Идущий вопреки (СИ) - Ра Дмитрий - Страница 41

Я задумался.

Мне нужно сложить все части этой мозаики и сделать свой ход. Кто-то явно решил поиграть со мной, и я сделаю все, чтобы он пожалел об этом.

Несмотря на то, что я видел лутаров Флеста в подземелье, я не могу сделать вывод, что он плетет какие-то интриги за пределами своих полномочий. Да, велика вероятность, что я лишь часть его замысла, но Лейнус не обязан отчитываться о своих планах — он выше меня по рангу на четыре ступени. Здесь уже проблема больше во мне и в том, что я умудрился ввязаться опять во что-то крайне опасное. А мне не нравится опасность — я предпочитаю ее обходить стороной если есть такая возможность. Но последнее время складываются ситуации, при которых этих возможностей становится все меньше и меньше. И мне это не нравится.

А еще меня не отпускает предчувствие, что все мои поступки слишком очевидны и этим пользуется Флест или тот, кто стоит за ним. Если он знал о мясном подполье, то он точно знает каким методом я очерню богадельню.

Что ж. Я не буду никого разочаровывать и выполню свое задание. Но боюсь, что не совсем так, как этого от меня ожидают. И, возможно, эффект от моих действий будет очень маленьким или его вообще не будет, но никто не скажет, что я добросовестно не попробовал. Есть такие замечательные качества, как умение проигрывать. Моя история в таверне показала Флесту, что я как раз из таких людей, кому не присуща такая черта. Я его разочарую…

А еще мне очень нужно потянуть время для того, чтобы разобраться с одним очень странным вопросом, который не дает мне покоя. Я увидел нечто непонятное в той пещере…

В общем, непредсказуемость всегда лишает времени других, но дарует его тебе, чем я и собирался воспользоваться.

— Курц?

— А?

— Какие сестры к нам заходят? Как повезет или у них есть какие-то порядки?

— А черт их знает да поймет. Я как-то внимания не обращал. А тебе то что?

— Да так…

— Запал на кого-то, а? — соскалился Курц понимающе.

Эйлин. Она мне нужна. То, что я видел сегодня ночью — говорит о многом. Если Эйлин не зайдет к нам до обеденной трапезы, то мне придется как-то поймать ее в коридоре, не привлекая к себе лишнего внимания.

— Слушай, Курц.

— Чо?

— Денег хочешь?

— Чо-о??

— Я говорю — денег хочешь? Мне тут сестра одна понравилась, и я бы с ней хотел… — протянул я и, наигранно неуверенно посмотрев в его глаза и улыбнулся.

— Ишь чего захотел! А брата ты не хочешь? — заржал Курц. Его шутка показалась ему очень смешной.

— Ты должен уйти отсюда через час, Курц, — добавил я немного металла в голос, не переставая улыбаться

— Чего-о? — удивленно возмутился он. — А не оборзел ли ты случаем, а, альв? Меня тут кормят задарма. Хочешь трахать сестру — трахай прямо передо мной. Может и мне достанется. А лучше валите сами куда-нибудь!

Он неприятно заухмылялся и в его голосе мелькнула нотка злости.

— Я же сказал, что заплачу. Я торговец и деньги у меня есть.

— Засунь себе свои медяки…

Он не успел договорить. В воздухе блеснуло что-то желтое. Золотая монета упала ему прямо на колени. У Курца отвалилась челюсть. Это очень много и может привлечь лишнее внимание, но у меня с собой было только золото. Я не планировал подкупать чернь.

Курца можно понять. Месячное жалование кавасара за любовные утехи с сестрой Ганры без свидетелей? Эта самая невыгодная сделка в моей жизни. Да и если бы за утехи…

— Э… — промямлил Курц. Он осторожно взял монету и неуверенно попробовал ее на зуб. Он явно опасался, что она может исчезнуть, — это чо?

— Это тебе. Как только к нам зайдет сестра Эйлин — ты исчезнешь. Не раньше, не позже. Мне не нужно, чтобы сюда успели заселить кого-то другого.

— Так это… — все еще с отвисшей челюстью продолжил Курц, — это же лошадь. Пяти годков от роду. Можно даже породистую, если сторговаться умеючи. Ты это… дурачок?

Хм, вот уже второй крестьянин за неделю называет меня дураком. С этим явно пора что-то делать.

— Понравилась сильно, — соврал я и заставил себя покраснеть. Было непросто.

