Пока ты спишь - враг качается (СИ) - "Vladkom" - Страница 30

Я понял, что совсем скоро останусь один. Нужно искать отказников от Системы в реале. Благо, пока я знал, как и где.

Отказники стали объединяться сами по себе, почти стихийно. Они уезжали из городов в заброшенные деревни и села и там жили общинами. Работали по удаленке. А те же, кто не мог таким образом добывать деньги — работали на благоустройство общин. Как они будут жить дальше, никто особо не представлял, жили пока живется.

Я поискал и нашел информацию о таком поселении рядом с Городом. Надо будет съездить туда, посмотреть — поглядеть что и как.

Пожалуй, пора обзаводится союзниками.

6

Когда то это было зажиточное и процветающее поселение. Купол покосившейся церквушки наглядно это показывал, ведь далеко не в каждой деревне строили храмы.

Но пришёл двадцатый век с его индустриализацией и сменой строя, и народ двинул из деревни в города. А в двадцать первом веке эта миграция только усилилась.

Молодёжь уезжала, оставляя в ветшавших домишках своих родителей. Которые старились и умирали. А вместе с людьми умирали и дома.

Обваливались крыши, зарастали огороды, деревянные стены гнили и теряли прочность, с каждым годом запуская все больше и больше влаги и холода внутрь.

И через пару десятков лет домик тихо оседал, обрастая сорной травой и молодыми деревьями. И только обвалившийся забор, да каменная печь, гордо высившаяся над сгнившими деревяшками, говорили о том, что когда то здесь жили люди.

Эта деревня только начала свой путь к забвению. Во многих, но далеко не всех, домах ещё жили люди, в основном — сгорбленные старики. Дома выглядели вполне ничего, да и близость к большому Городу сказывалась положительно. Деревня хоть и была на отшибе от основных трасс, но еще находила в себе силы держаться.

А сейчас она зажила второй молодостью.

Сюда приехали Отказники. Несколько сотен людей, всех возрастов и рас, большой гурьбой приехали и расшевелили этот тихий уголок области. Часть заселилась, за скромную плату, к жителям, часть пыталась облагородить заброшенные дома, но большинство встало огромным лагерем на поляне за деревушкой.

Машины и разноцветные палатки всех размеров и мастей служили им временным жилищем. Правда, как они будут жить в этих тряпичных домиках зимой, я даже не представлял.

Управлял этим сборищем сухонький, жилистый мужичок. Иван Степаныч. Выживальщик в третьем поколении. По крайней мере так он мне представился.

— Значит, жить с нами хочешь, — прищурив глаз, медленно, произнес он.

Мне указали на заброшенный дом в котором стихийно образовалась управа Отказников и в котором и обитал голова всего этого сборища. Там, во дворе этого домика меня и встретил Степаныч. На большом сухом полене стояло полено поменьше, которое упорно сопротивлялось попыткам мужчины его расколоть. Оно и не удивительно, учитывая сколько сучьев было в этой короткой деревяшке.

— А что ж тебе не захотелось то вечной жизни? Тыщу лет в обед да на Марсе? — он с силой втянул воздух носом и резко харкнул в сторону.

— Да фиг знает, — пожал я плечами. — Не верю я всему этому. Нас и так правительство всю жизнь имеет во всех позах, а тут еще и штуки какие то внутрь хотят ставить. Не хочу. Как говориться: я не знаю что это такое, но знаю точно — на@бут!

Степаныч заржал.

— Правильно говоришь! В наше время верить такой халяве нельзя! Вмиг зачипируют и управлять будут изнутри! Да так, что по струнке ходить будешь. Шаг влево, шаг вправо — наказание! Покажу я тебе потом пару видео обо всем этом.

Ясненько. Попался мне человек, верящий в теорию мирового господства через чипы. Хотя, с другой стороны, конкретно в этом случае, он прав на все сто.

— Ну а сам то ты кем будешь? Что знаешь, что умеешь?

— Хм, — я задумался. — По профессии я экономист, но тут она вряд ли пригодится. А так машины могу ремонтировать, если по механике что, да и драться умею. Хорошо умею.

