Анна Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина - Страница 55

После удара судейского молотка поднялся Джеферсон. Говорит громко:

— Патрик Джеферсон. Адвокат истца, — мужчина взял в руки фотографию со стола, собрался с мыслями и заговорил:

— Совсем недавно, только прошлым летом, Томас Стоун и Анна Лоуренс связали свои жизни брачными узами. С этим днем были связаны большие надежды о собственном доме, о семье и счастливой жизни, — поднимает большую свадебную фотографию над головой. — На этой фотокарточке Анна Стоун в день своей свадьбы! Судя по фотографии, она счастлива… Но! — вдруг воскликнул Патрик. Вкрадчивым голосом продолжил рассказ. — Уверяю вас, вы не узнаете женщину на фотографии в той, что находится по левую руку от меня. Она больше не улыбается, взгляд ее не сияет. Перед вами совсем другой человек.

Я понимаю, что Джеферсон говорит не буквально, но все равно стало тревожно.

Джеферсон говорит о надеждах, ожиданиях, большой и невероятной любви Анны к своему мужу, вскользь и таинственно упомянув, что счастью не суждено было сбыться по вине самого Тома Стоуна.

— …Совсем скоро мечты молодой женщины изменились, — говорит Патрик. — Сегодня ее надежды связаны только с одним желанием — освободиться от фамилии Стоун навсегда. Ей не нужны вещи, недвижимость и деньги. Все, чего она хочет, — покинуть дом этого мужчины и никогда в него не возвращаться! Вы спросите, что произошло за закрытыми дверьми семьи Стоун? Что такого могло случиться, что заставит молодую, полную любви и надежд женщину не найти другого выхода, кроме как собрать сегодня всех нас здесь? — громовым голосом говорит Патрик. А потом его голос стал низким и вкрадчивым:

— Два месяца супружеской жизни, господа. Только вдумайтесь, два месяца… Анна Стоун, — протяжно произнес Джеферсон, обращаясь при этом не ко мне лично. — Что с тобой случилось?

Судьи в зеленых мантиях увлеченные выступлением Патрика, терпеливо ждут продолжения. Взгляд председательствующего крайне внимателен.

В зале очень тихо.

— Измена! — взревел Джеферсон, пухлым пальцем указав на Тома.

Потрясенные выдохи и возмущенные возгласы наполнили зал. Стало очень шумно.

Председательствующий трижды ударяет молотком, но тишина не восстанавливается.

— Тишина! — прогремел председательствующий. Голоса тут же сменились шепотом. — Тишина! — опять повторил он, и публика смолкла окончательно.

Патрик продолжил:

— Измены начались сразу после заключения брачного союза. А как насчет того, что происходило до… — таинственно проговорил Джеферсон. — Будет ли считаться изменой связь Тома Стоуна с другой женщиной, пока его невеста выбирает свадебное платье, подбирает торт и составляет список гостей к самому важному торжеству в ее жизни?

По залу прокатился новый возмущенный рокот зрителей. Вмешательство председательствующего не потребовалось. Джеферсон молчал дольше обычного, и публика притихла.

— Под предлогом рабочей командировки Томас Стоун оставляет новоиспеченную супругу и отправляется в Форклод. Не в Конектик, как объявил своей жене, он едет именно в Форклод! Почему в Форклод? В Форклоде живут супруги Лоуренс, может, он едет навестить тестя и тещу? Но зачем для этого потребовалось обманывать жену?

Джеферсон опять замолк. Даже я уставилась на него, в нетерпении желая услышать продолжение.

— Еще в Форклоде живет Шарлотта Хендриксон, — спокойно произнес Патрик. — «Кто такая Шарлотта Хэндриксон?», спросите вы. Подруга Анны и любовница Тома Стоуна!

Публика загалдела, а Джеферсон не остановился, говорит громче, чем прежде:

— По правое плечо у свадебного алтаря жених, а по левое плечо — его любовница! Какое лицемерие!

Публика возмущена. В зале стоят шум и гам, но я будто существую отдельно от всего этого.

Форклод?

— Тишина! — требует председательствующий под громкие удары молотка.

