Некроманты Поляриса. Дилогия (СИ) - Блинова Маргарита - Страница 8

— Тесса, а теперь разрешите познакомить вас с сердцем замка «Когти ворона».

Он щелкнул пальцами.

Дверцы разъехались.

Азра выругался.

Я в изумлении открыла рот.

ГЛАВА 4. Сердце замка

Если Уинслоу задался целью окончательно и бесповоротно шокировать одну не самую талантливую артефакторшу, то он преуспел.

Нет, я ожидала всякого. Мое воображение спокойно восприняло бы нечто убийственно ужасное (тот же круг из кошачьих шкурок и вписанную в нее пентаграмму из кишок) и даже что-то банальное (например, мертвое сердце размером с торговый ларек), но козла…

Прости, не просто козла, а КОЗЛА.

Я потрясенно смотрела на «сердце замка». Козел с тем же ошарашенным видом пялился на меня. Шерсть на боках парнокопытного отливала голубым, на рогах красовались черные кожаные чехлы с фиолетовыми кисточками, а длинную бородку выкрасили в цвет «бедра испуганной нимфы» (кажется, так обозвали этот оттенок розового в одном из модных журналов).

— Уинслоу, — ко мне вернулась способность внятно изъясняться. — Если вот это вот недоразумение и есть ваше хваленое сердце замка, то мне многое становится понятным.

— Ме-е-е! — поприветствовал козлик.

Невозмутимый дворецкий повернулся, окинул рогатого взглядом и утешил:

— Тесса, это не сердце замка. Это козел.

— Ааа, — протянула я с интонацией «ну, конечно, теперь-то мне все сразу стало понятно». — И что он тут делает?

— А что обычно делают козлы? Ходят. Млеют. Бодают.

— Ме-е-е! — заявило рогатое недоразумение противным голосом и в доказательство правоты дворецкого попыталось боднуть меня в голень.

Я сделала попытку увернуться, но замешкалась при выборе направления бегства и заметалась туда-сюда. Воинственно опустив рогатую башку, козел пошел в наступление, но был перехвачен твердой рукой Уинслоу.

— Не обращайте внимания, Тесса, — удерживая бодучую зверюгу за шипастый ошейник, заявил невозмутимый дворецкий. — Последние лет двадцать у Тотоши скверное настроение.

— Ме-е-е! — подтвердил тот, прожигая взглядом настоящего цербера.

Кивнув, я сделала стратегическое отступление в зал, дождалась, пока дворецкий пинком отправит козла в путешествие по коридору, после чего мы вместе забаррикадировали двустворчатые двери.

БАМ! — с лозунгом «козлы не сдаются» Тотоша боднул обитые металлом створки.

— В замке есть маленькие дети?

— Дети? — дворецкий произнес это слово так, словно оно было из области неизведанного.

БАМ! — повторил попытку штурма рогатый.

— Ну, я просто подумала, что до такой выходки, как покраска скотины в экстремальные цвета, додумаются только дети.

Уинслоу поднял брус, прислоненный к стене, и без видимого труда опустил в пазы, перегораживая дверь.

— Тотошу никто не красил, — пояснил он в процессе. — Его таким создала бабушка Данте, покойная леди Бун, настоящая черная ведьма в пятом поколении. Леди дольше всех прожила в замке, и это оставило на ней неизгладимый отпечаток. Однажды сэр Корвин, да хранит тьма его прах, так сильно разочаровал свою супругу нежеланием убивать заклятого врага, что та в сердцах сотворила Тотошу.

БАМ! БАМ! БАМ! — продолжил лобовую атаку результат бабушкиного гнева.

Если до этого я панически боялась замка и некромантов, то теперь бросила в копилку страхов еще и неадекватных женушек. Женщина, способная в гневе натворить голубого козла с розовой бородкой, будет поопаснее, чем тот же драколич. Последнего хоть прирезать можно, в то время как настоящая черная ведьма способна мстить даже после смерти.

— Тесса, — вывел из задумчивости дворецкий и указал вглубь зала. — Вот сердце замка.

Сперва я заметила только зеленоватое свечение, но как только глаза привыкли к полутьме идеально круглого зала, то смогла заметить детали. На высоком пьедестале в свете магических всполохов и еле слышного гудения завис куб.

