Анна Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина - Страница 1

Анна Лоуренс

Глава 1

Я очнулась в доме, обставленном в стиле ретро. Думаю, 50–х или 60–х. В этом доме бежевые стены, темный ковер, квадратные кресла и диван на тонких ножках. Над головой круглая тканевая люстра.

Я не знаю этот дом.

На моих руках хозяйственные перчатки, а под ногами таз с грязной водой.

«Я мыла пол!?» — подумала я, и в сознании словно что-то надломилось.

Из рук падает тряпка. Пульс набирает темп.

«Где я? Кто я?».

Я искала людей, но напрасно. В доме я совсем одна и, судя по расставленным повсюду картонным коробкам с надписями «гостиная», «прихожая», «хрупкое», не так давно был переезд.

Сбросив с рук перчатки, увидела на пальце обручальное кольцо и едва не снесла в гостиной телевизор. Небольшой ящик на ножках с выпуклым экраном чудом остался стоять на месте.

Отлепила глаза от кольца уже в кухне. Взгляд торопливо метнулся от большого холодильника с округлыми краями к квадратной белой плите старого образца — такие давно не выпускают. Над столешницей полка с расставленными на ней железными банками — выстроены в ряд в порядке уменьшения с дотошной точностью в промежутках между ними. Над раковиной широкое окно с белыми занавесками.

Заглянула в кладовую при кухне, а там от пола до потолка расставлены консервы, стеклянные банки и крупы. Все чисто и аккуратно, как с картинки.

Шарахаюсь по дому, как безумная.

Во всем доме может и не быть зеркал, но в ванной будет обязательно! В догадке не ошиблась и, когда увидела свое отражение, челюсть рухнула вниз.

Я — это по-прежнему я, вот только блондинка. Распустив пучок волос, потрясенно уставилась на короткие волосы — сейчас они чуть ниже плеча, а были ниже лопаток! А когда взгляд остановился на лице, сразу скривилась: мои тонкие губы не позволяют носить яркую красную помаду, иначе создается впечатление, будто они поджаты; стрелки на веках — что ж, недурно; ну а брови… У меня глубоко посажены глаза, и брови с приподнятыми вверх уголками придавали моему лицу выражение строгости, а здесь, прямо избегая такого эффекта, им попытались придать форму полукруга. В целом на мне образ не самой привлекательной глупышки. Так я еще никогда не выглядела.

Смыла макияж, и брови стали прежними, но будто тоньше. Теперь мое привычное серьезное лицо обрело злое выражение.

Уничтожу шутника, что устроил это со мной!

Сбежала вниз по лестнице, вышла за порог дома, замерла. Злость испарилась мгновенно, а взамен пришло искреннее недоумение. На улице тепло и солнечно, поскрипывают качели, на соседских лужайках играют дети, две женщины в красивых платьях большими садовыми ножницами стригут зеленый куст. На их лице тот же макияж, что был на мне минутами ранее…

На улице тихо и спокойно. Безопасно. Но я, как статуя с живыми глазами, с недоверием оцениваю то, что вижу. Все дома стоят в ряд, как по линейке, и ничем не отличаются друг от друга. Все они белые, двухэтажные, одинаковой высоты и ширины. В каждом из таких домов есть гараж и большая, во всю ширину дома, открытая веранда. Даже зеленые кусты вдоль безупречно белого забора высажены как по шаблону. Признаком хоть какой-нибудь индивидуальности служат садовые украшения на лужайках: фламинго, гномы, котята и щенки.

Я поднесла пальцы к глазам, чтобы убедиться, точно ли на моем лице нет очков, потому что четкость, с которой вижу все вокруг, потрясает. Еще раз оглядевшись, принимаю истину: каким-то чудом я стала обладателем превосходного зрения!

— Доброе утро! — приветливо машет рукой женщина с крыльца дома напротив. Улыбается. Блондинка с аккуратно уложенными волосами достала из желтого ящика газету и опять мне улыбнулась. Без энтузиазма я махнула ей рукой и сразу направилась к синему ящику с белой надписью: «Стоун».

Ныряю рукой в ящик и достаю газету.

В моих руках номер от 16 августа 1956 года. Понедельник.

