Ловец душ и навья невеста (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 38

Он осклабился, и Карна посмотрела на него укоризненно, но тут же поняла, что в гляделки ловца не выиграть.

— Хорошо, — сказала она, спрятав мешочек с монетами назад в карман. — Пойду переоденусь.

Она долго перебирала свой гардероб, и в итоге остановилась на юбке с высоким разрезом, которую подразумевалось носить вторым слоем, и серой блузке — довольно скромной, если, конечно, застегнуть ее на все пуговки. Собрала волосы в высокий хвост, накрасила губы помадой ярче, чем обычно, и, подумав, слегка подвела глаза карандашом. Ботинки на высоком каблуке, немного духов... Когда она спустилась по лестнице, то жадный взгляд Рихарда, скользнувший по ее ноге, сказал ей, что она, возможно, перестаралась.

— Не слишком? — спросила она.

— Если позволишь, — он шагнул к ней и аккуратно, не касаясь пальцами кожи, расстегнул еще одну пуговку на блузке, так что стала видна ложбинка между грудей.

— Это ужасно, — вздохнула она. — Зачем ты во все это меня впутываешь?

Рихард приподнял ее подбородок, посмотрел в глаза, и она испытала уже знакомое чувство то ли падения, то ли полета.

— А ведь ты в восторге, — тихо сказал он, погладив пальцем ее щеку. — Тебе все это нравится, Карна. Подумай вот над чем: может, роль обычной жены, которая заботится о доме и изредка организовывает приемы, — это мало для такой как ты? Через пару лет ты бы заскучала и взвыла от тоски. А в монастыре через пару месяцев полезешь на стены.

Она оттолкнула его руку от своего лица.

— И ты забыла одну мелочь, — добавил Рихард. Он быстро поднялся по лестнице и вскоре спустился, держа в руке череп. — Гектор.

Карна вздохнула, открыла сумочку, и Рихард опустил череп в атласное нутро.

— Моя шляпка утонула в грязи, — пожаловалась она.

— В баре «Вонючий козел» дамы не носят шляп, — успокоил ее Рихард.

37.

Грязная улица спускалась к самой Черве, которая не была огорожена ни парапетами, ни забором, и какого-то мужика рвало прямо в реку. Из бара, на вывеске которого висел рогатый череп, доносилась музыка, ругань и хохот. Карна вцепилась в руку ловца сильнее.

Он распахнул перед ней дверь, и запахи квашеной капусты, спиртного и пота едва не сшибли ее с ног.

— Самое убогое заведение Рывни к вашим услугам, — сказал Рихард. — Рывня — город контрастов.

— Да уж, — протянула Карна, прижимая к себе сумочку с Гектором. — Не «Золотой гусь»…

В «Вонючем козле» было жарко и душно. Интерьер не впечатлял: квадратное помещение, густо уставленное столами и лавками, позади нечто вроде барной стойки, за ней три бочонка, справа в углу небольшая площадка для музыкантов. Гармонист растягивал меха, старый дед бойко щипал струны на гуслях, притоптывая ногой, а мальчик, лет десяти на вид, подпрыгивал, выбрасывая коленки в драных штанах, и размахивал трещотками. Перед ними стояла шляпа, и Карна даже решила бросить монетку, но потом вспомнила, что у нее в сумочке череп. Касаться его руками она не хотела.

Одну деревянную стену выкрасили в зеленый, и кто-то нарисовал на ней козла. Козел был тощ, уныл, и смотрел на мир без всякой надежды, на миг напомнив Грету скорбным выражением морды…

Карна взвизгнула и обернулась на толстого красномордого мужика, который довольно осклабился, показав редкие зубы.

— Рихард! — воскликнула она. — Он ущипнул меня за… ниже талии!

Ловец смачно приложил ладонью ее ягодицу.

— Сегодня это моя задница, усек?

Мужик показал большой палец и отвернулся к друзьям, а Рихард склонился к Карне и прошептал ей на ухо:

— Мы на работе, помнишь? Нам нужен живец, на которого будем ловить жмыха.

— Руку убери, — процедила Крана сквозь зубы.

Рихард переместил ладонь чуть выше и провел Карну между столов. Людей в «Вонючем козле» набралось не в пример больше, чем в «Золотом гусе». Они теснились на лавках, а некоторые женщины сидели прямо на коленях у своих спутников. Расстегнутые пуговки, спущенные с плеч рукава, задранные юбки — можно было бы подумать, что это бордель, но на десять мужчин тут едва ли приходилось по одной женщине.