«Честно говорят, козел в качестве сердца этого неадекватного гнезда порока смотрелся куда более эффектно», — проворчал недовольный Азра.

Мысленно шикнув на ворчуна с его ценными замечаниями, я приблизилась и обошла пьедестал по кругу.

Артефакту придали форму правильного четырехмерного политопа, что было невероятно уже само по себе. В нашей профессии существовало всего три Грааля: лента Мебиуса, бутылка Клейна и тессеракт. Три бесконечно сложных для хранения и воспроизведения магии формы.

На протяжении многих веков артефакторы делали попытки создать нечто похожее и пришли к выводу, что преуспели только в громких взрывах и нестабильных треугольниках.

Представляю, что случится с общественностью, когда станет известно, что некроманты уже давно додумались до тессеракта.

— Невероятно! — воскликнула я, потом засмеялась и энергично потерла ладони, чтобы хоть немного утихомирить возбужденные мурашки.

— Знал, что вы оцените, — сухо произнес мой спутник. — Данный артефакт существует с момента создания замка и является первым камнем, внесенным в основание «Когти ворона». Основные свойства: охрана замка, периметра и жизни Праймусов, наследование определенных фенотипических признаков и магического потенциала, дает всем наследникам силу, ловкость, выносливость и музыкальный слух…

Под мерное перечисление я в дичайшем восторге сделала несколько кругов вокруг пьедестала, сконцентрировала энергию между ладонями и потянулась к уникальной и единственной вещице в своем роде.

— Искренне не советую, — остановил Уинслоу. — Стоит непосвященному в род приблизиться или коснуться куба, как происходит «бульк».

— Бульк? — переспросила я, отдергивая руки.

— Бульк! — кивнул собеседник. — Это самое популярный способ развоплощения. Чуть реже «ба-бах!», всего-то три раза, дважды фиксировались случаи «пф-ф» и одно глобальное «шмяк». Неприятное зрелище, скажу я вам.

«О-о! — оживился Арза. — Давай проверим! Ткни его, Тесса, ткни».

Вредный артефакт продолжал подначивать меня ровно до тех пор, пока мы не покинули зал и не отправились на третий этаж. Тотоша куда-то свалил, некроманты внизу ругались, а я пытала дворецкого. Увы и ах, надежда узнать свойства самого невероятного артефакта разбилась о несокрушимую стену холодности Уинслоу.

— Это слишком сложная магическая материя, что бы рассказать о ней за три минуты. Гораздо проще сразу войти в род Праймусов и испытать тессеракт на себе, — заявил провожатый и так выразительно на меня посмотрел, что я поспешила сменить тему.

— Какая картина! — поспешно воскликнула я, притормаживая у первого попавшегося полотна, что в изобилии висели на стенах этого загадочного замка.

— Согласен. Редкий и очень удачный кадр, — кивнул Уинслоу, притормаживая и оглядываясь. — В обычные дни братья стараются не приближаться друг к другу.

Братья?

Я с куда большим интересом воззрилась на портрет. Так, ну Данте Праймуса опознать несложно. Вот он, на первом плане, сидит с раскрытой книгой в кожаном корешке. Темные волосы зачесаны назад и не спадают на лицо неряшливой челкой, поэтому можно увидеть лицо. Золоченая маска тоже не смущает взгляд, а кожа хоть и бледная, зато без ввалившихся щек и черных кругов под глазами.

Понятия не имею, что стряслось с этим некромантом, но раньше он выглядел куда лучше.

А вот Кельвина Праймуса время не поменяло.

На портрете он сидит на кресле, закинув ноги на подлокотники, и с вызовом улыбается всему миру. Хорош, чертяка!

И это я утверждаю с позиции человека, для которого мужская красота — один из самых спорных вопрос. Ведь кому-то нравятся лощеные блондины, кому-то брутальные брюнеты, кому-то весельчаки, кому-то мыслители, а кому-то кошельки всех вышеупомянутых.

Кельвин был красив. По-настоящему красив той странной красотой, которая вызывает не восхищение, а скорее смущение. Есть люди, на которых невозможно смотреть спокойно. Палач был из таких.

Даже странно, что о его внешности не упоминалось ни в одной из баек, что так охотно пересказывали друг другу контрабандисты, убийцы и воры.