Закрыла глаза и открыла снова — дата осталась прежней. Встряхнула газету, как будто это могло помочь. Сделала это еще раз, и опять, затем бросила газету под ноги, сдерживая ярость. А ярость быстро сменилась паникой, и, когда доводов поверить в невозможное стало больше, задрожали губы.

Я бы поверила в отлично организованную шутку, вот только создать целый ретро-город — уже перебор. Задыхаюсь и делаю то, что не догадалась сделать раньше: задираю рукав по самый локоть и… не нахожу шрама — мой вечный спутник с самого детства, когда собака едва не оттяпала мне руку.

— Освоились?

У меня сердце ойкнуло. Передо мной возникло лицо с безумно широкой улыбкой.

— Что?

— Как вам здесь? — женщина в желтом платье бесцеремонно проходит за калитку. — Вы здесь уже две недели, а нам так и не довелось познакомиться поближе. Я — Ани-Мари.

У Ани-Мари большие глаза с длинными ресницами. Ее внешность и голос чем-то напомнили мне лошадь. Добрую лошадь.

«Мое имя — Виктория, — подумала я. — Но девушку с фамилией Стоун, уверена, зовут как-то иначе».

— Давно вы здесь живете? — я выдавила хоть какое-то подобие улыбки.

— Уже год.

— А с мистером Стоуном вы уже успели познакомиться? — вежливо спрашиваю я.

Женщина поменялась в лице.

— Просто подумала, может, вы знаете, где он… — добавила я.

— С вашим супругом я не знакома, — смутилась она и пригладила платье по швам. — Я порядочная замужняя женщина! Как я могу завести знакомство с вашим мужем без вашего присутствия!

— Ясно…

Взгляд соседки стал диким.

— Бог ты мой, вы меня в чем-то подозреваете?!

— Что? — нахмурилась я. Скоро опомнилась. — Нет, конечно, нет. Спрашиваю из любопытства.

— Мистер Стоун уехал в следующий день после вашего переезда. Я вышла на крыльцо как раз в тот момент, когда мистер Стоун сел в машину и уехал, — произнесла она на одном дыхании и сразу же, выпучив глаза, добавила:

— Простите, вы не знаете где ваш муж?

— Мари-Эн…

— Ани-Мари, — прохладно поправила она.

— Странный у нас получился диалог, — смущенно улыбаюсь женщине. — Поймите, мы только переехали, и у меня в голове такой бардак. В моем доме бардак…

Глаза ее широко раскрылись.

— Вы правы! Переезд и все, что с ним связано, — это ужас. Как вы на ногах держитесь, просто удивительно.

— Я тоже этому удивляюсь, — дружелюбно сказала я. — Что же, мне пора возвращаться к работе. Была рада знакомству.

Я поспешно развернулась и захлопнула дверь. С моей стороны получилось невежливо. Впрочем, разве это меня сейчас волнует?

1956 год! Каким ветром меня унесло на полвека в прошлое?

— Не может быть, — лепечу себе под нос, обеими ладонями ухватившись за голову. — Невозможно!

Поднимаюсь на второй этаж.

По образованию и профессии я юрист. Не замужем. Проживаю одна с огромным мохнатым котом по кличке «Важный». Я живу не в этом доме. У меня есть квартира, пусть небольшая, но моя и точно не под ретро.

Голова идет кругом. Может, это все же отлично организованная шутка?

В одной из комнат, большую часть которой занимает кровать, открываю одежный шкаф и на вешалке нахожу мужской деловой костюм, а по соседству два платья. Платья приталены, с юбкой средней пышности до колена. Оранжевое сразу отмела в сторону и взяла платье сдержанного зеленого оттенка.

Переодеваюсь.

В кармане платья есть две бумажные купюры, гладкие и золотистые, внешне напоминают слиток золота с черной надписью «Баллион». На обратной стороне купюры изображен…

— Стилпоезд, — прочла я надпись в уголке купюры.

Стилпоезд в целом и есть поезд, но не такой, каким я привыкла его видеть: округлый, с суженной как у акулы мордой и внушительными стальными колесами по бокам.

«Такого не было в пятидесятых, — рассеянно понимаю я. — Я точно там, где думаю?».