Ловец душ и навья невеста (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 13

Какое-то время Карна шла молча, обдумывая его слова. Улицы были пусты, и лишь пару раз им встретились караульные. С реки тянуло сыростью, и Карна вскоре подняла воротник своего плаща, чтобы защититься от промозглого ветра.

— Жалко Жожо, — сказала она наконец.

— Ты ее даже не видела ни разу, — заметил он. — И я, кстати, тоже. Жрун сидит в ней больше недели. Собаку не спасти, это факт. Она уже необратимо изменилась.

Он остановился у тяжелых ворот, которые были слегка приоткрыты. Щербатая луна заливала холодным светом и дорожки, и фонтан, а красные листья казались совершенно черными.

— Подожди меня здесь, — сказал Рихард, и Карна испуганно вскинула на него глаза. — Я убью жруна и вернусь за тобой. Подменим собаку — и делов.

Он шагнул прочь, но Карна вцепилась в его рукав.

— Что? — спросил он и глянул на ее судорожно сжатые пальцы. — Хочешь поцеловать меня на прощанье?

— Ой, проваливай, — буркнула Карна, оттолкнув его прочь. Фифи высунула мордочку из горловины плаща и сердито засопела.

Ухмыльнувшись, Рихард пошел по дорожке к особняку. Решетки на окнах на месте — отлично. Ключ, который вручил ему Вилмос, легко повернулся в замке, и дверь открылась без скрипа. Но когда Рихард вошел, то волосы на его затылке зашевелились. По дому полз гнилостный запах тьмы, удушливый, мерзкий. Жрун был заперт на третьем этаже, и если бы оставался там, то так сильно не воняло.

Рихард не стал включать свет — ночью он видел немногим хуже, чем днем. Прищурившись, заметил темный туман, тянущийся в боковой коридор. Расстегнув пальто, аккуратно повесил его на вешалку, достал пистолет и взвел курок. К запаху гнили добавился аромат копченостей — жрун выбрался и, конечно, отправился на кухню. В глубине дома что-то упало и разбилось, послышался рык, чавканье. Держась у стены, Рихард медленно пошел по коридору и остановился у сорванной с петель двери.

Кухня походила на поле боя: развороченные мешки с крупами, сорванная вязанка лука, обглоданные кости — вроде бы свиные, и все присыпано мукой. Жрун доедал окорок, обнимая лапами желтоватую кость и вгрызаясь зубами в плотное мясо, и у Рихарда едва не вырвалось ругательство.

Жрун был заперт несколько дней и не ел, так что не успел растолстеть, но все, что сожрал, перешло в мышцы и трансформацию тела. Мирабелла бы не узнала свою Жожо, теперь это была тварь размером с хорошего волка. Вытянутая пасть, полная желтых зубов-иголок, напоминала крокодилью, а следы от загнутых когтей исполосовали весь каменный пол.

Тонкие до прозрачности уши вдруг развернулись в сторону Рихарда, тварь повернула морду и сглотнула. Кусок окорока застрял над розовой ленточкой, перетягивающей костлявую шею, а потом с трудом протиснулся ниже. Рихард почувствовал холодок, пробежавший по позвоночнику: пасть жруна медленно растянулась в стороны, оголяя тонкие желтые зубы. Он улыбался!

— Ловец, — голос звучал глухо и низко, будто из-под земли. — Наконец ты пришел.

12.

Карна стояла у ворот, костеря ловца, на чем свет стоит. Сначала он влез ей в голову, потом отвел в бордель и теперь вот бросил одну и в темноте. Фифи — теплый комочек у груди — не в счет. Особняк Гроха находился на возвышении, и город мерцал внизу редкими квадратами окон и рядами фонарей, обрывающимися у черной реки. Карна тоже стояла у фонаря, окруженная желтоватым коконом света, а вокруг была тьма, живая и полная теней. И чем дольше Карна вглядывалась в ночь, тем сильнее ей казалось, будто оттуда тоже кто-то смотрит, изучает, крадется… Что-то хрустнуло позади — будто камешек под чьей-то лапой, вдали взвыла собака – резко, отчаянно, как от боли. Фифи высунула мордочку и тихо заскулила, причмокивая и посвистывая.

— Там кто-то есть? — шепотом спросила Карна и подпрыгнула на месте от шума крыльев сорвавшейся с куста птицы. Сердце зашлось точно как та птица, между лопатками выступил пот, несмотря на то, что Карна давно продрогла.

— Нет бы, взять экипаж, — пробормотала она, скользнув в приоткрытые ворота. — Поехать, как приличные люди… Хотя приличные по борделям не ходят.

