Бабушки, бабки, бабуси - Ардов Виктор Ефимович - Страница 7

Валентина Ивановна промолчала, а потом заметила как бы невзначай:

— Видите, мама, он еще пить начал.

Лицо у старухи сделалось серьезным.

— Пить? — переспросила она. — Это худо. Что же он, не дай бог, запойный? На работе пьет?

Предположения старухи были так далеки от того, что существовало на самом деле, что Валентине Ивановне вдруг стало ясно: печалиться решительно не о чем. Валентина Ивановна улыбнулась совсем безмятежно и поспешила успокоить старуху:

— Her, мамочка, до этого дело не доходит. Он вообще без компании и не дотрагивается к вину.

Старуха вздохнула:

— Ну, это что!.. Я было испугалась. А так, я вижу, вы хорошо живете, ладно…

И Валентина Ивановна внезапно поняла, что старуха совершенно права. Действительно, жизнь шла хорошо и без особенных забот и тревог. Впрочем, она тут же заговорила со свекровью о том, что вот надо бы послать Александра Петровича в дом отдыха — очень уж заработался; купить кое-что неплохо бы из домашней утвари и прочее…

Александр Петрович вернулся поздно. Дверь ему открывала старуха и на вопрос, что слышно в доме, отозвалась шепотом:

— А что может быть слышно? Спят все.

— И Валюша спит?

— А то как же? Чего ей до петухов сидеть?

— Сердилась она на меня?

— Что-то не приметила. Часов до двенадцати мы с ней поговорили, все дела успели обсудить, а потом и спать полегли…

— Ты у меня, мамаша, прямо ангел мира, — улыбаясь, сказал Александр Петрович и обнял мать.

Старуха, почти кокетливо поджав губы, заявила:

— Какой из меня ангел!.. Я вот чертям скоро достанусь на закуску…

— Ну, ну, ну, поживем еще! — отмахнулся Александр Петрович и пошел в спальню.

…Уезжала бабушка не через неделю, как предполагала, а через две с половиной недели, «погулявши на Катиной свадьбе», по ее выражению. Провожали всей семьей. А Дуся, которая осталась дома, выбежала на улицу простоволосая и долго махала рукою вслед машине.

В пути и даже еще на вокзале все уговаривали бабушку:

— Ну, куда торопиться? Пожила бы еще у нас!

— Нет уж, деточки, — твердо отвечала старуха, — надо честь знать. Да и дома меня дожидаются. Я ведь там на дело нужна, не на безделье. А если у вас что тут, оборони бог, случится, то вы сейчас письмо ай телеграмму отбейте. Я ведь быстрая: котомку собрала и на поезд…

— До поезда-то от вас шестьдесят километров, — напомнил Александр Петрович.

— Это правда. Только теперь у нас в колхозе машины свои: мигом домчат. А по другому делу мне и приезжать не требуется. Я теперь все про вас знаю. По другому делу я только письмецо напишу…

— С поклонами письмо, — немножко с иронией, но и ласково сказала Валентина Ивановна: — «Во первых строках моего письма…»

— А как же? Во первых строках, как водится, поклоны. А потом и про то пишется, какая кому есть надобность… А ты бы, Сашенька, просился к нам в район на работу. Теперь вон больших работников посылают в деревню. И ты бы где-нибудь рядом с нами зажил… А уж Вовочке как хорошо было бы!..

— Ладно, мамаша. Это мы обсудим, обдумаем… А не пора ли на посадку, а?..

На перроне все немного прослезились. Бабушка кланялась в пояс по-деревенски. Вовка откровенно плакал и сказал басом:

— Ты мне, бабушка, пришли из колхоза чертеж, как у вас делают скворечники.

— Постараюсь, внучек, уж постараюсь… Вон тетка твоя, Клавочка, младшая моя дочь, она тебе начертит, я ей накажу…

Поезд тронулся. Все шли рядом с вагоном, пока было возможно. У окна стояла старуха. Теперь плакала она, а провожающие улыбались.

