На острие истории (СИ) - Тарханов Влад - Страница 4

Я рванул вниз, но и там проскользнуть не удалось…

И тут пришло осознание того, что я умер. Но мозг еще жил, но я уже умер! Меня обманули? Получается, что да. К удивлению, я не испытывал по этому поводу никаких эмоций. Ну умер, так умер, может быть, это только матрица так реагирует, а на самом деле, я не знал и не понимал, что происходит на самом деле… Мне было, наверное, интересно. А там, за стеклом что-то происходило. И это что-то меня заинтересовало. Или моё эфирное тело? Или я весь теперь одно только эфирное тело?

Я свободен!

Хотя нет!

Какая эта свобода, если я не могу никуда улететь?

А почему я не могу?

Эфирные тела вроде бы все могут?

А я не могу!

И что это за тысячи иголок вонзаются в черепную коробку? Ну почему же так грубо?

Я неожиданно расстроился. Мне должно было быть больно, но мне уже не было больно, потому что я уже был тут… И всё-таки, мне стало почему-то страшно, я начал метаться по залу, не зная еще почему, но всё мое (уже эфирное) естество вопило:

БЕГИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!БЕГИ!!!!!!!!!!!!!!БЕГИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

А толку?

Толку не было. И тут я почувствовал БОЛЬ!!! Она была страшной и невыносимой! От моего тела какая-то неведомая сила стала отковыривать по маленькому кусочку. Тело не хотело. Тело сопротивлялось. Эфирное тело стонало и болело, и таяло на глазах.

И тут я заметил то ОТВЕРСТИЕ, куда меня затягивало. Оно было черным, как бывают черные дыры, то есть абсолютно черным и именно туда падали и там растворялись части моего бедного эфирного тельца, исхудавшего и стаявшего почти на нет…

Вспышка нетерпимой боли, круженье в абсолютной черноте, стремительный полет к черту на кулички, наверное, потому что лететь в чёрное пространство – это лететь в никуда. Оставалось только осознание, что я куда-то лечу, и тут снова мое эфирное тело распалось мозаикой нестерпимой боли! Но я так не договаривался! Я так не хочу…

Резкий удар света по глазам. Кажется, я потерял сознание. Только кто я?

– Получилось?

– Так точно, товарищ полковник.

– Реципиент?

– Вот… Скажите, это было обязательно НЕ говорить, в кого он будет подселён?

– Видишь ли, лейтенант, если я буду рассказывать всё, как есть, как ты думаешь, сколько я получу добровольцев?

– Несколько меньше нуля, товарищ полковник.

– Верно думаешь, Сережа, очень верно.

– Какая может быть погрешность в его привременьи?

– Не более двух-трёх суток от заданной точки.

– Надо постараться снизить этот показатель. В его ситуации каждые сутки важны. Эх, надо было его забросить чуть раньше!

– А что это изменило бы? Если сможет выкрутиться, выкрутится.

– Как как ты сказал? Интересная мысль…

– Скажи, Сергей, сколько на твоей памяти было неудачных запусков?

– Два, товарищ полковник! Оба раза по причине схлопывания ноль-пространственной точки перехода.

– Причины известны?

– Нет. Но признаки усиления вероятности схлопывания известны и отслеживаются!

– Вот видишь! А для меня удачный запуск всё еще редкость. И пока еще ни одному хроноагенту не удавалось отпочковать новую реальность.

– Николай Степанович, а зачем нам нужно это? Отпочкованная реальность?

– Потому что, Сергей, мы должны понять, сможем или нет произвести пробой из этой реальности в ТУ, если она отпочкуется.

– А это нам зачем?

– А вот это Серёжа, имеет ответ, который тебе знать не полагается…

– Соображения высшей государственной важности?

– Еще более высокие! Лейтенант! Хватит мудохать мозг начальства глупыми вопросами, займитесь лучше делом.

– Так точно, товарищ полковник! Занимаюсь. Только у меня столько допусков и секреток, что секреткой меньше, секреткой больше…

– Ну, вообще-то ты к этим делам допуск имеешь. Всё равно будешь работать и на Модуле-2.

– Это что за хрень? Ой! Простите, товарищ полковник, вырвалось!

