Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон - Страница 17

Но происходящее не было розыгрышем. Впоследствии писатель признавался, что больше всего его тогда потрясли именно белоснежные простыни…

В течение короткого времени, пока все заглядывали в белую каюту, он успел передумать о многом. Та девушка… Морган снова увидел перед собой ее лицо на белой подушке — густые брови, прямые, тяжелые классические черты, искаженные, залитые кровью. Ведь не пригрезилась же она им! В этом не может быть никаких сомнений. Куда же в таком случае подевалась? Возможны три объяснения.

Первое: она пришла в себя, обнаружила, что находится одна в чужой каюте, и перешла к себе. Звучит неубедительно, особенно потому, что ее ранение было тяжелым, а также потому, что всякий нормальный человек на ее месте, очнувшись, позвал бы на помощь, поднял бы шум, на худой конец позвонил бы стюарду — словом, выказал знаки слабости или любопытства. Но самое главное не это. Прежде чем выйти из каюты, она не могла бы застелить постель и переменить белье. Она не застелила бы постель свежими простынями и не надела бы чистую наволочку, уж не говоря о том, что куда-то делось грязное полотенце и точнехонько на его месте появилось новое, чистое. И все же кто-то навел в каюте порядок. Морган вспомнил: когда они укладывали девушку, простыня испачкалась кровью. Еще он помнил, что из-за качки немного виски пролилось на подушку и пододеяльник. Итак, постель перестелили! Но зачем? И кто это сделал?

Второе объяснение выглядело настолько неправдоподобным, что даже Морган засомневался. Что, если девушка притворялась? Предположим, она состоит в сговоре со своим дружком-жуликом. И вот притворилась, будто ее ударили, дабы отвлечь их внимание, а тем временем жулик преспокойно обшаривал каюту Уоррена. Каким бы нелепым это ни казалось, однако фильм, снятый Уорреном, может очень и очень не понравиться в некоторых странах, где не принято издеваться над канцлером. Не везде в мире движение происходит поступательно; кое-где наблюдается возврат к мрачному и напыщенному абсурду самодержавия. В Англии или Соединенных Штатах на выходку известного политика посмотрели бы сквозь пальцы, расценили бы его поступок как своего рода глупый дипломатический ляп, который часто совершают большие шишки; но в других странах… И все же такой сложный замысел едва ли можно было бы осуществить. Тяжелораненая девушка в соседней каюте весьма сковывала бы жулика в его действиях. Кроме того, тут все было видно: ее действительно сильно ударили по голове. Язык у девушки заплетался, глаза закатились… Такое невозможно симулировать. И кровь не походила на вишневый сок. Ее ударили, и ударили сильно.

О третьем варианте произошедшего Морган даже думать не хотел. Он его боялся. Говорят, в этих широтах глубина океана достигает пяти миль. Морган вздрогнул и испытал несказанное облегчение — в некотором роде, правда, — что Пегги Гленн не послушалась приказа и не осталась дежурить у постели больной. Хорошо, что никто ее там не застал…

Все эти мысли пронеслись в его голове так молниеносно, что капитан Уистлер успел за это время выговорить лишь одну зловещую фразу. Тучная фигура капитана съежилась в непромокаемом плаще; голову он почти вжал в плечи. При электрическом освещении его искаженное лицо еще больше заиграло всеми цветами палитры художника, особенно левый глаз, заплывший багрово-фиолетовым синяком. Он понимал, что все смотрят на него, и от этого злился еще больше.

— Итак? — спросил капитан. — Это еще что за шутки? Где та женщина, которая, по вашим словам, умирает? Где та женщина, помочь которой вы меня умоляли? Разрази меня гром! Что за мысль морочить мне голову, в то время как у меня на судне похищены изумруды стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов? В этой каморке никого нет. И никого не было! А-а! — злорадно оживился он. — Уж не собираетесь ли вы заверять меня, будто здесь сейчас кто-то есть? Отвечайте, молодой человек! Неужели вы всерьез полагаете, что кого-то здесь видите? — Отступив на шаг, он вперил взгляд в Уоррена.

— Послушай, Старый Морш, — с жаром вмешался капитан Валвик, — никаких шуток! Кофорю тепе, он не лшет. Я ее фител — щупал ей сатылок. Я сам принес ее сюта. Она пыла… — Он нагнулся, схватил подушку за уголок и яростно ее потряс. Затем заглянул под матрас и на верхнюю койку. — Ну и тела! Феть фам не кашется, шшто мы попали не в ту каюту?