Картина того, что случилось с Анной, начинает проясняться, становится понятен весь ужас открывшейся перед Анной истины. Муж — изменник, подруга не подруга ей вовсе, а сама она вступила в бездну несвойственного ей распутства. Унижение… Моральные устои ее природы и образа жизни в целом разлетелись вдребезги, потеряв некогда четкие очертания, и последовала последняя стадия отчаяния — душевный крах. Бедная Анна.

— Шарлотта Хендриксон и Томас Стоун — отныне имена нарицательные в жизни Анны, изменники дружбы и любви, — Патрик вытягивает руку, предлагая на всеобщее обозрение черно-белые фотокарточки. — Вот доказательства! Томас Стоун и Шарлотта Хендриксон, здесь, на фотографиях!

Томас бледен, на висках проступила влага, ведь на фотографиях эпизоды откровенного содержания.

Секретарь принимает фотокарточки у Джеферсона и передает их председательствующему, едва взглянув на снимки, тот передает их остальным заседающим судьям.

— Несчастная Анна Стоун, — продолжил Патрик. — Открывшаяся ей правда сбивает с толку. Что теперь делать? Жить, как прежде, будто ничего не произошло? Улыбаться мужу, готовить ему завтрак, убирать его дом и стирать его вещи? Нет! — категорично заявил Джеферсон. — Анна отправляется в Данфорд. Ей хочется быть где угодно, но только не в Гринпарке, как можно дальше от дома Стоуна! В Данфорде женщина меняет цвет волос, меняет стиль одежды. Она хочет выглядеть иначе, мыслить и даже говорить не так, как прежде. Зачем?! — Патрик дает публике передышку. Передышка нужна и мне тоже. — Насколько сильной должна быть боль, что в зеркале женщина не захочет видеть собственного отражения? Глядя в зеркало, Анна готова видеть кого угодно, но только не себя, потому что смотреть на себя — ту, что предали, ту, что обманули; смотреть на ту, что оказалась в ловушке жизни и обстоятельств… слишком больно. Перемены во внешности Анны Стоун — своеобразная попытка самообмана! Способ справиться с болью.

Дыхание Джеферсона становится тяжелым.

— В семье разлад. Наступает день, когда Томас Стоун поднимает на жену руку. Попытки удержать контроль силой не приводят Стоуна к ожидаемому результату, и он решается на крайнюю меру. Он оставляет жену в психиатрической больнице Данфорд. Три дня! — взревел он. — Анна Стоун провела в больнице только три дня и ее выписывают… потому что женщина здорова!

Последнюю фразу Патрик произнес особенно едко, направив публику к умозаключению о вопиющей несправедливости, произошедшей с Анной Стоун.

Эффект достигнут. За спиной возникли гневные перешептывания, а некоторые из судей рассматривают Стоуна хмурым взглядом.

— Чаша терпения переполнена, — продолжил Патрик. — Недолгому браку, возведенному на фундаменте любви, как верила в это Анна, пришел конец. Ей не нужны вещи и недвижимость. Уважаемый суд, моей подзащитной нужен только развод!

Мужчина выдержал недолгую паузу.

— Благодарю за внимание, — сказал Патрик. Возвращается на место.

В зале возобновился шум. Забормотала публика. Некоторые из судей тихонько перешептываются. А председательствующий…

Председательствующий впервые вот так прямо смотрит на меня. По его твердому, изучающему меня взгляду убеждаюсь: этот человек знает, кто я.

Он узнает меня так же, как я узнаю его.

Председательствующий вдруг поднял глаза и трижды ударил молотком. В зале возникла тишина.

Один из судей в зеленой мантии лениво приподнимает несколько пальцев вверх. Председательствующий дает ему слово. Судья с аккуратной белой бородкой на лице, перелистывая папку с делом перед собой, низким и спокойным голосом говорит:

— Адвокат Джеферсон, вы не представили суду доказательства, подтверждающие побои вашей подзащитной.

— Миссис Стоун боялась огласки внутренних семейных проблем, и эпизоды рукоприкладства остались не зафиксированы.

— Ответчик Стоун, — теперь судья обратился к Тому. — Случалось вам когда-нибудь поднимать руку на жену?

В тот же миг адвокат Берч склонился к Томасу и тихонько нашептал ему инструкции.

— Нет, — уверенно произнес Том, а меня охватила злость.

— А происходило ли что-то, что миссис Стоун могла ошибочно принять за побои?

«Что это за вопросы такие?» — мысленно возмутилась я.