– Вот то-то и оно, вырвалось, вырваться может только хрен из трусов, а слово – оно тебе не хрен, оно вырваться не должно! А если проще – у нас мощность какая, знаешь? Вот, а теперь помножь на сто! Мы с половину Московской области можем обесточить, если внезапно ее врубим. А нужен Модуль-2 чтобы попробовать связь между отпочкованными реальностями остановить. Понимаешь, в междуузлиях время идет пластами, оно вариативно. Оно от узла до узла без вариантов.

– Теория веника?

– Ну, она, хотя ее так никто не называет. Официально – теория связанных струн. Веником это вы ее, молодежь, прозвали.

– Так ведь похоже!

– Похоже. Когда удастся отпочковать веточку в междоузлии мы и получим линию, в которой ТЕОРЕТИЧЕСКИ время будет течь по- другому. А мы, мы должны в этом убедиться.

– Так Модуль – 2 это сканер новой реальности?

– Именно. Чтобы туда проникнуть, у нас на планете таких энергий нет, и не будет! Но подсмотреть, даже не в замочную скважинку, а в тоненькую такую дырочку… это да, это мы попытаемся.

– Так что займись делом, лейтенант…

– Так все же штатно произошло. ОН там. В объекте. Совмещение произошло без накладок. Папа, я всё-таки не понимаю… – задумавшись, лейтенант непроизвольно нарушил субординацию, которую до сих пор выдерживал без проблем.

– Тут я тебе не «папа», а товарищ полковник. – вздохнул.

– Извините, товарищ полковник, разрешите еще один вопрос, последний? – извинение выглядело искренним, а последнее слово прозвучало как-то умоляюще. Полковников усмехнулся.

– Давай, засырай отцу мозг…

– Почему мы их отправляем в «тёмную»? Можно ведь и лучше подготовить и объект дать изучить. И вообще, мы им дали только общие знания по эпохе, а по персонажу, его моторике, привычках, ведь при наложении это стирается…

– Ты еще спроси, почему его не в Сталина или в Ворошилова не перекинули.

– Спрашиваю…

– Сам знаешь, теоретически в Сталина или Ворошилова возможно, правда, пришлось бы в первом случае искать грузина, чтобы донор и реципиент говорили на одном языке. Но… успешность такого подселения сколько?

– У меня значилось 6 десятых процента.

– А тебе не говорил Моисей Аркадьевич, что неудачная попытка подселения может вызвать осложнения со здоровьем реципиента?

– Нет.

– Значит и не надо тебе это знать было. Да… Теперь скажи, «окно возможности» сколько держится?

– 232 часа.

– Вот! Так что на подготовку к конкретному времени переброса у нас не больше недели.

– Ну да, не подумал…

– Сынок, думать вредно для здоровья, но у тебя работа такая, для здоровья особенно вредная!

– Да, понял теперь…

– Теперь о реципиенте. Да, риск есть, моторика и прочее, а тут еще особенность тренировок нашего контингента, да… А не сообщаем потому что, скажи, что происходит с донором при подселении?

– Шок, который длится от 12 до 24 часов.

– А процент успешного выхода из шока не напомнишь?

– Три процента.

– Ты еще три десятых забыл.

– Так точно.

– Стоимость заброса знаешь? Вот и считай! Эту методику твой Аркадьевич предложил. Чтобы повысить шансы на успех донор должен попасть в такого реципиента, чтобы опасность для его жизни перекрыла и нивелировала шок перемещения. Шок шоком вышибают.

– Извините, товарищ полковник.

– Вот! Пойми, в таких обстоятельствах риск провала велик, но им приходится пренебрегать (или сознательно провал предполагать) – это Полковников подумал уже про себя.

Часть вторая

Глава четвертая

Подстава

Не обманули! Голова болит! Как же она болит! У меня еще никогда так голова не болела, я думал, что был экспертом по боли! Ерунда! Вот это была БОЛЬ! Как будто на меня надели обруч из раскаленного железа. Давит! Горит! Жжет! Стон! Кто это стонал? Я? Я! Как же мне погано! И такое ощущение, что реципиент накануне много и плодотворно пил… во рту словно эскадрон гусар ночевал, мама дорогая! Обстановка… купе вагона, первая половина… нет, сороковые роковые, форма командира красной армии без погон, на мне белье: нательная рубаха и кальсоны, значит, попал в нужную эпоху, мне говорили, что разброс может быть в пару дней (не обманули), а вот по личности, в которую меня подселили, никакой гарантии не было. Система подкидывает несколько вариантов, но в кого из доброго полтора десятка личностей совершается перенос, никто точно понять не может. Дверь купе осторожно приоткрывается…