Ради братий своих… (Иван Федоров) - Овсянников Юрий Максимилианович - Страница 21

Почти одновременно с Библией печатает Федоров небольшую книжечку на 106 страницах — алфавитный предметный указатель к Новому завету — «Книжка собрание вещей нужнейших вкратце скорого ради обретения в книге Нового завета по словесам азбуки». Первая русская печатная справочная книга.

В конце апреля — начале мая 1581 года Федоров выпускает небольшую листовку, доступную всем, — «Хронологию», составленную белорусом Андреем Рымшей, поэтом и приближенным князя Радзивилла. Это первый своеобразный печатный календарь. На двух страничках перечислены названия месяцев на славянском, греческом и еврейском языках и помещены краткие сведения о библейских событиях, приуроченных к соответствующим месяцам.

Поистине нужно обладать незаурядным мужеством и убежденностью, чтобы, преодолевая препятствия и невзгоды, прокладывать первую тропу в будущее, тропу, которая впоследствии станет широкой и накатанной дорогой для всех.

Что это — подвиг? Да. Но и подвиги бывают разные. Для одного необходимо мгновение, порыв. Для другого — долгие годы и постоянное неспадающее напряжение. Такой подвиг труднее и не каждому по плечу. Вся жизнь Федорова есть один долгий подвиг.

Не следует забывать, что через два года после выхода Библии польский король Стефан Баторий повелел отобрать землю у всех русских монастырей в Полоцке и отдал ее иезуитам. В 1584 году накануне праздника рождества во Львове католики по приказанию своего архиепископа напали с оружием в руках на русские церкви, избили священников, а церкви опечатали, запретив проводить в них богослужения. Отдаленные от этих событий четырьмя столетиями, мы можем только дивиться и восхищаться смелостью Ивана Федорова.

После отъезда первопечатника из Острога основанная им типография продолжала свое существование. Некоторые историки даже высказывали предположение, что работал в ней переехавший сюда из Вильнюса Петр Тимофеев Мстиславец. Мало того, в конце столетия в Остроге были даже напечатаны сочинения Максима Грека.

Со временем Константин Острожский выделил часть оборудования и шрифтов и отправил все в Киев, где открыл первую в городе печатню. В начале XVII столетия была создана типография в Дерманском монастыре, где когда-то служил управляющим Федоров. Печатником там стал священник Димиан.

В первую четверть XVII века на Волыни вокруг Острога в имениях крупнейших помещиков Балабана, Вишневецких, Четвертинских открывается еще пять новых типографий.

Столь бурное развитие типографского дела на Украине и в Польше дало повод не совсем доброжелательным иноземцам — иезуиту Поссевину, Флетчеру, Мержерету — утверждать, что москвичи обучились печатанию книг у поляков. Видимо, им очень не хотелось признавать возрастающую роль Москвы в культурной и духовной жизни славянских народов. Поэтому предпочитали они замолчать, что москвич Федоров создал первую типографию на Украине. Именно он способствовал началу расцвета печатного дела в Польше.

Не исключено, что в этом нарочитом умолчании сыграл свою неблаговидную роль и сам Константин Острожский. Создавая в Остроге типографию, школу и даже Академию, князь мечтал учредить здесь собственную православную патриархию для всех украинских и белорусских земель. Эти мечтания всячески разжигал живший при нем архиепископ Дионисий Палеолог, задумавший стать патриархом новоиспеченной церкви. Ради достижения своей мечты Дионисий готов был поступиться религиозными убеждениями и обратиться за помощью к римскому папе, обещая ему в будущем подчинить и московскую церковь. К этому же довольно успешно склонял он и тщеславного князя.

