Преображение миллионера (ЛП) - Саймон Нэйма - Страница 26

Его единственным ответом было опустошение стакана с алкоголем.

– Ты был лучшим другом их сына – его братом во всех отношениях, кроме кровных. Ты был тем, кого он посвятил в свою любовь к музыке, а затем воодушевил и помог ему следовать за своей мечтой вместо того, чтобы подчиниться и пойти в направлении, что наши родители выбрали для него. Ты не только любил его, ты принимал его полностью, и это значило целый мир для него. Ты заслуживаешь...

– Прекрати, – проскрипел Найл.

– Ты...

– Я убил его, – прорычал он, опуская стакан на барную стойку с такой силой, что он почти треснул. – И твои родители знают это. Вот почему они терпеть меня не могут.

Шок заморозил протест в ее горле. Если бы он перебежал через комнату и прыгнул на кровать, как ирландский Том Круз, Хлоя была бы меньше удивлена. А она не могла быть удивлена хоть на грамм меньше, чем теперь.

– Чушь собачья, – рявкнула Хлоя. Ледяная ярость заморозила его лицо, но его глаза... его глаза горели болью, скорбью и виной. Боже. Он излучал все это. – Я не позволю тебе так говорить. Поверь мне.

Найл испустил резкий, лающий смешок.

– Позволишь мне? – передразнил он. – Слишком поздно для этого, малышка. Хочешь правды? – его рот скривился в уродливую карикатуру улыбки. – Я был таким хорошим другом твоему брату, что выбрал секс, а не броситься ему на помощь.

– О чем ты говоришь? – прошептала она.

Еще один резкий смех.

– Ты знаешь, какая самая хреновая часть в этом? Майкл не хотел идти на открытие в тот клуб. Я убедил его пойти со мной. Он мог остаться дома, в более безопасном месте, чем на дороге в дождь, потому что я оставил его, чтобы поехать с женщиной, чьи имя и лицо даже не запомнил. Учитывая, что мой друг в тот момент умирал в покореженной клетке металла, это должен был быть лучшим трахом в моей жизни, но я даже не помню, как она выглядит. Если бы я…

Страдание в его голосе растопили ее сдержанность. Прежде чем она могла проанализировать свои действия, Хлоя бросилась через комнату. Боль, стыд... Господи, как же он жил все это время? Это осознание прошлось наждачкой по ее коже, повисло тяжестью в груди. Как он жил с этим бременем? Бесполезным бременем. Гнев снова вспыхнул в ней, быстро из искры разгораясь в фейерверк.

Чертово смехотворное бремя.

– Прекрати, – потребовала она, накрывая и сжимая его руку, поднимающей бокал ко рту, своей и заставляя его вернуть его на стойку. – Это самая эгоистичная, самовлюбленная чушь, которую мне только приходилось слышать.

Его пальцы расслабились под ее, а глаза опасно сузились.

– Ты только что сказал, что Майкл был не лучше простой овечки, бездумно и безвольно следующей за тобой. Мой брат не был слабаком, если он не хотел идти на какую-то вечеринку, он бы отказал тебе. Он был безоговорочно добр, но не бесхребетен. Черт, он прямо заявил нашим родителям подтереться своими планами, уверяю тебя, сказать «нет» для него не составило бы труда, – Хлоя фыркнула. – И он знал тебя лучше кого бы то ни было, включая твою собственную семью. Ты, правда, думаешь, что он не рассматривал варианта, что уйдет с вечеринки один? Я знаю, что твою любовную жизнь он описывал как «Найл трахает все, что движется». Он любил тебя, даже зная, что ты не всегда способен удержать свой член в штанах. Вы же не в первый раз ходили развлекаться и уходили по отдельности. Найл, – прошептала она, ярость вышла из нее как воздух из пробитого шарика.

Шепча его имя еще раз, девушка положила ладонь на его гладкую щеку. Найл оцепенел под ее рукой, но Хлоя не опустила ее. Отказалась принять на личный счет этот косвенный отказ. Не тогда, когда в его глазах, как буря, темнело отчаяние.

– Отпусти это, – сказала она мягко, проводя большим пальцем по гордому выступу его скулы. – Смерть Майкла была ужасной, трагической аварией. Мои родители скорбели по нему, когда он умер, и я не сомневаюсь, что они отыгрались на тебе, потому что не смогли вывалить свои чувства на человека, на которого действительно злились – Майкла. Слишком тяжело было им признать это, поэтому ты стал удобным козлом отпущения, ведь ты был жив, а он нет. Но, – Хлоя взяла его лицо в обе руки, – не тебе нести эту вину. И Майкл не хотел бы, чтобы ты ее нес. Если не ради себя, то хотя бы ради него – отпусти это.

