Как-то раз под Новый Год 2020 (СИ) - Ясная Яна - Страница 5

А потом мужские губы, не торопясь стаскивать платье двинулись вниз, остро прихватив “по дороге” вызывающе торчащий сосок, но не особенно задержавшись на груди. Я снова вздрогнула, когда горячее дыхание опалило кожу сквозь тонкий капрон, а Кирилл, бережно обхватив мою ногу, потянул вниз замочек молнии на сапоге.

От вида взъерошенной темной макушки в районе бикини внутри плеснуло жаром. Тело откровенно плавилось и хотело уже только одного — ощутить в себе такую необходимую твердость. Поэтому ноги из сапог я вытаскивала на автопилоте и даже не смогла в полной мере оценить это ощущение непередаваемого экстаза, когда после многочасового ношения каблуков, нога ступает на твердую почву всей ступней.

Сейчас мне нужен был совершенно иной экстаз.

Когда Кирилл снова выпрямился, он оказался выше, массивнее и пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Забавно, я даже не могу разобрать, какого они у него цвета, кажутся совсем темными, но это из-за того, что от радужки остался только тоненький ободок.

Мы снова целуемся — чуть медленнее, чтобы умерить зашкаливающее желание и донести его до спальни. Мои пальцы царапают пуговицы рубашки, и меня прошибает током осознания — вот он! Момент истины!

— Идем, — хриплый выдох на ухо и жаркий укус, и мужчина тянет меня в глубь квартиры (знакомая планировочка: из коридора — кухня, совмещенная с гостиной, спальня — вторая дверь направо!), но я мотнула головой — нет, подожди! — и вцепилась в гладкие пуговицы, торопливо вытаскивая их из петель.

Распахивала белоснежную ткань я под барабанную дробь сердца в ушах.

— Ва-а-у-у-у, — только и смогла протянуть я, забыв обо всем на свете. А потом положила руки на мужской живот, чтобы убедиться, что мне не мерещится на фоне одержимости и легкого опьянения. Под щекочущим прикосновением моих прохладных пальцев мужской пресс напрягся сильнее, еще четче вычертив вожделенный рельеф. — Настоящие…

О-чу-меть!

Лина, я люблю тебя и твое рентгеновское зрение!

Еще раз погладив снившиеся мне в эротических снах кубики, я скользнула ладонями выше — по литой груди, обвила их вокруг сильной шеи и слегка потерлась животом о мужской живот, отчаянно жалея, что платье все еще на мне. А потом вскинула голову.

Выражение некоторого охреневания на лице хозяина квадратиков жилплощади и кубиков пресса, меня слегка смутило, и я поторопилась скрыть это смущение за вызывающим:

— Ну и? Что стоим, кого ждем? Нам туда?

И, поднырнув под упершуюся в стену руку, сама зашагала в нужном направлении, прекрасно зная, что едва прикрытая блестящей тканью задница у меня смотрится куда увереннее краснеющей физиономии.

О варварах, дикарях и прочих грубых животных

И взвизгнула, когда меня вдруг ухватили чуть повыше талии — и занесли в спальню на руках.

Ну… как, “на руках”... Закинув на плечо!

Я то визжала, то хихикала, но исправно дрыгала ногами и колотила по спине — стараясь, правда, не перегибать палку.

—  Варвар! Дикарь! —  радостно возмутилась я, частично смахивая, частично сдувая с лица волосы, когда меня опустили на кровать.

—  Угу, — согласился Кирилл, пряча улыбку в углах губ и расстегивая манжеты.

—  Чудовище! Грубое живот… — у меня пересохло во рту, и я непроизвольно облизнула губы, когда белая рубашка заскользила по шикарным плечам.

А “грубое животное” согласилось:

—  Я такой!

—  Не-ан-дер-та-лец! —  припечатала я.

И ухватила платье за подол — имея намерение и все шансы опередить Кирилла в гонке разоружения.

—  Не-не-не! —  пресек мое поползновение он.

Чужие руки отвели мои запястья в стороны:

— Не трогай!

—  Это на новый год? — бездумно брякнула я, автоматически продолжив фразу.

—  Практически, — с чувственной хрипотцой в голосе согласился Кирилл.

Красивый.