Пегги, воспользовавшись временным затишьем, поспешно поправляла прическу. Потом подошла к Уистлеру и схватила его за руку.

— Капитан, разве вы не видите, что мы говорим правду? Или, по-вашему, мы способны заблуждаться в таком вопросе? Видите, вон моя пудреница. Я оставила ее на постели. Девушка была здесь. Я ее видела. Я ее трогала. Может, она просто пришла в себя и ушла? На ней было желтое крепдешиновое платье и темно-зеленая куртка с меховой опушкой…

Капитан Уистлер внимательно оглядел всех присутствующих здоровым глазом, а затем, закрыв его, провел по лбу тыльной стороной ладони.

— Не знаю, что с вами делать, — признался он. — Помогите мне, Гарри! Я просто ума не приложу. Сорок лет хожу по морю, тринадцать лет под парусами и семнадцать на пароходах, но никогда не видел ничего подобного. Мистер Болдуин!

— Да, сэр? — отозвался второй помощник, который все это время стоял за порогом каюты с непроницаемым видом. — Слушаю, сэр!

— Мистер Болдуин, как бы вы поступили на моем месте?

— Н-ну… — неуверенно начал мистер Болдуин, — меня, сэр, больше всего беспокоят слоны и медведи. Ничего не могу сказать, так как не знаю наверняка; только у меня почему-то возникло впечатление, будто мы пытаемся произвести облаву в каком-то кровавом зоопарке.

— Мистер Болдуин, я не желаю слышать ни о каких слонах и медведях! Будьте любезны заткнуться и перестаньте болтать о слонах и медведях! Я задал вам простой вопрос и жду простого ответа. Какого вы мнения об этой истории с женщиной?

Мистер Болдуин колебался.

— Сэр, но… не могут же они все одновременно спятить?

— Не знаю, — с сомнением ответил капитан, обводя заговорщиков взглядом. — Боже мой! Если они не спятили, значит, должно быть, спятил я. Я всех их знаю… вряд ли они воры… по-моему, они бы не стащили изумруды стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов. Но все же посмотрите сюда. — Он наклонился и потрогал койку. — Готов поклясться, что на ней никто не лежал, а они уверяют, будто постель испачкалась кровью. Где полотенце, которым они, по их словам, вытирали кровь, а? Где лужа крови, которая, как они уверяют, была в коридоре? Неужели та женщина поменяла белье и вышла, прихватив с собой полотенце?

— Нет, — ответил Морган, глядя на него в упор. — Однако это мог сделать кто-то другой. Я не шучу, капитан. Порядок вполне мог навести кто-то еще.

— Ах, и вы туда же? — обреченно спросил Уистлер. — И вы туда же?

— Капитан, тут поменяли все белье, вот и все. И я ломаю голову, кому это могло понадобиться. Послушайте… дело и секунды не займет. Снимите постель и посмотрите на матрас. — И Морган с безнадежным видом кивнул на койку.

Предложение писателя переполнило чашу терпения капитана. Он и так крепился из последних сил, выслушивая очевидцев. Уистлер поднял подушку и с силой швырнул ее на одеяло.

— Я не собираюсь заниматься такими глупостями, сэр! — Вначале в его голосе слышалось рычание, однако он заставил себя сдержаться, вспомнив, где находится. — Пожалуй, с меня хватит. Может, вы говорите правду, а может, и нет. Спорить не буду, однако у меня масса неотложных дел. Сегодня, прямо сейчас я намерен устроить совещание и прочесать весь корабль — буквально каждую пядь. Изумрудный слон находится на борту «Королевы Виктории», и ослепнуть мне на этом месте, если я его не найду, даже если придется разнести весь корабль в щепки. Вот что я намерен делать! Начиная с завтрашнего утра все пассажиры будут находиться под моим личным наблюдением. Я здесь хозяин и имею право обыскать любую каюту, какую пожелаю. Именно так и поступлю! А теперь будьте любезны, дайте пройти…

— Послушайте, капитан, — подал голос Морган, — я признаю, мы не слишком-то вам помогли, но почему бы нам не объединить усилия?