Важное время (СИ) - Привалов Владимир - Страница 50

— Ты караваны принимал, боров толстобрюхий! — при каждом слове Рыбак встряхивал и дергал за губу. От боли у Зайца покатились слезы. Он ничего не видел вокруг, а мысль вытащить кинжал мелькнула и тут же пропала. — С кем сговорился, чтоб Хриплого снести?

Рыбак последний раз тряхнул Зайца и наконец отпустил, брезгливо вытирая обслюнявленную руку о ворот старика.

— А сам! — тоненько закричал Заяц, отталкивая руку Рыбака и вскакивая. — А сам что? Небось, сам кончил дружка, дана своего, а теперь вернулся, весь из себя… Наследник у него с ладошки кормится, гляди ж ты!

Заяц толкнул Рыбака в грудь. До кинжала он так и не дотронулся.

— Какого дружка? — оторопел Остах. Отпора он не ожидал.

— Такого! Страхолюдины, в тряпки замотанные, кишки всем размотали! Меня трясут, про дорча пытают. Про дружбу Хриплого с Законником!

Остах сел обратно.

— А ихнего главного, в капюшоне, потом у купчины твоего видели! — Заяц орал в голос, не скрываясь. Губа распухла, пульсировала болью и слюни разлетались во все стороны. Рыбак утер лицо.

— Какого купчины? Буддала?

Заяц, шумно дыша, кивнул. Он сделал вид, что испугался, что брякнул лишнего.

— Слова твои глупые про смерть Эндира прощаю. И не благодари, — медленно сказал Рыбак и легонько прихлопнул по столу. — А теперь присядь и рассказывай. Кто, что и зачем.

Когда Рыбак вышел из лавки, Заяц сидел на табурете весь мокрый. Он до последнего не верил, что жив. Старик сглотнул, смахнул пот со лба и подошел к прилавку мастера Буры. Нашарил кувшин, торопливо выхлебал и утер рукавом лицо. Рыбак распялил его, как дети пойманную лягушку, но он смог удержаться на самом краю и не сболтнуть лишнего. Крепко зацепило Рыбака имя купца, ох крепко! Не зря Заяц подсовывал ему этого Буддала раз за разом!

Однако скоро Рыбак доберется до купца. Сразу башку сносить не станет: выспросит поначалу и поймет, что его малость обдурили… Заяц задумался. Соблазн поклониться одному непростому человечку в капюшоне был велик. И ходить далеко не нужно… Тот мигом бы всё решил. Вот только после этого можно оказаться холодным в канаве. Заяц потрогал губу и поморщился. Всё сам! Придется решать самому. Впрочем, и Любимчика нужно подтянуть — хватит ему, в Четырех Палках сидючи, вино жрать да девок пользовать. Что там Рыбак говорил про своих людей в доме на скале? Вот пусть прихлебатели Любимчика ими и займутся. Уж слишком Рыбак взбаламутил воду. Слишком.

Глава 13

Наум

Ночной ветерок шевелил верхушками деревьев, рядом надрывалась горлица, гулко ухая, и оглушительно стрекотали цикады. Внизу, в городе, лениво перебрехивались собаки и распевались петухи, кто-то невидимый шебуршился и скрёбся в зарослях неподалеку. Близилось утро, изрядно похолодало, а на землю опустилась густая роса и туманная дымка. Наум плотнее укутался в темный плащ, оставленный Аратом, которого он сменил на посту, и окинул взглядом окрестности, освещенные неровным лунным светом. Все было спокойно, и Наум натянул поглубже капюшон, задумавшись о своей новой жизни.

Наконец-то Йоли разрешил встать в ночную стражу! Наум еще немного сердился из-за недавней несправедливости: вчера, когда назначали постовых, командир отправил его спать! Словно мелюзгу какую-то! И было бы за что — ну подумаешь, отравили!? Он уже и очухался давно! Сам наследник, лично, из своего меха водой отпаивал! Но Йоли и слушать не захотел — нахмурился только — и Наум мигом убежал в спальню, лишь бы учителя не гневить.

Кусты рядом с Наумом затряслись и оттуда на тропинку выбрались ежи. Впереди вышагивал толстый здоровенный глава семьи, а за ним двигались ежи поменьше. Ну и топают же они! Словно не ежики — а коровы! Наум подобрал небольшой камешек и кинул в толстого предводителя. Тот недовольно фыркнул и ускорился. Наум проводил глазами ежиное семейство.