Я наблюдала за ним с почти болезненным эстетическим наслаждением.

На таких мужчин, несмотря на их красоту, нередко смотреть неприятно из-за несмываемого флера самодовольства, окутывающего их с ног до головы, а этот…

Он красивый не для себя, он красивый для меня — как будто до меня восторженного любования он не знал и очень удивился, но раз уж мне так нравится — он сделает мне приятно.

Спокойный, уверенный в себе мужик, который считает себя обычным и свою физическую форму нормальной.

И это тоже красиво.

И невероятно эротично.

Сумбурные мысли, хаотичные, и щелчок пряжки ремня, а потом поползшая вниз молния внятности им не добавляют.

Я закрыла глаза — но вспомнила, что все это мне доступно лишь на одну ночь, и торопливо их распахнула.

И жадно смотрела на него — про запас, впрок. Не знаю, что он там себе думал — но он ухмылялся. И это тоже было невероятно сексуально.

И когда он потянул меня за платье, вынуждая встать. И когда слегка присобрал подол вверх — так, чтобы между ним и чулками появилась голая полоска кожи. И когда он водил по этому просвету пальцами, осторожно и едва ощутимо.

Это всё — запредельно сексуально.

И особенно — когда руки его (умопомрачительные руки!) скользнули выше под платье, и сквозь ткань белья коснулись… меня.

Я ловила свои ощущения, сосредоточившись на них: возбуждение, немного смущения, капля страха неизвестности — как пикантная нотка в авторских духах. Предвкушение. Удовольствие.

Движения по гладкому лоскуту ткани — нежные, едва ощутимые. И такие же легкие касания — по внутренней стороне бедра, слева, справа…

Дыхание сбивалось. Сердце стучало с перебоями.

—  Ты такая красивая! —  восторженный выдох на ухо ласково щекотнул нежную кожу, заставляя кружиться голову.

Меня так давно не звали красивой! Умницей — да, отличным профессионалом, ценной сотрудницей…

—  Ты меня с ума сводишь, — и дыхание, вместе с шепотом, коснулось чувствительного местечка за ухом, а потом на то же место опустился поцелуй, такой трепетный — и такой чувственный.

А руки Кирилла, налившиеся горячей тяжестью, скользили по моему телу, гладили его, исследовали… Нежили. Обжигали.

Шелковый лоскуток скользнул по ногам вниз, я послушно переступила ими, освобождаясь и, тихонько вздохнув, очнулась от томного забытья, в котором пребывала, погрузившись в себя.

Нет уж! Пусть в меня кое-кто другой погружается, а у меня есть другое замечательное занятие!

И я положила ладони ему на грудь, уверенно проскользив по гладкой коже вниз, туда, где мышцы пресса расчерчивали мужской живот — и с глубоким удовольствием ощутила, как сбилось от этого прикосновения дыхание Кирилла.

Это совершенно особенный кайф — когда платье скользит по телу не в моих собственных руках, а в чужих. Когда устремленный на меня взгляд полон восхищения и вожделения. Когда я снова, опять, чувствую себя самой любимой конфетой — но уже без фантика.

Платье улетело в сторону, и из одежды на мне остались одни чулки, когда я, наконец, ощутила спиной белье чужой кровати, а грудью — ее хозяина.

Его губы. Его язык. Его зубы.

И это было обалденно. Нам с грудью понравилось.

И пальцы, снова скользнули между ног. Ловкие, умелые пальцы, которые прошлись по складкам, раздвинули их, погладили. Длинное движение вдоль, легкое касание клитора — и меня прошивает разрядом. И снова пляска вокруг, поглаживания и надавливания на вход — и желание разбирает меня еще сильнее, потому что мне хочется других поглаживаний этого места, и других к нему прикосновений, а эта сволочь бессердечная тя-а-анет, тянет…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Нашел с кем играться, садист! С несчастной голодной женщиной!

И именно в тот момент, когда я собралась в знак возмущения укусить аррр-плечо, он снова коснулся клитора. Укус сорвался, замененный всхлипом.

А в мой вход уперлось основание мужской ладони, прижимаясь толчками, имитируя совсем другие толчки.

Мои ноги непроизвольно согнулись в коленях, я выгнулась, поднимая себя навстречу этим движениям, разводя шире ноги…