Злата. Медвежья сказка (СИ) - Лебедева Ива - Страница 30

Сердце разом заныло. Золотинка… как же так? Как же так? А эта! Какого черта притворялась?!

Странная она. Я чую, что это другая женщина, и в то же время все мое естество восстает, внушая, что незнакомая девушка с красноватым оттенком знакомых кудряшек и непривычно светлыми глазами — не чужая. Что она… Да нет, чушь! Сама призналась. Моя жена ум… ушла. К своим древним духам или за Святой Круг — не знаю. Без разницы.

Но почему резкая боль утраты утихает рядом со свалившейся неизвестно откуда незнакомкой?! Это неправильно, это злит! Бесит! С какой стати? Это чужая, незнакомая женщина.

Да, Крис висит на ней, на шаг не отходит, зовет мамой. И эта… вроде бы искренне привязана к дочери. Но она не Золотинка. И попытки занять место моей жены ничего хорошего о ее натуре не говорят. Какие у этой женщины мотивы? Строила тут из себя индейскую хозяюшку, в глаза смотрела и врала.

Чувствуя, как развеявшаяся было за неотложными делами злость снова захлестывает с головой, я буквально накинулся на выросшее на дороге могучее дерево с разлапистыми колючими ветками. Поднялся на задние лапы и от души прошелся по нему когтями, точь-в-точь как в боксерском клубе отца по кожаному мешку для отработки ударов.

Кедр обиженно трещал, а потом огрел меня по голове упавшей откуда-то с верхних веток шишкой. По медвежьему черепу почти не чувствительно, так, легкий хлопок, но в себя привело.

И злости поубавилось. Примерно вполовину. Еще одно дерево покалечить? А, обойдусь.

Развернулся и пошел к реке. Наверняка эта пришелица с моей дочерью у воды, что-то она бормотала утром про

«пора купаться». Там я их наверняка застану и выскажу наглой самозванке… не знаю что. Что-нибудь скажу. Не слишком грубое. А то она показалась мне вчера не на шутку испуганной и несчастной. Я не очень разобрался, как и почему эта девушка заняла место моей жены. Про чужой мир, чужое время — бред какой-то. С другой стороны, я сам превратился в медведя, а до этого считал своей женой медведицу. Это не бред?

За этими мыслями сам не заметил, как прошагал через всю свою помеченную территорию и оказался на берегу реки. Услышал счастливый Кристинкин визг и смех… на секунду показалось, что ЕЕ смех, и дыхание перехватило. Чуть не кинулся со всех ног к воде, но что-то меня удержало, и я только осторожно высунул морду из кустов.

Да так и застыл.

Голова закружилась от открывшегося зрелища. На миг опять показалось, что там она, моя Золотинка, и такая… в таком наряде, что… да черт возьми! Я не железный, и на полуголую женщину, красивую и такую живую, волнующую, на собственную жену, у меня и тело реагирует как положено!

Тело? Какое тело?! Тьфу!

Вот как это понимать? Только что был медведем, а теперь стою в кустах в чем мать родила, да еще и с тем, что на жену… кхм. А там никакая не жена! Чужая полуголая женщина скачет по мелководью и показывает плохой пример Кристине.

От возмущения опять кратковременное помутнение произошло, потому что я как был, так из кустов и кинулся с криком:

— С ума сошла?! Чему ты мою дочь учишь?!

Глава 36

Злата:

— Чего? — сначала я растерялась, увидев, как из прибрежных кустов выскакивает на галечную отмель совершенно голый Айвен и на всех парах мчится ко мне с возмущенным лицом. Эм-м-м… не, я уже в курсе была его весьма впечатляющего торса и стройных лодыжек, но всю натуру целиком оценила впервые. Ы-ы-ы-ы! Какой мужик!

И потом только вслушалась в то, что именно он там орет.

— Чему я ее учу?

— Ходить полуголой! Это неприлично!

— Вот ты сейчас серьезно? — переспросила я, еле сдерживая смех, уже догадываясь, что это наши мини-бикини из парусины ввергли отца семейства не только в избавление от медвежьей шкуры, но и в веселый променад по берегу без оной. — Полуголой, значит, неприлично. Угу. А как надо?

И выразительно осмотрела его от встрепанных светлых волос до пальцев ног, слегка задержавшись взглядом примерно на середине дистанции.

