Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 13

Белье под одеждой тоже было очень красивым и явно дорогим.

У Оли мороз пробежал между лопаток.

Она сняла с себя белые тапочки (кажется, такие называют «мокасинами»), тоже подвергла их пристальному изучению. И тапочки были явно не из дешевых…

— Господи, господи… Откуда у меня взялись эти вещи?!

Обычно Оля ходила в джинсах и водолазках, а летом предпочитала футболки (в конце концов, какая разница, что там у нее надето под медицинским халатом, ведь работала она в халате!). И лишь для торжественных случаев у нее было маленькое черное платье. («У каждой женщины должно быть маленькое черное платье!» — лейтмотив всех модных обзоров.)

Дрожа, Оля осмотрела себя со всех сторон. Ни синяков, ни ссадин. Осторожно пропальпировала себя везде — никаких неприятных ощущений. Гладкая, бархатистая, ухоженная кожа… Впрочем, она и раньше была такой. Маникюр на руках!!!

Дело в том, что по роду своей профессии Оля никогда не носила длинных ногтей, а теперь ногти у нее были длиннющие, невероятно ровные и покрытые лаком какого-то пугающего, абрикосово-розового оттенка — такой Оля в здравом рассудке ни за что бы не выбрала.

«Что же со мной было? Что я делала? — растерянно подумала Оля. — И где я находилась все это время?..»

Воображение рисовало самые невероятные картины.

Дело в том, что Оля всегда была очень сдержанным человеком, она даже не пила практически, боясь, что даже легкое опьянение помешает ей контролировать себя… А тут целых два месяца ее тело жило своей жизнью, пока сознание путешествовало неизвестно по каким далям!

«Надо сдать все возможные анализы, а потом записаться на прием к Юлиану Фаддеевичу! — тут же решила Оля. Юлиан Фаддеевич был известным психотерапевтом и вел прием на третьем этаже, в самом дальнем крыле их поликлиники. Когда он сталкивался с Олей в коридорах, то норовил назначить Оле свидание, а Оля неизменно отказывалась — психотерапевт был дамским угодником и к нему вечно была очередь из взбудораженных, томных особ женского пола…

Этот совет — показаться соответствующему специалисту, как уже упоминалось, Оля дала бы любому своему пациенту. Но стоило ей вспомнить о Юлиане Фаддеевиче, как решимости у нее поубавилось.

«Может, это и хорошо, что я ничего не помню? Кто знает, какие демоны владели мной, когда я ничего не соображала…» — обреченно подумала она.

Тетя Агния говорила, что ее искали с работы.

Оля быстро набрала телефон заведующей.

— Лариса Марковна, это я, Журавлева… Да-да, та самая пропавшая Журавлева, — вздохнула Оля.

Непосредственная Олина начальница была женщиной вспыльчивой и мстительной. Услышав в трубке Олин голос, она тут же высказала все то, что думала о своей подчиненной и вообще о людях, которые столь наплевательски относятся к своей работе.

— Ты уволена, Журавлева! — вопила Лариса Марковна. — По статье! Можешь прийти и забрать свою трудовую книжку! Взяла и пропала неизвестно куда! А кто работать будет?.. Где я замену тебе найду?.. А о коллективе ты подумала?.. Я сразу сказала Лякиной: «Марь Иванна, не надо нам брать эту Журавлеву, потому что в тихом омуте черти водятся!» Вот так оно все и вышло, по-моему…

Лякина Мария Ивановна была главной медсестрой в их поликлинике.

Оля терпеливо выслушала поток обвинений.

И лишь в конце своего монолога, немного отдышавшись, заведующая спохватилась:

— А где же ты была, Журавлева?.. Ты же дома на больничном сидела, да? А потом что?

— Сидела, — мрачно согласилась Оля. Ей совершенно не хотелось рассказывать вздорной Ларисе Марковне о том, как она, Оля, на целых два месяца выпала из этой жизни. «Придумала бы что-нибудь получше, Журавлева! — ехидно заметила бы заведующая. — Насмотрелась, поди, мексиканских сериалов и теперь про амнезию мне толкует. Не верю я тебе, Журавлева, и никто тебе не поверит!..»

— Ну и в чем дело-то?.. — нетерпеливо переспросила Лариса Марковна.

— Ни в чем. Вы совершенно правильно меня уволили.

