Домик в деревне (СИ) - Вэрди Кай - Страница 25

А вскоре Юля, наблюдая за дочерью, стала замечать, что с девочкой происходит что-то странное. С одной стороны, она стала очень молчаливой, на вопросы старалась отвечать односложно, а порой и вовсе не отвечала. Но, играя во дворе или у себя в комнате, она часто с кем-то разговаривала, смеялась.

Встревоженная Юля позвала в гости Нину с детьми, и, уложив вечером набегавшихся детей спать, они уютно устроились на терраске, болтая о всяком. Постепенно разговор перешел на проблемы.

— На работе тоже что-то напряженно последнее время. Начальство лютует. Заказов мало, — мрачно разглядывая вино в бокале, говорила Нина. — Пошли слухи о грядущем сокращении. Но, думаю, на сокращение они вряд ли пойдут, а вот поувольнять могут. В итоге обстановка тягостная. Все друг на друга косятся, молчат… Ждут. Алексей лютует. За каждую ерунду — штраф либо выговор. Хорошо, что ты в отпуске, — вымученно улыбнулась Нина. — Может, и пересидишь грозу.

— Да уж… Отпуск у меня задался… — расстроено проговорила Юля, забравшись на диван с ногами и, так же, как и Нина, раскачивая свой бокал. — Лерка учудила. Я чуть не умерла, когда ее там увидела… — покачала головой девушка, по-прежнему глядя на качающуюся в бокале жидкость. — Спасибо баб Любе… Если б не она…

— Ну, главное, что все хорошо закончилось. Сейчас-то все в порядке? — спросила Нина.

— Ну как в порядке? — вздохнула девушка. — Нет, последствий после утопления не осталось, тут нормально все. Виктор Сергеевич ее тщательно обследовал, прежде чем выписать. Тут другое… — она задумчиво обхватила бокал двумя ладонями, и, глядя в него, продолжила: — Понимаешь, Нин, я ее порой не узнаю. Про Настю, подружку, то раньше рот не закрывался — Настя то, Настя это… А теперь Настю увезли — и как будто и не скучает по ней. Со двора не выпускаю — раньше бы ныла, ходила по пятам — гулять пойдем, а теперь как будто так и надо — сама со двора не выходит. Играет одна, сама с собой… Разговаривает сама с собой, а как со мной поговорить — слова вытянуть не могу. Молчит, не улыбается. Волосы отрезать не дает, косички просит, хотя всегда терпеть их не могла.

— Может, взрослеет? Шесть лет — тоже переходный возраст. Сильно у них характер в это время меняется, самостоятельными становятся, нервными… — вздохнула Нина. — У меня Мишка вон в третий класс пойдет, уже полегче с ним, а как вспомню перед школой и первый класс, в дрожь бросает. С Дарьей мне попроще было. Она более покладистая.

— Не знаю, Нин… Не похоже… Может, и правда подружка новая? Видела пару раз вдалеке ее с какой-то девочкой. Но знаешь что? Девочку-то я видела, но… В гости она не заходит, знакомиться не желает, близко тоже не подходит… Странный ребенок какой-то…

— Может, боится, что ты родителям скажешь, что она бывает у вас? К вам же, вроде, заходить не разрешают?

— Да, Игнатовский участок в деревне табу, причем страшное, — усмехнулась Юля. — Знаешь, я иногда начинаю жалеть, что купила именно его. Насколько проще бы было, купи я любое другое место… И Лерка бы себя изгоем не чувствовала… Мне все чаще кажется, что она эту самую подружку выдумала. Просто чтобы не быть одной, — словно бросившись в омут, вдруг резко сказала Юля.

— С чего ты взяла? — сдвинула брови к переносице Нина. — Уж не наговаривай на ребенка! Лера у тебя очень разумная, яркая и веселая, как птичка. Очень светлый и радостный человечек! Зачем ей кого-то выдумывать?

— Была яркая и веселая! — резко сказала Юля, залпом допивая вино из бокала. — А стала мрачная и неулыбчивая, молчаливая и ищущая одиночества. Она постоянно либо во дворе играет — заметь, одна! — либо у себя в комнате сидит. И с самой собой ей, видимо, очень весело и интересно — смеется, разговаривает, песенки поет… — девушка поставила пустой бокал на стол. — Пойдем спать, Нин… Завтра все уберу. Не хочу сегодня ничего делать.