— …! — сказал Айвен, вытаращив глаза в ужасе, развернулся и с такой скоростью дунул в кусты, что я даже не успела толком рассмотреть его… ну, скажем так, тылы. Эх, даже жаль.

Ну понимала, понимала я, что нельзя смеяться. Но ничего с собой поделать не могла. Единственное, на что меня хватило, — это не ржать в голос, поэтому я села прямо в мелкую водичку и тихо, сдавленно хрюкала в ладони, которыми закрыла лицо.

И в этот момент с другого конца отмели прискакала радостная Кристинка. Оценила диспозицию и моментально перепугалась.

— Мама, ты плачешь?! — заорала она, бросаясь ко мне и обнимая обеими руками. — Мама! Тебя папа обидел?!

— Нет, заюшка, не плачу, — с трудом выдавила я, стараясь не закатиться в новом приступе истерического хохота.

— А почему слезы тогда?! — все никак не успокаивалась дочь, ладошками вытирая мое мокрое лицо.

— Это от… от… я просто поперхнулась и кашляю. Потому и слезы.

— А… а почему папа убежал так быстро?

Очень хотелось честно ответить ребенку: потому что долбоклюй твой папа. И штаны потерял. Вот и носится по кустам с голым задом, на бегу всем морали читает про приличное и неприличное.

Но я сдержалась. Даже мысленно посочувствовала Айвену, потому что кусты, в которые он ускакал с космической скоростью, были не просто кусты. Это он в медвежьей шкуре мог там шляться, не обращая внимания на мелкие неудобства, а вот голой человеческой заднице вряд ли по нраву придутся заросли шиповника. Ой…

Так, похоже, надо идти спасать нашего бегуна. Он ведь еще и босиком.

— Я сейчас! — Подхватив Крис на руки, я рванула к кустам, где ворочался и шепотом ругался непутевый отец семейства. — Не крутись там, а то весь в дырках будешь. Крис, может… а, нет, лучше с собой.

И, не слушая, что там пытается возражать Айвен из шиповника, посадила мелкую к себе на закорки, подпрыгнула, чтобы захихикавшаяся дочь уложилась там поудобнее, и припустила по тропе к дому. Шлепанцы и драные, но чистые трофейные штаны наверняка спасут нашего папу от полного фиаско. Ведь, судя по пыхтению и мату, превратиться обратно в медведя просто так по собственному желанию он не смог.

Вернулись мы тоже галопом, причем Крис на бегу радостно игогокала и погоняла меня, как заправский кочевник свою лошадку.

— Мам, мам! Н-но-о-о-о! — вопила она мне в ухо и хохотала. — Давай еще раз туда и обратно!

— Не, теперь папина очередь, — пропыхтела я, тормозя у кустов, вытирая пот со лба и закидывая в шелестящие заросли куль со штанами и шлепанцами. — Сейчас он оденется, и скачите с ним лошадками хоть до другого края острова. А я устала.

— Хмрх-х… — невнятно сказал осчастливленный перспективой папа из кустов и через минуту выбрался на свет. Лысые лоси, таки исцарапался. Причем основательно, видать, в запале влетел в кусты, не обратив внимания на колючки, а потом поздно было.

Выглядел Айвен крайне недовольным жизнью, но никаких сентенций по поводу моего или Кристинкиного костюма больше не высказывал. И про плохой пример тоже не выступал. Просто осмотрел нас обеих с ног до головы, оценил яркое любопытство на дочериной мордочке, фыркнул что-то себе под нос и развернулся в сторону дома.

— Вы уже помылись? Пора обедать и заняться делами. Скоро похолодает, — высказал он все так же сумрачно. Потом секунду еще подумал, подошел, снял Кристинку с моей спины и посадил себе на шею. Постоял немного.

— Пошли.

Угу, выдал распоряжение один такой. Хоть бы спасибо сказал за штаны. А то смотри на него, сам скачет по кустам голышом, а на меня еще хмурится. Я, между прочим, в трусах!

Но почему-то на этот раз даже обиды в душе не было. Только какое-то странное чувство узнавания и даже почти умиротворения. Он всегда так, когда попадает в неловкую ситуацию или чувствует себя виноватым. Надуется, насупится, как сыч, и какое-то время ходит бухтит себе под нос. Ему нужно время, чтобы осмыслить ситуацию и справиться с ней.

Только вот откуда я это знаю?! А? За две недели насмотрелась? Или стала вдруг таким тонким психологом, что прозреваю чужие движения души с лету?