Тонкая структура (СИ) - Хьюз Сэм - Страница 45

Врачи увезли ее на скорой и помогли справиться с шоком. На вид она была в порядке, поэтому ее отвезли в полицейский участок, где Арику должны были допросить, попытавшись, таким образом, составить картину происходящего. Ее несколько часов продержали в маленькой комнате для допросов, и все это время она провела в полном одиночестве — ни одного вопроса ей так и не задали. Наконец, ей надоело ждать, и Арика просто ушла.

Она не заметила, что комната для допросов была заперта. Увидела лишь, что замок сломан, когда потянула за ручку.

— В общем, я просто сбежала. Мама, папа и старшие братья исчезли без следа. От них и еще сотни человек не сохранилось даже частей тела. Пришлось делать ДНК-тест.

— И никто ничего не сказал? Никому не показалось подозрительным, что… ты проснулась в миле от дома или что скорую вызвали за несколько минут до того, как все случилось?

— Я переехала к своей школьной подруге, — объясняет Арика. — А на следующее утро я поняла, что больше не нуждаюсь в пище. Не нуждаюсь в воде. Мне даже воздух стал практически не нужен. Но я не могла поделиться этим с другими людьми. Когда пришла полиция, я соврала насчет того, где именно проснулась. Я никому не могла рассказать о случившемся. Потому я знала, что произошло в ту ночь. А вы бы как поступили? Люди говорили, что там прошелся чертов торнадо.

— Я думала, у тебя анорексия, — говорит Сьюзи. — Я ни разу не видела, чтобы ты ела больше одного печенья за раз. Думала, ты устраиваешь себе промывание желудка.

— Так и есть. Мне приходится. Пища, которую я ем, не переваривается — она просто разлагается в желудке и начинает распространять неприятный запах. Не суть. В общем, я пыталась, как и раньше, ходить в школу. Но потом поняла, что все меньше нуждаюсь во сне, а каждый раз, когда на уроках становится скучно, мне все сложнее справиться с желанием куда-нибудь улететь. К тому же я стала воспринимать все будто в замедленной съемке. Меня это бесило.

Я пыталась бороться с преступностью. Неделями я бродила по городу ночи напролет, заглядывая и в хорошие, и в плохие районы. Время от времени кто-нибудь пытался меня обокрасть, и тогда я давала им сдачи — с таким расчетом, чтобы сломать пару ребер — а потом сбегала. Но преступления ведь не происходят прямо у тебя на глазах, верно? Преступность — это не та вещь, против которой можно просто взять и выступить, когда захочется. Если, конечно, тебе не хочется сделать из себя живую мишень. И вот, спустя примерно год, я предотвратила ограбление банка.

— Ты что?

— Да… раньше я ничего подобного не видела. Я была в банке, открывала сберегательный счет, как вдруг раздается выстрел — я в жизни ничего громче не слышала — и неожиданно вокруг начинают бегать самые настоящие люди в масках и с пистолетами, которые кричат, приказывая остальным лечь на пол. Я не знала, как поступить. В такой ситуации никто не знает. Так что я просто легла вместе с остальными. А потом подумала: эй, ведь я же именно этого и хотела. И тогда я разогналась до предела, забрала у них пушки и стала раз за разом бросать их грабителям в спину, пока те не утихомирились на полу.

— Через какое-то время приехали полицейские и взяли их под арест. А я уже собиралась уходить, но тут ко мне подходит какой-то парень с американским акцентом и говорит, что он из ЦРУ. Типичный ЦРУ-шный «костюмчик». Он рассказывает мне о «небольшом» проекте, которым они занимаются в Бруксбурге и спрашивает, не хотела бы я оказать им помощь? Ну и что мне оставалось делать?

— Что они тебе предложили?

— Анонимность. Деньги. Смысл жизни.

Несколько минут Сьюзи проводит в молчании, старательно складывая одежду в плотную квадратную стопку, после чего аккуратно опускает ее на дно чемодана. Он следил за тобой, думает она. Все это, вполне возможно, было подстроено.

— Чем ты хотела заниматься, когда вырастешь?

Арика безучастно смотрит на Сьюзи. Сьюзи отрывает взгляд от чемодана и смотрит на нее в ответ.

