Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон - Страница 25

Уоррен стукнул кулаком по столу.

— Пегги подает нам условный знак, — сказал он, понизив голос. — Не оборачивайтесь сразу, будет слишком явно, но все же посмотрите. Нет, погодите. Она не скрывается, зовет нас, хочет, чтобы мы подошли к их столику.

— Эти люти фсяли исумруд? — поинтересовался капитан Валвик, оборачиваясь через плечо и пристально глядя на Перригоров. — Ха-а! Сначит, все в порядке. Кофорю фам, я песпокоился.

— Господи! Надеюсь, что так! — пылко вскричал Морган. — Но вид у Пегги не слишком довольный. Капитан, доканчивайте завтрак и присоединяйтесь к нам. Приготовьтесь, Керт. Вы дочитали статью?

— Конечно, дочитал, — откликнулся Уоррен. Он говорил уголком рта, пока они шли по танцплощадке по направлению к столику Перригоров. — И не издевайтесь больше над моим образованием! Мы тоже не дураки, читали кое-что. Для этого критика дядюшка Пегги — выгодный товар. Как драматург-классик он сравнивается с восьмицилиндровым чудом; со времен Мольера не было никого, равного ему. Если свести драгоценные строки этой нахальной статьи в одну, то со всей определенностью можно сказать: я ничего не понял. Возможно, мне удастся расцветить мою речь реалистическими штрихами и нюансами; расхвалить человечность и жизненность рыцаря Роланда или коварного Бангамбры, мавританского султана, который привносит в пьесу элемент живописной силы…

— Элемент, — произнес громкий, выразительный голос мистера Лесли Перригора во плоти, — живописной силы. И это все.

Морган оглядел его. Критик сидел за столом прямой, как палка, держал вилку зубцами по направлению к скатерти и тщательно выговаривал слова сквозь стиснутые зубы. В облике мистера Лесли Перригора не было ничего женственного или томного — словом, никаких черт, которые всегда раздражали Моргана в образчиках интеллектуалов. Судя по виду мистера Перригора, он запросто мог участвовать в состязаниях штангистов или обуздать норовистую лошадь. Высокий, худой и жилистый, со светлыми волосами, крючковатым носом и стеклянными глазами, он не умолкал ни на минуту и не останавливал взгляда ни на одной из своих собеседниц. Казалось, Перригор витает в облаках. Если не видеть, как его светлые усишки-перышки взлетают над верхней губой, можно было бы подумать, что он занимается чревовещанием. Раз начав говорить, он не выказывал расположения оставить это занятие.

Пегги, однако, ухитрилась прервать неторопливый поток сознания мистера Перригора. Она воспользовалась моментом, когда ему понадобилось промочить горло водой со льдом, и поспешно вставила:

— О, извините! Мне страшно жаль перебивать вас, но я должна представить вам моих добрых друзей. Мистер Уоррен, мистер Морган…

— Не-у-же-ли? — замогильным голосом произнесла миссис Перригор.

— А! — протянул мистер Перригор. Казалось, он слегка раздосадован. В своей блестящей речи он, фигурально выражаясь, только что дал в глаз Шекспиру и сбил шляпу с головы Бена Джонсона; Морган понял: критику совсем не нравится, когда его перебивают. — А! Весьма, весьма рад. Я тут… так сказать, en passant[5] упоминал некоторые наиболее элементарные положения моей речи, которую меня попросили прочесть на сегодняшнем концерте. — Он едва заметно улыбнулся. — Но я… так сказать… боюсь, что вас утомлю. Моя речь станет всего лишь своего рода прелюдией к кукольному спектаклю месье Фортинбраса. Боюсь…

— Ну что вы, мистер Перригор, моим друзьям будет очень интересно вас послушать! — с жаром возразила Пегги. — Керт, я как раз рассказывала мистеру и миссис Перригор о представлении в Дюбюке, когда у рыцаря Оливера в битве с маврами порвались штаны и пришлось срочно опускать занавес, потому что из него высыпались все опилки и его необходимо было зашить, чтобы дядя смог продолжить представление. Мистер Перригор назвал мой рассказ «очаровательной подробностью». Не так ли, мистер Перригор?

— Вот именно, мисс Гленн, — подтвердил оратор, благожелательно осклабясь, хотя выглядел он так, словно мечтал о том, когда же все уйдут и позволят ему вернуться к литературе. Он был так тяжеловесно вежлив, что всем стало неудобно. — Вот именно. Очаровательные подробности. Но я уверен, что утомляю этих джентльменов, которые, возможно, не интересуются…

— Нет, вы только подумайте! — воскликнула Пегги, обращаясь к Моргану. — Хэнк, злодей, в конце концов я проиграла вам пари! Придется мне теперь ставить всем коктейли. Ужасный позор! Разве вы так не считаете, милый мистер Перригор?

