Начало пути (СИ) - Шу Алекс - Страница 21

Сто процентов, бывший сиделец, возвращается к себе, после срока.

В голове мелькает неожиданная мысль. Подхожу к нему. Урка поднимает на меня глаза. В них светится невыразимая тоска.

- Чего надо? – хрипит прокуренным голосом бывший зек.

- Отойдем? Поговорить хочу, - спокойно предлагаю ему.

- И что тебе малец от меня нужно? - ворчит уголовник, подхватывает свой сидор, и послушно идет за мной.

Заходим за здание автовокзала. Здесь никого нет. Урка смотрит на меня равнодушным взглядом.

- Слушай, продай мне немного махорки, - протягиваю ему рубль, - пару горстей мне хватит. А ты себе еще купишь. Видишь, я тебе даже гораздо больше даю.

- Зачем тебе? – интересуется зек, рассматривая меня.

- Надо. Отец сторожем на фабрике работает, попросил принести, а я забыл. Теперь заругает.

- А если я тебе цыпленок крылышки сейчас пообрываю? – угрожающе осклабляется уголовник.

- Не советую, - лаконично отвечаю, пристально смотря на мужика.

Он что-то улавливает в моем взгляде. Наглые огоньки в глазах урки гаснут. Сейчас это просто усталый и замордованный жизнью человек.

- Ладно малец не кипешуй. Пошутил я, - тихо отвечает бывший зек.

Мозолистая рука с черными обломанными ногтями решительно отодвигает мою ладонь с рублем в сторону.

- Не нужно бабок. Что мы не люди? – возражает мужик. Он открывает сидор, вытаскивает кисет с махоркой, кусок газеты и отсыпает мне на бумагу горсть табака.

- Спасибо, - искренне благодарю сидельца, - может, деньги все-таки возьмете? Вы меня здорово выручили.

- Да зачем мне эти гроши? – взрывается мужик, - они ничем не помогут. Пятнадцать лет за колючкой провел, пока ума не набрался. Мать померла, меня не дождавшись. Вся жизнь наперекосяк по собственной дурости. Ни кола, ни двора. А ты говоришь, деньги… Бери табак для бати парень, и иди по своим делам.

Бывший зек сует мне в ладони завернутую в газету махорку, досадливо машет рукой, подхватывает на плечо сидор, разворачивается и шагает на остановку. Пристально смотрю ему вслед. Почему-то мне искренне захотелось пожелать этому побитому жизнью человеку удачи. Прячу маленький газетный сверток в карман.

Домой я приезжаю в полдевятого. Отвечаю на все дежурные вопросы родителей: «В школе все хорошо мама. Тренировка прошла отлично папа. Пока с Семеновичем продумываем как подать идею клуба. Конечно, буду, ужасно проголодался. Кстати, завтра мы с ребятами собираемся пораньше, надо подготовиться к одному важному мероприятию. Какому? Позже расскажу. Пока это секрет».

Ужинаю разогретыми сырниками, запивая их чаем. Мама с отцом смотрят телевизор и о чем-то негромко переговариваются в гостиной. Пробираюсь в свою комнату. Разбираю сумку и прячу в свой шкаф футляр с биноклем и стройотрядовскую куртку. Сверток с махоркой отправляется в нижний ящик письменного стола и надежно маскируется книгами.

Раскладываю диван, расстилаю постель и ложусь. Завтра мне нужно очень рано встать и многое сделать, пока родители спят. Мысленно настраиваю свой внутренний «будильник» на 5 часов утра. В армии научился давать себе установку встать в определенное время, и она всегда срабатывала.

14 сентября 1979-ого года. Четверг

В сон я провалился сразу. Несколько часов пролетели как один миг. Когда просыпаюсь, возникает ощущение что я только лег. Смотрю темный проем окна, потом перевожу взгляд на часы. 5.25. Отлично. Вскакиваю с постели. Иду на кухню. По пути украдкой заглядываю в приоткрытую дверь родительской комнаты. Родители крепко спят. Достаю склянку с молотым красным перцем, наполненную солонку, хватаю чайную ложку и аккуратно несу это в свою комнату. Из ящика извлекается махорка. Она размешивается ложечкой с равными порциями красного перца и соли, прямо на бумаге, превращаясь в однородную массу. Кайенская смесь готова. Этим оружием против собак и людей пользовались еще сотрудники СМЕРШ. Обычно она делается без соли, но белые кристаллы усилят эффект.

В коридоре открываю тумбочку. Тихо уношу коробку с лекарствами и медикаментами к себе в комнату. Нахожу в ней пустую жестяную баночку из-под валидола. Аккуратно пересыпаю туда кайенскую смесь с листа бумаги. Остаток опять кладу в ящик и маскирую тетрадями и учебниками.