Я решил не скрывать своих умений. Все равно буду тренироваться. Глядишь и еще кого обучать буду, а за тренерство, возможно, и денежка какая перепадёт. Ведь моя «подушка безопасности» стремительно таяла, а новых поступлений туда не предвиделось и не ожидалось.

— Вот хорошо, что драться умеешь! В дружинники пойдешь! Народ у нас тут самый разный, конфликты нет-нет да случаются. Да и то, что ты механик тоже очень замечательно! Так что велком, как говорится.

Он отправил меня к теть Вале, местному завхозу, которая попутно занималась расселением желавших жить в общине.

Валентина Михайловна, бойкая, моложавая женщина, выделила мне место в «казарме». Скромном домике, в котором жили одинокие дружинники. Помимо меня, там обитало еще пара парней чуть постарше. Василий да Никита. Остальная дружина была семейная, и в этот «дом разврата» не заходила.

А то, что казарма имеет дурную репутацию, я узнал этой же ночью, когда пьяный, по самые брови Никитос, привёл с собой такую же, перебравшую алкоголя барышню из наших, из Отказников, и развлекался, охая и ахая с ней, на скрипучей кровати, целую ночь.

В итоге, я не выдержав, оделся и вышел на улицу, устроившись на ночлег в сарае, на стоге сена. Было ужасно холодно, я замерз как собака, но хотя бы поспал. А выспаться мне было крайне желательно.

Потому что с утра, помимо дежурства и наблюдения за общественным порядком, меня отправляли на заготовку дров. И, я полагал, работа эта не из легких.

Так оно и вышло.

Взрослого, работоспособного населения в общине оказалось не так и много. Из пяти сотен человек, чуть меньше трети составляли дети до восемнадцати лет. Их тоже, кого могли, привлекали к работам, но, понятное дело, таскать тяжёлые бревна дети не могли физически.

Еще треть была пожилых людей и стариков. Тут все понятно.

Оставшаяся пара сотен человек тоже делилась крайне неравномерно. Часть фрилансили, добывая общине деньги. Их не трогали, берегли, холили и лелеяли.

Другая часть — женщины, что готовили еду, стирали и вообще вели всю хозяйственную деятельность. И вот в итоге, оказывается, что из полутысячного населения общины, только тридцать — сорок мужчин могли заниматься тяжелым физическим трудом.

Вот и выкручивались с таким количеством как могли. Половина занималась восстановлением домов и жилишь и ремонтировала сейчас местный клуб, превращая его в огромное общежитие на пару сотен человек. Ибо зима с холодом и снегом не за горами, и жить в палатке со стенами из тряпочек в двадцатиградусный мороз занятие так себе.

Еще часть занималась неотложными делами в деревне. Вроде поправить забор, починить телегу и прочее.

И только шесть мужчин смогли выделить на заготовку дров. В их число попал и я.

Нас разделили на три бригады. В каждой бригаде, помимо двух мужчин, выделили еще по крепкому подростку, в чьи обязанности входил сбор валежника и обрубка мелких сучьев на стволах деревьев, что мы готовили к распилу.

А распил был самым трудным и выматывающим занятием. Деньги, а потому и бензин, берегли как зеницу ока, поэтому забудьте о всяких благах цивилизации, навроде бензопилы. Вот вам двуручная пила, со смешным названием «Дружба 2», вот вам топор, просто топор, без названий, и вот вам лес. Дальше сами.

И то ли в наказание, то ли по блату, но вместо крепкого подростка, нам в нагрузку дали, эмм, крепкого подростка. Только девочку. Дочку одной из Отказниц, Лену.

Нет, она была крепкой, не спорю. До всего этого кипиша ходила в секцию самбо, занимала какие-то там места в местечковых соревнованиях, но блин.

Девушке шестнадцать лет, отца нет, мать тянет все хозяйство, так что сидеть ей в стороне совсем нельзя. Надо помогать маме, зарабатывать если не деньги, то хотя бы еду. Вот она и подалась в добытчики дров.

Впрочем, через пару дней, мы с Колей, моим напарником, поняли, что девка то она, сама по себе не плохая. Не ноет, не воображает. Таскает сухостой, ловко рубит сучки и, главное, не лезет в наши дела.

Мы с Николаем валили и пили деревья, оттаскивая стволы на дорогу, куда за ними приезжал трактор с прицепом, Лена туда же таскала сучья.