В конце концов Константин Острожский вступил в переговоры с посланниками папы и иезуитами. Он решил создать грандиозную типографию, где печатались бы на русском языке для всех славянских народов различные сочинения, пропагандирующие униатскую и католическую веру. Пока шли эти тайные переговоры и переписка с Римом, Острожская Библия уже начала свое победное шествие по Восточной Европе. По свидетельству одного из крупнейших советских историков славянской книги, Е. Л. Немировского: «Острожская Библия сыграла исключительно большую роль в истории культуры восточнославянских народов… Перевод Библии на национальный язык и издание ее на этом языке говорили о росте национального самосознания… Острожская Библия — важная веха в борьбе восточнославянских народов с окатоличиванием и ополячиванием». И не случайно закарпатский писатель XVII века М. Андрелла-Оросвитовский утверждал, что «един листок» этой книги он «не дал бы за всю Прагу, Англию, немецкую веру…».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

ГЛАВА VI

Книги и пушки

о Львове царила растерянность. По велению короля в Польше вводился новый календарь, названный в честь римского папы Григория XIII — грегорианским. И никто не ведал, как надобно поступать, как жить дальше. По городу ходили слухи, что сам князь Острожский послал гонца к патриарху Иеремии в Константинополь узнать точно, по какому календарю надо жить. А в ожидании ответа княжеские люди бойко продавали на городском рынке и в лавочках «Хронологию», отпечатанную Федоровым.

Пытался и печатник распродать привезенные им Библии. Но странное дело — больше 15–20 злотых ни один купец давать не хотел. И это в то время, когда сами продавали за 25 и даже 30 злотых. Вечерами, сидя в своей комнате — на этот раз он поселился у верного Сашки Седляра, — Федоров считал и прикидывал, где и как набрать денег. Едва вернувшись во Львов, он вдруг отчетливо понял, что по сравнению с Острожской его собственная типография слишком мала, да и обветшавший станок требует замены. Для будущих планов, для будущей работы ему нужна новая, большая типография с новыми станами и новыми шрифтами. На днях втайне от всех он даже присмотрел дом для нее. Небольшой, но добротный, и совсем рядом с рынком, в центре города.

Итак, решено. Старую типографию, заложенную у Якубовича, выкупать не будет. Он снимет приглянувшийся дом, закажет новые печатные станы. Закупит металл, бумагу. Новые шрифты поможет отлить Гринь Иванович. И вот тогда…

Припомнился шепот мудрого старца Максима: «…Тот Альдус Мануччи по мудрости своей замыслил великое книжное дело… И напечатал он сто и пятьдесят три книги…» Он, Федоров, не успеет столько. Трудно сложилась жизнь. Милости, опалы, нищета, одиночество, бесконечные дороги, но все это дало ему мудрость, опыт и неутомимую жажду работать — печатать новые и новые книги. Ведь только теперь, умудренный годами, имеет он право приступить к настоящему делу.

На узкой полоске бумаги, лежащей перед ним, два столбика цифр. Слева — сколько он сможет достать денег, справа — сколько нужно на обзаведение новой типографией. Колеблется язычок свечи, и тень от пера то становится длиннее и закрывает правый столбец, то совсем укорачивается, и тогда очень отчетливо видны цифры, цифры, цифры… Приходит на память присказка: «Федюшке дали денежку, а он и алтын просит». Да, просит! Не для себя, для дела, для будущего, для людей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Под вечер заявились к печатнику гости — сын Иван с женой Татьяной и энергичный Сашка Седляр. Прямо от двери, не дав еще никому сказать слова, Сашка выпалил:

— Домик тот, что ты присматривал, мастер, я сниму. Не удивляйся, не удивляйся, мастер, я все знаю… Хороший дом. Вместительный. Для печатни просторно будет. Плотникам за станы я тоже денег дам…

— Постой, постой. Как же это получается? Ты бегаешь, хлопочешь, деньги даешь, а я…

— Мастер, не волнуйся, успокойся… Свою лепту позже ты внесешь. Твой опыт, твои знания, умение твое…

Посидел Сашка недолго и вскоре ушел. А Федоров все не мог прийти в себя. Кажется, наконец-то удача сама пожаловала к нему. Не было ни гроша, а вот он — алтын. Сашка, ведь как-никак у него печатному делу учился, любит его, помогает ему. У Сашки и знакомства есть среди местных купцов. Вместе они по три, по четыре книги в год печатать будут. Глядишь, потом он откупится и один будет хозяйничать, но это в будущем…