КАК ВСЕГДА

Величественно-тучный заведующий продовольственным магазином показался в дверях сзади прилавка и хриплым голосом с одышкой пророкотал:

— Марь'Максим'на, потом загляните ко мне…

Через четыре минуты заведующая секцией гастрономии Марья Максимовна, особа лет пятидесяти, с подозрительными глазками, непрерывно бегающими с тою быстротой, какая бывает у рисованных глазок кошки на циферблате детских часов-ходиков, уже втиснулась в чуланчик, из вежливости называемый сотрудниками «кабинетом самого». А «сам» — уже известный нам заведующий — сидел за крошечным столиком. Он жестом показал Марье Максимовне, чтобы она прикрыла за собою дверь и приблизилась. Когда это было исполнено, заведующий заговорил свистящим шепотом:

— Я в отношении этой девчонки…

— Васютиной? — сразу же поняла Марья Максимовна.

— Вот именно. С нею надо кончать. Сегодняшний день она опять меня спрашивала: «На каком основании Прохорчук вчера вынес из магазина ветчину?..» Потом высмотрела, как ваша мамаша заходила за сливками и теми же яичками… Пора, пора убрать ее от нас!

— Я уже давно говорю, Иван Евдокимыч: Васютина нас до добра не доведет!..

— Еще бы! Ну, вот я тут кое-что придумал в этом отношении… Вон видите? Сверточек. Надо данный сверток, понимаете или нет, тихонечко подложить в ее личный шкафчик… А вечером, мне известно, контролер пожалует в наш магазин, ну и…

Тут заведующий сделал выразительное движение жирной ладонью, словно схватил кого-то за шиворот и опустил того — схваченного — головою к земле…

— Понимаю. Так и сделаем, Иван Евдокимович. Только…

— Что только?

— Только кто будет подкидывать? Мне самой неудобно: эти девчонки-продавщицы вертятся вечно около своих шкафов: кто там пудрится, кто платочек берет, а кто и…

Тут заведующая секцией, в свою очередь, сделала жест, на сей раз означавший, что девчонки тоже «не теряются», как говорят в подобных случаях лихие пошляки, и кладут в шкафчики нечто, о чем лучше умолчать…

— Верно! Значит, надо тово: девчат предупредить, что на сегодня вызваны контролеры. А этой бузотерке как раз мы и подсунем товару рублей на пятнадцать… Вы вот что: позовите ко мне уборщицу тетю Варю.

— Верно! Вот это правильно, Иван Евдокимыч! Тетя Варя — самый подходящий человечек для такой операции… Она у нас тихая, как мышка, все знает, можно сказать, ко всему попривыкла… И никто не удивится, если она задержится возле тех же шкафов…

Открыв дверь чулано-кабинета, Марья Максимовна возопила:

— Тетю Варю там кликните!.. Я говорю: уборщицу тетю Варю к заведующему, вы слышите, девчата?..

И через короткий промежуток времени маленькая старушка в синем халатике с веником и тряпкой в руках предстала перед обоими руководителями магазина. Выслушав указания и пожевав губами крошечного впалого ротика безо всяких признаков губ, старушка произнесла тихим голоском:

— Нук-что ж… это завсегда можно… Где сверточек-то?

— А вот он. Значит, ты поняла, тетя Варя? Чтобы не дай бог эта Зинка Васютина не заметила, как и что ты кладешь, — так наставляла уборщицу Марья Максимовна.

— Сделаем… неужто не сделаем?.. Комар носу не подточит! Ключ вы мне дадите?.. Хотя у нас ко всем шкафикам ключи одинаковые… Давайте его сюда, кулечек…

И тетя Варя, имитируя осторожную походку пограничника, крадущегося вослед овчарке за нарушителем границы (как это изображается в приключенческих фильмах), со свертком в руках направилась к выходу из кабинето-чулана…

…— А это чей шкаф? — строго спросил контролер.

— Это лично мой! — с достоинством ответствовала Марья Максимовна.

— Та-ак… Посмотрим, что тут у вас имеется с точки зрения санитарии и гигиены…

И контролер открыл створку узенького «личного» шкафчика. Взглянув вовнутрь, он заметил:

— Нет, у вас все, конечно, в порядке… А это что?.. Позвольте, позвольте… Кулечек-то довольно солидный… Что в нем? Ага! Так и надо было думать… Ассортимент вашего магазина?.. Ясно!

Марья Максимовна, выпучив глаза, смотрела на известный уже ей увесистый пакет, покачивавшийся в руках контролера. Из-за ее спины вытянул голову завмаг Иван Евдокимович и, раскрыв рот, дышал, как сазан, выброшенный на берег. Сзади скопились продавцы.