Мэри Поппинс для квартета (СИ) - Тур Тереза - Страница 23

— Но это же очень тяжело. Практически невозможно.

Я кивнула:

— Но тем сильнее кайф, когда получилось.

Мы ехали, я смотрела на Москву: мелькающие дома, проспекты, круговые развязки, транспортное кольцо, мельтешение и столпотворение… Смешение всего и сразу. А вот Питер небольшой город. Компактный и удобный. Уютный. Ну, если не встрянешь в пробку. А тут… Это же невозможно. Мы и ехали, и ехали, и ехали. В мельтешении машин, по чему-то широкому, но не разлинованному полосами движения. Как в этих тараканьих бегах можно было куда-то вписывать, как-то перестраиваться? Один поток вливался в другой, кто-то уходил направо. Потом ушли на узенькие улочки, чем-то неуловимо похожие на провинциальный городок, потом вынырнули куда-то, что больше всего походило на европейский автобан, развернулись на триста шестьдесят — и такое ощущение, что поехали в обратную сторону.

Aaaaaa. И как так можно?

Сергей посматривал на меня с хитринкой.

— Что? — не выдержала я.

— Привыкайте, — рассмеялся он. — Москва — она классная. И я не люблю того, что ее принято ругать.

— У нас более чинно. И таких кругов нет.

— Надо почувствовать ритм столицы — он немного рваный. Музыку — там многоголосица дикая, конечно. Это притягательно, если вслушаться. И когда зайдет — вы просто не сможете в другом месте. Будете сбегать, ругаться, ворчать. Но… тосковать вдалеке. И всегда возвращаться.

— А стремление забиться куда-то в бурелом? — вспомнила я Леву.

— Ну, одно другого не отменяет. Я так понимаю отдых.

Я вспомнила свой любимый вид отдыха: встать ни свет ни заря, и рвануть куда- нибудь на машине, радуясь всему. От неба над головой до пробки. Кому же сказать — не поверят. Дорога как отдых.

— Добрались? — поприветствовал нас парень, лет тридцати. Самая обычная белая футболка и художественно драные джинсы. — Сергей, сто лет не видел.

Сергей смутился и что-то забормотал.

— Вот если ты со своими разэтовался в хлам — а остальных из списка общения вычеркивать зачем? И кто тебя одевал этот год? Это было… даже не ужасно. До ужасного так на тебя сажать пиджаки и сажать! Ты и так не подарок. И всем известно, что лучше всего смотришься в своей байкерской косухе. Но в них работать тебе не в стиль.

— Прости, Слав.

— Дурак ты. Ладно, проехали. Я простил.

И они церемонно пожали друг другу руки.

— Так! — Слава перевел на меня взгляд. — Олеся. Вы же не против, если без отчества? Пусть ваши подопытные его выговаривают.

— Нет, — рассмеялась я. — Не против.

— А вот с чего, — начал было Сергей, но был остановлен выразительным взглядом модельера.

— Мне ваши квартетовцы прислали видео. И с репетиций. И с видеорегистраторов. И я решил, что алое — это ваш цвет! Не розовое, не бордовое, не винное. Именное алое. Как алые паруса на яхте капитана Грея.

Передо мной распахнули дверь, ох, уж мне эти любители театральных жестов! И я замерла от восторга.

Асимметричный вырез, полностью открывающий одно плечо, строгий плотный шелк, подчеркивающий плавные изгибы фигуры, а поверх него уложенный затейливыми складками такого же цвета воздушный шифон. Я представила, как этот шифон будет разлетаться волнами при каждом моем шаге, какой я буду воздушной и легкой.

— Как вам? — горделиво спросил.

— У меня нет слов, — прижала я руки к груди.

— Понятно, что его еще по фигуре надо посадить, но… По-моему, получилось неплохо. Вы стремительная. Идите. Надо примерить. И посадить по вашей фигуре.

— Но как вы узнали размеры?

— Видео же было, с недоумением посмотрел на меня этот волшебник.

Улыбнулась в полном восторге.

— Надо будет вам еще брючный костюм со смокингом пошить. Мало ли — выйти придется с ребятами вместе. Будет аутентичненько.

Кивнула.

— Переодевайтесь, пока я с Сергеем заниматься буду. Что у тебя с весом?

— Слежу, — тяжкий вздох.