Отпуск закончился. Лерка пошла в садик, Юля на работу. Как Нина и говорила, обстановка на работе была… сумрачной. Все были напряжены, каждая хваталась за все подряд, лишь бы выполнять работу, лишь бы Алексей Владимирович не заметил, что им нечего делать.

Сам директор ходил мрачнее тучи. Заказов не было. Их просто не было. С чем связана была такая яма, не понятно. Рекламировать-то товары и услуги люди меньше не стали. И других фирм их уровня, способных составить им конкуренцию, тоже пока не наблюдалось… Но заказов не было.

Женю отправили в добровольно-принудительный отпуск. Катя без подруги совсем сникла, притихла. Нина усиленно мониторила все сайты на предмет поиска заказов. Юля оказалась не у дел — начатые заказы, в том числе и Женькины, доделывала Катя, вылизывая каждый заказ до идеала, лишь бы быть занятой.

Алексей Владимирович, заходя в кабинет поинтересоваться, не нашла ли чего Нина, с неудовольствием косился на девушку, занятую разбором папок и наведением порядка в архиве, но пока молчал — обеспечить ее другой работой он не мог.

С трудом досидев бесконечно длинный день, вымотавший и так расшатанные нервы, Юля отправилась домой.

В садике тоже было не радостно. На третий день после того, как они с Леркой вышли из отпуска, Юлю поджидала нервничающая воспитательница. Едва девушка вошла в группу, Ирина Сергеевна, прикрыв дверь в игровую комнату, где были дети, попросила девушку пообщаться.

Растерянная Юля послушно пошла за воспитательницей в пустующий на данный момент кабинет логопеда. Усадив Юлю, Ирина Сергеевна принялась нервно ходить по помещению, явно не зная, как начать разговор. Наконец, видимо решившись, она уселась за стол напротив удивленной девушки.

— Юлия Владимировна… Меня очень беспокоит Лера. После отпуска… она изменилась. Я не узнаю девочку. У Вас что-то случилось? Может быть, какие-то проблемы или серьезные изменения в семье? Может, простите ради Бога, у Вас появился мужчина, который девочке не нравится? Вы простите меня… но я даже не знаю, что и предположить… Что могло вызвать такие изменения в характере ребенка? — нервно складывая руки в замок и разнимая их, воспитательница явно с трудом подбирала слова, стараясь и не обидеть родительницу, и в то же время попытаться понять, что происходит в ближайшем окружении ребенка.

— Никаких изменений у нас не произошло. Во время отпуска Лера… эм… серьезно заболела, и две недели пролежала в больнице, но ее выписали полторы недели назад, и она полностью здорова. А в чем дело? Что произошло? Лере плохо? — с тревогой спросила Юля, одновременно с тем понимая, что, если бы девочке действительно стало плохо, с ней бы сейчас не вели беседы.

— Нет, нет! Вы не волнуйтесь, пожалуйста, чувствует себя Лера хорошо. Я о другом хотела поговорить. Понимаете, девочка очень изменилась. Она стала замкнутой, не играет с другими детьми, на занятиях неактивна… — Ирина Сергеевна зачем-то достала носовой платочек, и теперь нервно теребила его в руках. — Меня беспокоит, что Лера не хочет общаться с другими ребятами, она не хочет с ними играть. Сначала я думала, что ее просто не принимают в игры, но, понаблюдав за детьми, поняла, что дистанцируется именно Лера. Ребята зовут ее играть, она сама не идет, — воспитательница нервно промокнула лоб платочком. — Юлия Владимировна, Лера игнорирует и воспитателей. С утра она забивается в уголочек, удобно устраивается там, и сидит весь день. Сегодня, например, девочка отказалась от обеда и полдника. Вернее, просто не пошла к столу. А когда я ее взяла на руки и посадила за стол, она столкнула Витю со стула, заявив, что без Аришки она кушать не будет. Скажите, Вы не замечали дома ничего подобного?

— Аришки? Ее подругу зовут Настя… — растерянно произнесла Юля, потирая лоб. — Хотя… Подождите. Да, она несколько раз упоминала о какой-то Аришке… Видимо, это та девочка, которая… Эм… — Юля прикусила себе язык, не желая вдаваться в подробности об иррациональном страхе соседей перед их участком. — Вы знаете, да. Замечала. С тех пор, как к бабушке уехала ее подруга, Лера весьма редко выходит со двора. Она предпочитает играть на своей территории и у себя в комнате, — «А еще разговаривает и смеется сама с собой, не желая больше делиться со мной ничем» — очень хотелось добавить девушке, но она благоразумно промолчала, не желая лишних вопросов.