Уоррену это совсем не понравилось.

— Пари? — переспросил он. — Какое пари? Кто заключал пари?

Кто-то больно лягнул его в ногу под столом.

— Оказывается, — продолжала девушка, — вчера ночью мой шотландский берет все же не влетел в каюту мистера Перригора! Мне чертовски повезло, потому что теперь я уж наверняка потеряла его; но раз берет не у них, то и дело с концом. Как раз перед тем, как мистер Перригор начал свою замечательную речь… — Она благоговейно посмотрела на него. Он прокашлялся. Лицо его исказилось злобной гримасой. Уоррен это заметил. Заметила и миссис Перригор. — Как раз перед тем, как мистер Перригор начал так замечательно говорить, он сказал мне, что в его каюту ночью ничего не влетало. В общем, боюсь, я навсегда потеряла мой чудный берет.

— Не-сом-нен-но, — заявила миссис Перригор, злобно глядя на Пегги в монокль. — На павубе быво ужа-асно темно, вегно, мой дохогой?

— Да-да. Но милые мистер и миссис Перригор были со мной так любезны, верно, миссис Перригор? То есть я хочу сказать, все это было просто ужасно, но, в конце концов, что тут поделаешь? Я считаю, лучше покориться судьбе, чем устроить скандал и побеспокоить всех, правда?

— О да! — Лицо миссис Перригор оставалось непроницаемым. — Пгизнаю, я почти ничего не знаю. Возможно, лишь малую то-олику. Но… ах, мой дохогой, так как я почти увегена, что слышала, как по кгайней меге шестеро пьяных пиговали на палубе, я признаю, что вовсе не удивилась бы, найдя утгом у себя на полу и нечто большее, чем бегет. Как я заявила утгом стюагду…

— Стюарду? — изумленно уставилась на нее Пегги. — А где же в то время был ваш муж, миссис Перригор?

Муж миссис Перригор, которому не терпелось вернуться к излюбленному занятию — сбивать шляпы с литературных авторитетов, — поспешил вмешаться:

— Дышал воздухом, мисс Гленн. Просто дышал воздухом. Ха-ха! Люблю откровенные виды, свободную и несдержанную прямоту нашей современной молодежи, не стесненную, не связанную, не ограниченную древними предрассудками…

У миссис Перригор тут стал такой вид, что не будь она стеснена, связана и ограничена древними предрассудками, то охотно треснула бы супруга по голове блюдом с копченой рыбой.

— Я… Короче говоря, мне это нравится. Видите ли, мы с женой — люди свободных взглядов. Ха-ха!

— Да? — спросила миссис Перригор.

— Полно, полно, Синтия. Ах, молодость, молодость — или, как говорят французы, jeunesse, jeunesse. Помнишь, что сказал Д.Г. Лоуренс Джеймсу Джойсу? Ха-ха-ха!

— Дохогой Лесли, — холодно произнесла его супруга, — вавилонские оггии и пигы в честь богини Иштаг в духе Пьега Луи очень хогоши в книгах. Но если твой эстетический вкус не оскогблен этими пигушками на палубе почтенного лайнега в два часа ночи пгямо у тебя под окнами, то я должна пгизнать, что гешительно не согласна. Мивочка, мои пегеговогы со стюагдом носили… чисто деловой хагактех…

— Да ну? — спросила Пегги.

— …и огганичивались, — миссис Перригор чуть повысила голос, — тем, что я позвонила, откгыла двегь и спгосила (мой муж может вам подтвегдить), можно ли что-то пгедпгинять, чтобы пгекгатить шум. Увегяю вас, я гваз не сомкнува до самого утга.

Мистер Перригор еще раз заявил: всем следует помнить, что именно ответил Джеймс Джойс Д.Г. Лоуренсу. Морган понял: пора вмешаться, прежде чем стороны закончат обмениваться колкостями и вцепятся друг другу в волосы. Он был ошеломлен. Куда же подевался изумруд? Морган не собирался отчитываться ни перед лордом Стэртоном, ни перед капитаном Уистлером, но факт остается фактом: они стянули вещицу стоимостью в пятьдесят тысяч и бросили в иллюминатор одной из двух кают. Если изумрудный слон каким-то невероятным образом все же исчез, значит, Стэртон лишился огромной суммы денег, а на карьере капитана Уистлера, скорее всего, придется поставить крест. Что-то не так. Кайл заявил, что в его каюте ничего не было и имеется свидетельство того, что Цирюльник не мог забрать слона из каюты доктора. С другой стороны, Перригоры не спали; они слышали шум на палубе и, разумеется, заметили бы, если бы что-то бросили к ним через окно, и, уж конечно, обнаружили бы находку утром. Его ошеломление росло. Что же случилось?