— Ты кобылу на трах с бабой меняешь? — не унимался Курц. В его глазах мелькало уважение вперемешку с подозрением, что перед ним сидит конченный идиот. — Не, я, конечно, не против…

Он опомнился, что отговаривает меня и быстрым движением спрятал монету за пазуху. Вдруг кто отнимет. Но любопытство явно было его слабостью — он продолжил меня донимать:

— А если она не даст?

— Даст, — искренне усмехнулся я.

— Не, ты вроде нормальный мужик… Наверное… Был… — он скептически оглядел все мои увечья. — Хотя мне то что. Договорились. Как придет — я сразу же пы-х-х!

На последних словах он поднял руки, показывая, как он «пы-х-х», когда придет сестра Ганры Эйлин.

На этом мы и договорились. Курц был вне себя от счастья. Он то и дело совал руку за пазуху, проверяя не пропала ли его прелесть, и не было ли всё это плодом его больного воображения.

Я же сейчас во всю пользовался своим большим преимуществом перед остальными — слухом. Изредка мне удавалось расслышать голос Эйлин, но она все еще ходила где-то далеко — скорее всего, в другом крыле. Я уже начал было строить планы, как к нам зашли две сестры. Эйлин и Лина. Первую я ждал, а вот вторая была лишней. Курц глянул на меня и оскалился. Ему явно было интересно, что будет дальше.

Я посмотрел ему в глаза и слегка покачал головой. Еще рано.

— Сагард Скроц, — посмотрела на меня Лина, — вы сегодня последний день. Мы сделали что смогли. Рана кровоточит меньше. Завтра с утра мы вас отпустим.

Она немного подумала и добавила.

— Мне доложили, что Вы ничего не ели.

Я ухмыльнулся про себя. Конечно доложили. Я постарался, чтобы вы об этом узнали как можно раньше. Не хватало еще, чтобы за мной пришли ночью, когда я свободно разгуливаю в тенях богадельни. У меня возникли подозрения еще с того момента, когда потрошительница заглядывала к нам в первую же ночь.

— У меня… обет голодания, — соврал я и сказал первое попавшее, что пришло в голову.

— Не слышала, что в это время постятся какому-то божеству.

— И не услышите. Альвы не кичатся своей религией и не строят храмы за деньги простого люда.

Ее глаза сузились.

— Вы не альв.

— И не человек, — безразлично пожал я плечами.

— Целебные отвары тоже под запретом вашей религией? Вам нужно…

— Ну разумеется, — перебил я её, — Вы же знаете, что я еще и ничего не пил.

— Я… Я этого не говорила.

— Но я знаю, что вы об этом знаете, — не удержался я от издевки.

Она вытаращила на меня глаза и слегка приоткрыла рот, не зная, что ответить. Эйлин замерла.

— В-вы на что-то намекаете? — ее голос слега дрогнул.

— А есть на что? — ответил я вопросом на вопрос.

Я знал, что должен остановиться, но негодяй внутри меня наслаждался этой беседой. Ее цвет лица переменился, но она кашлянула и посмотрела на Курца.

— У вас дела обстоят не так хорошо, — сказала сестра Лина напряженным голосом, подошла к Курцу и начала трогать ему живот.

«Наверное, нащупывает качество печени», — предположил я про себя. Эйлин делала мне перевязку. Взгляд ее снова стал пустым и уставшим. Я мельком заглянул на нее. Она очень старалась скрыть красные полосы на своих нога, но внимательный взгляд все равно смог бы их разглядеть.

Я внимательно смотрел на нее и ждал, когда ее утомленные глаза встретятся с моим. Она устала, ей тяжело и больно. Отчаявшийся разум всегда слаб и беззащитен.

— Я люблю тебя, — прошептал я ласково ей на ухо.

А теперь этот разум пронзят насквозь мои слова. Чем они неожиданней, тем лучше. Податливый, ранимый и одновременно несчастный разум огорошен и готов к тому, чтобы им воспользовались.

Эйлин вздрогнула. Я предполагал, что ей давно не говорили таких слов. Её красивое тело многие хотели, но мало кто любил ее разум. «Я люблю тебя». Слова эти были пропитаны Эхом моих самых искренних чувств. Теплые чувства, рожденные холодным расчетом моего подсознания, вторгнутся в её мысли, оставляя неизлечимые раны. Такова цена Эха. Такова цена Магии.