— Не знаю, — отвечает Арика. — Историей. Мне хорошо давалась история и биология. Но что толку? Школьные уроки стали слишком скучными, а теперь я отстала на несколько лет.

— Многие люди скучают на уроках, многие рано бросают школу, но потом возвращаются. Но я не это имею в виду. Ты ведь хочешь помогать людям, так?

— Конечно, для этого я и вступила в проект. Чтобы в мире стало больше таких, как я. Думаю, мне просто хотелось стать героем. Ну знаете, спасать жизни и все в таком духе. Но на деле они занимаются совсем другим. А присоединиться к полиции, пожарным или береговой охране я не могу, ведь мне придется предать свои способности огласке, и тогда все, что случилось дома, свяжут со мной, и…

— Ты, — замечает Сьюзи, — похоже, ничего не знаешь о супергероях. — Она выходит из спальни, волоча за собой два огромных чемодана на колесиках.

— Вы разве не собирались остаться здесь? — озадаченно спрашивает Арика. — Вам же необязательно ехать вместе с Чэном.

— Знаю, — отвечает Сьюзи.

— Так оставайтесь. Он вернется.

— Возможно, — соглашается Сьюзи. — Но рискуешь здесь именно ты. Так что и уходить нужно тебе.

— Рискую? — удивляется Арика, поворачиваясь лицом к окну. — Я не…

Заметить вспышку Арике удается по чистой случайности. Если бы не сходу упомянутое Сьюзи слово «риск», подсознательно вынудившее ее бегло осмотреть комнату на предмет возможных угроз, у Арики на тот момент не было бы ни единой причины разворачиваться и выглядывать из окна. Она видит цель на крыше одного из зданий, расположенных по другую сторону дороги напротив дома Куанов. Скорее всего, снайпер дожидался, пока Арика займет нужное положение. Свет, с учетом его скорости, достигает ее сетчатки в тот момент, когда сама пуля едва покидает ствол винтовки, но пока в дело вступают животные рефлексы, и Арика начинает инстинктивно ускоряться, переходя на более высокие уровни восприятия, снаряд успевает преодолеть три четверти дистанции, отделяющих снайпера от окна. Когда она достигает максимального перцептивного ускорения, пуля уже находится прямо за окном и начинает вбуравливаться в стекло. От головы Арики ее отделяет всего пятнадцать сантиметров.

Будто в полусне Арика наблюдает, как поверхность стекла выгибается в ее сторону, и от точки удара, на манер инфекции, во все стороны расползаются тонкие трещины. (Ждал, пока она займет нужное положение? Небольшой угол прицеливания указывает на то, что у снайпера был идеальный обзор почти всей квартиры. Возможно, он ждал, пока нужное положение займет кто-то другой?) Она уже поднимает руку, чтобы остановить выстрел, но в то же время понимает, что движется слишком медленно и уже не успеет вовремя поймать пулю. Понимает Арика и то, что попытавшись целиком уклониться от выстрела — что в сложившейся ситуации ей, вполне вероятно, уже не удастся — она может поставить под удар Сьюзи, которая стоит позади нее. Единственное, что ей остается, — это поймать пулю своим телом.

По крайней мере, таков ход рассуждений — хотя по сути это не рассуждения и даже не мысли, а чисто рефлекторная реакция, как в видеоигре — которые Арика успевает прокрутить у себя в голове за оставшиеся в ее распоряжении миллисекунды. Возможно, есть и более разумное решение, но придумать его она уже не успеет. Пуля врезается ей в левый висок, слегка деформируется от удара и прочертив несколько сантиметров вдоль черепа вслед за поворотом Арики, отскакивает от ее кожи по восходящей траектории и пробивает недавно окрашенный потолок. Где она остановится, остается только гадать. Боль — первая серьезная боль, которую ей доводилось ощущать за последние несколько лет, — пронзает голову Арики, но затем быстро сменяется туманным оцепенением по мере того, как проявляется эффект от движущейся сквозь ее мозг волны давления.

Она теряет сознание и начинает падать в тот самый момент, когда хлопок от сверхзвукового выстрела достигает окна; дверь в квартиру выбивают, и первый солдат оказывается в зале задолго до того, как Арика касается пола.