Им удалось найти свободную скамейку в углу. Парочка, сидящая напротив, самозабвенно лобызалась, и костлявые руки мужчины с черными каемками ногтей шарили по телу девушки, уделяя особое внимание заднице и груди.

— Какое ужасное место, — прошептала Карна, когда Рихар помог ей снять плащ. — Где твой живец?

— Пока не пришел, — ответил он.

Рихард положил плащ Карны и свое пальто прямо на лавку, вытянул рубашку из брюк, чтобы прикрыть пистолет и ножны, из которых торчала рукоятка с кристаллом. На стол перед ними плюхнулся кувшин, две глиняные кружки, а после и тарелка с чем-то золотистым и хрустящим даже на вид.

Официантка, тощая и желтоглазая, как молодая козочка, подмигнула Рихарду.

Карна осторожно взяла поджаристый ломтик из тарелки и понюхала.

— Рыбка в кляре, — сказал ловец. — Мелкая, можно есть прямо с костями. К пиву отлично.

Он наполнил их кружки из кувшина, слегка подул на густую белую пену.

— А это разумно — пить перед работой? — с сомнением спросила Карна.

— Я почти не пьянею, — ответил Рихард. — И в целом редко теряю контроль. Хотя у тебя прямо талант выводить меня из себя.

— А жмых — это сложно? В смысле, убить его. Кто сильнее: жрун или жмых?

— Зависит от возраста и от животного, ставшего навкой.

— А как ты различаешь навь? — полюбопытствовала Карна. — Как понимаешь, кто именно перед тобой? Ведь выглядят они одинаково чудовищно.

— Низшую навь я определяю по способу, которым она хочет меня убить, — ответил Рихард. — Жрун тупо пытается сожрать, жмых — вырвать печень, хвач самый безвредный — он жадный, и интересует его лишь золото и украшения. Многим людям удается уйти от него без повреждений, если только они не пытаются отобрать свое добро. Или если не вставили себе золотые зубы… Хвача убить легче всего: он сам бежит на кинжал, когда видит блеск серебра. А вот дрюч самый мерзкий.

— Дрюч? И как он пытается убить?

— Не то чтобы убить… — криво усмехнулся Рихард. — Его еще называют беспутник. Понимаешь?

Карна быстро кивнула, уткнулась в кружку с пивом, чтобы скрыть смущение.

— Когда умирает хороший человек, его душа уплывает по белой реке, — продолжил Рихард. — Но если он в целом был хороший, но с излишней страстью к чему-либо: допустим, обжирался, или пьянствовал, или не пропускал ни одной юбки, то эта часть его души — темная — остается здесь. И если она слишком сильна, то продолжает жить и находит себе вместилище в животном.

Карна сделала еще глоток и потянулась за рыбкой. На вкус оказалось очень недурно, и она сразу взяла вторую.

— С вотумами сложнее, — продолжил Рихард. — Они выглядят как при жизни, за исключением деталей: бледная влажная кожа, бесцветные глаза…

— Белые? Как у Греты?

— Нет, — покачал он головой. — Радужка остается, но она мутная, как грязное стекло.

— У Эдмона зеленые глаза, — сказала она.

— Я видел, в твоем воспоминании, — ответил Рихард. — Но это больше не он. Чего хочет вотум — неясно. Их мотивация куда сложнее. И они быстрые, очень. Появляются неизвестно откуда и так же исчезают. Ну а высшая навь — это вообще отдельный разговор.

Напротив них, сдвинув бедром целующуюся пару, бухнулся тот красномордый мужик, что щипал Карну у входа.

— Сдается мне, даме с тобой скучно, — заметил он и с трудом сфокусировал мутный взгляд на Карне.

— Весело, — возразила она.

— Если он тебе надоел, только скажи, — икнул мужик и попытался незаметно втянуть живот.

— Я ей очень нравлюсь, — заявил Рихард.

— Что-то сомневаюсь. Скучный ты какой-то. Рожа пакостная, глаза что та Черва. Я за вами от входа наблюдаю. Такую цацу привел и даже не тискаешь. Если не умеешь, дай другим. А то что это она сидит, смотрит вокруг як королевна на вошь.

Мужик хлопнул раскрытой пятерней по столу, так что кувшин подпрыгнул. Парочка рядом прервалась на мгновение, а потом снова сплелась языками.