С каждым шагом по дорожке, усыпанной белыми камешками, ей становилось легче и спокойнее. Жрун — простейшая навь, ловец сам так сказал. У него таких жрунов было… Она попыталась вспомнить цифру в итоговом отчете... Если Жожо одной породы с Фифи, то самым сложным будет ее поймать. Маленькая безобидная собачка, жаль, что это с ней произошло. Может, ловец все же сумеет прогнать навь из песика.

В доме вдруг раздался рев, от которого в небо взмыла целая стая птиц, ночующих в кронах деревьев, а следом прогремел выстрел.

Карна бросилась вперед, распахнула дверь, окунувшись в еще более плотный мрак, чем на улице. Сделав несколько шагов и пошарив по стене, щелкнула выключателем и застыла. Кошмарная тварь с пастью, полной желтых игольчатых зубов, смотрела на нее одним глазом. На месте второго зияло дымящееся отверстие, которое сочилось вязкой черной жижей. Розовая ленточка, усыпанная блестяшками, туго сдавливала тощую шею. Быстро перебирая непропорционально короткими лапами, жрун засеменил к ней, двигаясь как-то боком и оставляя когтями царапины на блестящем паркете. Карна заорала, отпрянула назад, вжавшись в стену, и зажмурилась от ужаса. По груди потекло что-то теплое, и она поняла, что Фифи тоже очень испугалась. Но через мгновение, когда зубы твари так и не сомкнулись на ее теле, Карна отважилась открыть глаза.

Ловец сидел верхом на монстре, бывшем когда-то собакой. Согнув руку, он локтем сжимал хрящеватую шею твари, перетянутую нелепой розовой лентой, а другой рукой, раз за разом, вонзал в ребристый бок кинжал. Жрун хрипел, клацал зубами и метался по всему холлу: оттолкнулся от стены, содрав красивые обои с кремовыми розами, разбил фарфоровую подставку для зонтиков. Черная кровь толчками выплескивалась на паркет. Подпрыгнув, жрун повалился на спину, придавив Рихарда, вывернул шею, чтобы достать зубами до его лица. Карна всплеснула руками, огляделась. Забытая в панике Фифи шмякнулась из-под плаща и юркнула в чей-то сапог.

Заметив пальто Рихарда на высокой одноногой вешалке, Карна толкнула ее вниз. Вешалка с грохотом упала на серое пузо, переплетенное черными венами, тварь утробно взревела, а заодно и ловец — один из рожков попал ему по бедру, так неудачно показавшемуся из-под жруна.

— Иди отсюда! — выкрикнул ловец, и Карна послушалась. Вот только побежала не на улицу, а в коридор, на полу которого заметила пистолет. Повернувшись, она навела короткое дуло на жруна и нажала спуск.

Ничего не произошло, лишь Рихард выругался так грязно, что уши Карны заалели. Он ерзал в черном месиве, размазывая его спиной, уперся ногами в стену, оттолкнулся и вывернулся из-под жруна. Тот тоже перекатился на живот, спихнув вешалку когтистыми лапами, но ловец снова запрыгнул сверху. Схватив и приподняв вешалку, долбанул ею по хребту монстра. Раздался хруст, от которого у Карны вздрогнули руки, она выронила пистолет, и тот, упав на пол, выстрелил. Хрусталь осыпался с люстры блестящим дождем. Карна вскрикнула. А Рихард, схватив пистолет, всадил одну за другой три пули в лоб жруна. Сунув пистолет за пояс, слез с обмякшего тела, схватил за загривок и приподнял, так что потухающий глаз оказался напротив его лица. Жрун оскалил зубы, и Рихард ударил его кулаком по морде, еще и еще, пока тот не перестал дергаться.

— Я вижу тебя, — сказал Рихард и, вынув кинжал, вонзил его в грудину твари. Кристалл, вправленный в рукоять, вспыхнул, осветив холл, и погас.

Карна молчала, потрясенно глядя на то, как монстр съеживается, превращаясь в нечто бесформенное. Черная лужа быстро высыхала, становясь просто грязью вокруг комка плоти и шерсти.

— И ты берешь за это десять шендеров? — спросила она наконец. — Рихард, тебе мощно недоплачивают.

13.

Карна держалась молодцом: бледная, растерянная, на плаще какое-то мокрое пятно, а на лбу свежая царапина — по-видимому, от люстры, разлетевшейся хрустальными брызгами, но в обморок не падает — и на том спасибо. Она вытащила Фифи из сапога в углу и прижала к себе как родную.