— Нет, ты скажи… — в голосе заведующей слышалось плохо скрываемое любопытство.

И Оля не придумала ничего лучше, как повторить ту самую ложь, которую она преподнесла тете Агнии для ее спасения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы знаете, Лариса Марковна, что я потеряла ребенка, — вымученно произнесла она. — Я так тяжело переживала это, что была вынуждена уехать из города. Жила на даче, у подруги. Если честно, мне тогда на все было наплевать.

Лариса Марковна замолчала. Потом протянула неуверенно:

— Так бы сразу и сказала…

— Я и сказала, — огрызнулась Оля.

Лариса Марковна шумно вздохнула.

— Ты могла бы позвонить. Я, в конце концов, тоже женщина, поняла бы…

— Я не могла позвонить! — закричала Оля. — Я… я была не в состоянии! Я родной тетке не позвонила!

Лариса Марковна издала что-то вроде стона.

— Вот что, Журавлева… — неуверенно пробормотала она. — На самом деле мы еще твое увольнение не оформляли. Мне Марь Иванна говорила, что ты девушка слишком чувствительная, из-за ребенка наверняка переживаешь… Ты как, теперь в порядке?

— Теперь — да.

— Вот что… Я тебе больничный задним числом оформлю, а ты завтра выходи на работу. Все будет в порядке.

Оля от удивления потеряла дар речи. Она не ожидала такого поворота событий и мысленно уже распрощалась со своей работой.

— Сама понимаешь, кто сейчас в поликлинике согласится вкалывать… — бубнила Лариса Марковна. — И где я перед летом подходящего специалиста найду?.. Да их днем с огнем не сыщешь!

— Ну да… — растерянно согласилась Оля.

Лариса Марковна пришла в хорошее расположение духа и тут же, воспользовавшись удобным случаем, навесила на Олю какие-то дополнительные дежурства.

Оля была вынуждена согласиться.

Она положила трубку и задумалась. Теперь предстояло самое трудное — разговор с Викентием.

Но ему она собиралась рассказать только правду.

— …Оля! — он ворвался, едва не сбив ее с ног, обнял, потом оттолкнул от себя. — Оля, что ты со мной делаешь?!

Викентий примчался через полчаса после того, как она ему позвонила — за это время Оля едва успела привести свои волосы в порядок и избавиться с помощью электрощипцов от вульгарных кудряшек. Эту процедуру она считала обязательной, и лишь потеря памяти могла служить некоторым оправданием того, что на голове ее буйно вились локоны.

— Кеша, милый, я сейчас все объясню…

Она протянула ему руки, и он не выдержал, снова обнял ее.

— Куда ты пропала?.. — забормотал он, уткнувшись лицом ей в шею. — Злая, жестокая, плохая… как же я люблю тебя!

— И я тебя люблю, Кеша, миленький, я тебя больше жизни люблю… — она не выдержала и заплакала.

Он сел на диван, посадил ее к себе на колени, принялся целовать ее без счета. Целовал и проклинал. Оля не узнавала своего жениха — кажется, она еще никогда не видела его в таком состоянии…

— Мы искали тебя повсюду, детектива наняли…

— Знаю, знаю — тетя Агния говорила!

— …просто места себе не находили! Написала записку: «Ушла ненадолго», и исчезла. Испарилась, растаяла в воздухе! Пропала! Сквозь землю провалилась! Я уже думал, ты умерла! — с ненавистью закричал Викентий. Потом стиснул Олю в объятиях с такой силой, что она едва не задохнулась.

— Я не умерла, — с трудом произнесла Оля. — То есть в каком-то смысле, может, и умерла… В общем, со мной произошла невероятная история. Ты не поверишь…

Викентий слегка отстранил Олю и так и впился взглядом в ее лицо.

«В любом случае я не смогла бы ему солгать… Но как он смотрит!»

И Оля, которая, по сути, не должна была чувствовать своей вины за произошедшее, вдруг почувствовала страх и смущение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я тебя слушаю, — одними губами прошептал Викентий.

Оля, сбиваясь, принялась рассказывать свою историю. Подробно описала случай с прохожим, из-за которого она упала в лужу, брошенную ледышку, разбитый сотовый, погоню по лестнице, пыльный чердак… Потом, стараясь держаться медицинских терминов (ей казалось, что так будет убедительней), попыталась объяснить свое состояние, из-за чего оно, возможно, произошло.