— Давай посмотрим, насколько следишь, — ехидный голос.

Платье… я прикасаюсь к нему и ощущаю себя той самой золушкой, которая лишь в платье принцессы начинает чувствовать себя женщиной. Одеваюсь — и понимаю, что я красива. Отражение не лжет. Как и глаза мужчин, полные восторга, стоит мне выйти к ним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава шестнадцатая

Надо помыть голову. Изнутри.

Всем.

(С) вк

Вот я все-таки какая-то неправильная. Отчего-то восторг в глазах Сергея меня смутил. И привел в странное состояние. Странно-плохое. Недовольства собой. Раздражением окружающими. И не то, чтобы я не понимала, что платье чудесно, а я в нем… вот правда прекрасна, но…

Ох, загоны — они такие загоны. И что я там про тараканов парней рассуждала и готовилась гоняться за ними с тапочками? С моими бы кто разобрался.

Сергей, чутко уловив, что меня сейчас лучше не трогать, молчал всю дорогу. Время от времени вопросительно на меня посматривал, но…

Что же меня выбило из состояния позитива? Я ведь так старательно его в себе лелею? Не может же быть, чтобы самое роскошное платье в моей жизни… Так не подходящее мне. Не по фигуре — тут то проблем не было. Может, в нем была уже не я? А кто-то, изменившийся за эти несколько дней, кому стало тесно в том хрустальном мирке, куда по сути не было входа никому, кроме дочери и кошки?

А теперь что? Как бы не закончилась история о том, как училка певцов спасала, в тех рамках комфорта, что я себе задала, мне будет не так. И я не знала, как к этому относиться. Честно сказать, я была в такой же растерянности, как в тот момент, когда пришел муж (тогда еще самый любимый человек на свете, единственный и обожаемый) и сообщил мне, что полюбил другую. Как-то подобные переживания не доставляли мне удовольствия. А ведь еще и Маша. Ее планы на жизнь. Тренер по скайтборду, преподаватель по вокалу — и все это легко, не напрягаясь обеспечили солисты Крещендо. И главное, с искренним удовольствием.

Страшно. Страшно поверить, что все это — на самом деле. И я могу остаться и вписаться в эту жизнь, брызжущую энергией и манящей легкостью.

Скомканно распрощавшись с Сергеем, я зашла в дом. И сразу попала в объятия совершенно счастливой дочери:

— Мамочка! Спасибо-спасибо-спасибо! Прости-прости-прости! Я… я… Мамочка, ты же не злишься?

И я не смогла, глядя в эти сияющие глазенки, сказать злобно: «Злюсь!»

Память об утреннем испуге, сомнение, раздражение — все испарилось. Даже план жестко отчитать Я видела сияние глаз, счастливую мордочку и ликование.

И… что мне делать? Вот что?!

Хорошо, что есть великий принцип великой Скарлетт. «Я подумаю об этому завтра». И дополнение от меня лично. «Если засну, конечно».

Даже во сне я чувствовала ликование — у меня получилось. Я спала. И такое счастье, ни с чем не сравнимое!

— ААААААААААААА!!!!!! — ворвался в мой замечательный, спокойный, желанный сон высокий, мужской, громкий и хорошо поставленный голос. Очень испуганный голос.

Меня просто снесло с кровати. Я вылетела в коридор, пытаясь понять: кто я? Где я? Что происходит.

И…

16-2

Я скатилась по лестнице, добежала до, прости Господи, туалета на первом этаже и обнаружила там Артура, прислонившегося к стене и сладострастно вопящего на одной ноте.

Но — чтоб его — очень громко.

— Что? Что случилось? — я схватила певца за плечо и потрясла.

Лоб белый. Испарина. И глаза такие, что кажется — вот-вот в обморок упадет. Перегарище на весь дом! Пальцем тычет в сторону приоткрытой двери и вопит.

К нам тем временем присоединились и Машка, закутанная в одеяло, и Инна Львовна, перепуганная и сжимающая в руках топор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вот это правильный подход. Отнять что ли и выключить этот непрекращающийся звук. Как он дыхание-то берет?! Сказано, хорошая школа вокала!

Видимо, почувствовав мой посыл, певец замолчал.

— Там… Там… — Артур смог заговорить и прошептал, тыча пальцем в сторону туалета.