«Если бы я на посту не стоял — быть бы вам в котле», — подумал Наум и посмотрел на громаду старой крепости. В животе заурчало. Замотанные кормили их в плену раз в день липкой горькой бурдой из проросших зерен с шелухой. Не то, что здесь, в воинской школе! Йоли первым делом велел вычистить дом, вытащить рухлядь, гнилье, отбившуюся штукатурку. А сам, пока ребятня избавлялась от хлама и таскала добро и скарб из крепости, развел огонь в печи и приготовил в большом котле густую похлебку. Наум подумал о горячем, с дымком, сытном вареве, в котором встречались мясные кусочки, и погладил себя по пузу. В животе вновь заурчало. Когда он бегал по городским улицам, воруя и попрошайничая, чего только не ел! И лягушек, и собак, и змей, и ящериц. Крысы — самые вкусные, но уж больно хитрые и осторожные! Ежей в трущобах мигом бы слопали! Вместе с иголками! А Йоли обещал, что кормить будет каждый день. Наум скинул капюшон, приглядываясь и прислушиваясь к ночной жизни. Ежи шуршали внизу, спускаясь по тропинке. Йоли велел стащить туда бревна, валежник, колючие стебли ежевики и разбросать. Словно деревья сами, давным-давно так попадали. Командир пояснил, что это воинская хитрость, и теперь по тропе кому ни попадя так просто не пробраться!

Йоли болтать не любит. Но если скажет чего — обязательно выполнит! Сказал — будет кормить, значит будет! Такого славного человека Наум первый раз в жизни видел: не бьёт, кормит и драться учит. Вот и наследник признался недавно, что Йоли за них поручился, а иначе быть бы им опять на улице! А еще Йоли его с жертвенника вытащил, прямо из-под кривого ножа выдернул! Теперь Наум за командира кому хочешь глотку перегрызет. Один убогий дурачок заикнулся, что Йоли — не наш, из горских чужаков, и дурня так отмутузили! Всыпали по-тихому, чтоб не орал: учитель строго-настрого запретил драться!

Снизу послышался треск веток и приглушенные удары. Неужели ежи расшалились? Наум прислушался и всмотрелся в сумрак. На помощь из-за тучи выглянула луна, и он вдруг увидел среди туманных прядей много-много фигур в темном, сгрудившихся у подножия холма, остановившись перед хлипкой преградой из сгнивших бревен. Незнакомцы возились с завалом, пытаясь бесшумно растащить. Наум увидел, что парочка врагов стоят поодаль и крутят головами во все стороны. Хвала Паготу, в лунном свете мальчишка разглядел бледные овалы лиц. Наум выдохнул — это не замотанные уроды, а обычные люди.

Мальчишка не медлил ни мгновенья. Нападение! Сейчас ворвутся в дом и всех перережут спящими. Или опять за решетку посадят! Наум плюхнулся на землю и пополз по тропке вверх, к школе. Темный плащ надежно укрыл и спрятал от врагов. Как только тропинка повернула, скрыв стеной деревьев от взглядов противника, Наум вскочил и дунул что есть мочи. Влетев во дворик, он с разбега треснул уснувшего на воротах постового и кинулся в дом.

Едва мальчишка переступил порог, как тотчас затрепыхался в мертвом захвате. К шее прижали холодное лезвие ножа, и он затих.

— Командир, — просипел Наум, увидев край горской бурки. Его тотчас отпустили и развернули лицом к проему, откуда лился лунный свет.

— Наум? — глухо спросил Йоли. — Что?

— Нападение! — еле сдерживая крик, прошептал Наум. — Возятся перед завалами! Скоро будут здесь.

— Всех во двор! Молча! — Йоли толкнул его в комнату, где спали товарищи, а сам выбежал наружу.

Наум первым делом разбудил Маху и Арата, спящих рядом с дверью. А потом уже, втроем, они двинулись по спальне, пинками и затрещинами поднимая пацанов и затыкая им рты. Вскоре все ученики новой школы, всклокоченные и растерянные, столпились во дворе. Йоли бесшумной тенью появился в проеме ворот и прошипел громким шепотом.

— «Молча и быстро. Вверх, в крепость», — ребята замялись, закрутили головами. Никто не хотел возвращаться в страшное логово замотанных. Да еще и ночью. Наум подхватился и погнал глупцов к воротам. Арат и Маха принялись помогать, и вскоре уже вся толпа бежала к крепости.

Они остановились только на самом верху, шумно переводя дыхание. Наум огляделся и увидел жертвенную плиту в самом центре и понял, где они очутились. На миг ему стало не по себе, но Йоли, теперь уже не пряча голос, заговорил.