Прячу емкость в сумку. Делая свои манипуляции, чутко прислушиваюсь к возможным звукам из спальни родителей. Пока все тихо.

На антресолях нахожу старую вязаную шапочку отца. Она тоже отправляется в сумку. Туда же идет моток веревки с балкона и перчатки. Рядом укладывается песочная куртка, мое детское рваное пальто, давно превратившееся в тряпку и неизменный футляр с биноклем.

Быстро натягиваю штаны и свитер. Тихо, стараясь не потревожить родителей, медленно открываю замок, и выскальзываю на лестничную площадку. Перетаскиваю сумку на чердак и маскирую её среди мебельного хлама.

Возвращаюсь в квартиру. Собираю сумку с учебниками. Прячу её на верхней полке балконного шкафа. Туда мама точно утром не заглянет.

Пишу записку: «Я ушел. Вас будить не стал. Поел. Буду как обычно».

Режу колбасу на несколько ломтиков, отделяю ломоть батона. Откусываю бутерброд, и прожевываю его. Оставляю недоеденный кусок на тарелке.

Быстро одеваюсь, застегиваю на запястье «Командирские», и выхожу наружу. Аккуратно, стараясь не шуметь, медленно проворачиваю ключ в замочной скважине. Негромкое клацанье заставляет меня встревожено замереть на месте. В квартире по-прежнему все тихо. Облегченно выдыхаю и иду на чердак. Там ждет меня сумка со снаряжением и выкидной нож в тайнике. Смотрю на часы. 5:45. Автобус на Семеновку будет через час. Пока все идет, так как надо.

* * *

До деревни я добрался быстро. Автобус отъехал от станции точно по графику. Через двадцать минут я уже подъезжаю к Семеновке. Вместе с парой колхозников выхожу на предыдущей остановке. Не нужно чтобы местные жители меня сегодня там видели. Береженного бог бережет. Спрыгиваю с подножки автобуса, вдыхаю полной грудью свежий лесной воздух и потягиваюсь, разминая суставы.

Утренний холод пробирает до костей. Вокруг клубится густая дымка тумана. Сквозь неё едва проглядывают коричневые стволы сосен. Похоже, сама природа помогает мне осуществить задуманное. Подтягиваю на плечо сумку и быстро шагаю по направлению к Семеновке.Углубляюсь в лес, но недалеко от трассы, чтобы не заблудиться. Через десяток минут я уже на месте, возле своего наблюдательного пункта. Переодевшись в стройотрядовскую куртку, устраиваюсь на привычном месте. Устанавливаю на окуляры желтые кругляши противотуманных фильтров. Засекаю время. 7:30. Два ближайших домика, находящиеся на некотором удалении от жилья Петренко – дачные. Хозяева уже должны были переселиться в город. Свой осмотр я начинаю с них. Так и есть. В домах никого нет. Зловеще темнеют безжизненные провалы окон. Дворы выглядят заброшенными и покинутыми.

Осматриваю дом Петренко. Подполковник на месте. Во дворе стоит его белая «шестерка». В доме горит свет. Буду ждать его отъезда. Овчарка лежит, наполовину высунувшись из будки. Текут в ожидании минуты. В 7:55 на пороге дома появляется полковник. Он уже в форме. Идет к машине. За ним семенит женщина. Короткое прощание. Петренко открывает ворота, и через минуту белая «шестерка» уезжает. Сожительница, закрыв вход засовом, уходит в дом. Можно приступать к «экспроприации», но решаю выждать еще минут тридцать. Интуиция меня не подводит. Со стороны деревни к дому подъезжает мотоцикл с коляской. За рулем сидит молодой парень в черном бушлате. Похоже на флоте служил, и до сих пор выделывается в этой одежде перед местными девками.

Он глушит свой транспорт, и требовательно стучит костяшками по входной двери. На крыльце дома появляется женщина. Она прикрикивает на лающую и рвущуюся с цепи овчарку, и приоткрывает дверь.

Сожительница Петренко перебрасывается с ним несколькими фразами, и уходит в дом. Парень с сияющим лицом возвращается к своему мотоциклу, присаживаясь на сиденье. Через десять минут появляется женщина. Она одета в красивое пальто и раскрашена как индеец, вышедший на тропу войны. Синие тени на веках, яркие красные губы контрастируют с выбеленным пудрой лицом. Похоже, пока подполковник на работе, сожительница зря времени не теряет. Она снимает цепь с собаки. Псина начинает радостно носиться по двору.