Его густые ресницы опустились, скрывая его взгляд от нее. Но не раньше, чем девушка уловила отчаянную потребность в ней. Потребность сделать так, как говорит она, и отпустить стыд. Потребность принять.

Потребность поверить.

– Найл, – прошептала она, а потом, не в силах устоять желанию коснуться его, поднялась на носочки и скользнула губами по его рту. И, лишь потому что хотела этого, сделала так опять.

Мужчина окаменел еще больше, чем когда она трогала его щеку. Его тело наполнилось таким напряжением, что достаточно сильный порыв ветра мог разбить его на две части. И все же Хлоя скользнула языком по его нижней губе, затем по верхней, уделяя особое внимание завлекающей, сексуальной ямочке посередине.

Найл дернулся без предупреждения. Твердая рука схватила ее бедро. Требовательные пальцы прошлись через ее волосы, спутывая их и оттягивая ее голову назад.

Голодный рот накрыл ее губы.

Хлоя не смогла сдержать стон, когда он ворвался в ее губы сильным, пробирающим до костей интенсивностью движением. Он не спрашивал ее согласия. Не просил разрешения. Он брал, будто был уверен в ее повиновении.

А так оно и было.

Где-то глубоко часть ее разозлилась на то, как быстро она сдалась на милость его прикосновения, его поцелуя. Но эта часть была обезврежена и связана той огромной ее частью, которая желала всего, что этот мужчина делал с ней. И только этому мужчине это было позволено.

Зарывшись руками в его темные волосы, Хлоя прижалась к его твердой груди, склонила голову на бок и открыла рот пошире. Она отвечала ему движением на движение, толчком на толчок в чувственном подражании тому, чего жаждала ее разбухшая и повлажневшая плоть между ног. Каждое движение, когда он лизал или всасывал, отзывалось вибрацией в ее клиторе, будто его язык ласкал ее там. Если и был мужчина, умеющий довести женщину до пика одним простым – или не таким уж и простым – поцелуем, тогда это был именно Найл. Он был чертовски одарен в этом.

С последним укусом ее нижней губы он опустил свои губы на ее челюсть, уделяя некоторое время, чтобы покрыть ее поцелуями, прежде чем перейти к ее шее. Девушка задрожала, отклоняя голову назад, открывая ему доступ – ко всему. Ко всему, чего бы он ни захотел. Лишь бы он не останавливался.

«Ошибка» – большие буквы сверкали в ее голове красным пламенем. Они уже это проходили, и это так же случилось после эмоционального взрыва. Секс с ним мог вести лишь к смущению и катастрофе. И все же, хоть предупреждение и раздавалось эхом в ее голове, Хлоя позволила мужчине оттянуть ворот ее свитера и куснуть нежный, чувствительный изгиб, где ее плечо встречало горло. Она застонала, вскидывая бедра вверх и упираясь в его твердую эрекцию. Всплеск похоти без труда заткнул раздражающий голосок здравого смысла.

Найл развернулся с ней в объятиях и вжал ее в бар. Обхватив ее коленку ладонью, он потянул ее ногу вверх и, закинув себе на бедро, потерся об нее, его эрекция прошла по ее покрытому джинсами естеству, потерлась о ее пульсирующий клитор. Творя с ней ртом невообразимые вещи, поднял ее бедро еще выше, раскрыл ее еще больше. Вжался глубже. Она всхлипнула. Прошло так много времени. Слишком много. Напряжение и давление уже сворачивали в ней в бомбу, для которой существовал лишь один исход. Взрыв.

– Найл, – ее руки упали на его плечи, и девушка вцепилась в них из всех сил, потому что еще одно движение его бедер... Еще одно ощущение его члена, и....

Мужчина согнул свои ноги в коленях, а потом медленно выпрямился. Провел всей своей затвердевшей длиной по ее складкам. Обвел контур излишне чувствительного комка нервов, находящегося в центре ее естества.

И она взорвалась.

Удовольствие прошило ее насквозь, заставляя дрожать, как лист на сильнейшем ветру. Хлоя вскрикнула, чувствуя себя резко ослабевшей после сильного, разрывного оргазма, который принес ей удовлетворение, но не утолил ее голод, заставляя мучиться от нужды.