Тринадцать ящиков Пандоры - Кошик Рафал - Страница 18

— Говорите по-английски? — спросил я продавца.

Тот утвердительно кивнул. На его лице появилась кривая улыбка, хотя в желтых, подернутых мутью глазах не было и следа доброжелательности.

— Отлично. Тогда дайте все, что нужно этому мальчику.

— Это девочка, сэр, — подсказал сзади Чимези.

— Что ты хочешь? Скажи продавцу. Мы это купим. — Я ткнул пальцем в сторону окошка: — Еда? Лекарства? Что?

Глаза девочки загорелись, она постучала пальцами по краю решетки и отчетливо произнесла:

— Оку-кола.

Чимези вздохнул:

— Пойдемте, сэр?

— Дайте ей самую большую упаковку риса, печенье, шоколад. Есть у вас шоколад? Отлично. Пару плиток. Еще муку и бобы…

— Ок, — хозяин закивал и забрал протянутые деньги.

Я повернулся к Чимези:

— Будь любезен, спроси, какие лекарства ей нужны.

Водитель покачал головой, пощелкал языком, но все же спросил. Девочка кивнула:

— Оку-кола. Ннуку. — Девочка выставила перед собой растопыренную пятерню: — Исэ.

— Просит пять бутылок оку-колы, угу. — Он обреченно вздохнул и попытался взять меня под локоть. — Сэр, пойдемте. Сейчас попрошаек налетит, как мух на дохлую козу.

— Две бутылки колы! — крикнул я в окошко и, обратив внимание на язвы, которыми были изрыты ноги ребенка, добавил: — И еще по одной упаковке обезболивающего и противовоспалительного. Есть антисептик для ран?

Пакет с покупками оказался таким большим, что не пролез в окошко, и продавцу пришлось отпереть зарешеченную дверь. Он торопливо передал пакет ребенку и сунул мне сдачу. Увидев деньги, девочка поставила пакет на землю:

— Нуэ. Нуэ, — потребовала она, с укором глядя на мой кошелек.

Такая наглость меня настолько удивила, что я не сразу ощутил, что кто-то дергает меня за штанину. Справа, по щиколотку в грязи, стоял тонконогий мальчишка лет четырех. Его громадный живот был настолько круглым, что казалось, будто он ради смеха засунул мяч под изношенную, в прорехах футболку. Мальчик заныл: «Нуэ!»

Девочка зло прикрикнула на него, в ответ мальчишка что-то визгливо завопил и принялся теребить штанину с удвоенной силой.

Боковым зрением я заметил, что из-за контейнера стали прорисовываться темные силуэты. Из соседних переулков один за другим выходили дети и подростки — перепачканные в пыли, полуодетые, мрачные. Чтобы побыстрее отделаться от мальчишки, я швырнул на землю монеты и поспешил к машине. Сзади раздался яростный вопль, а мне под ноги упал камень. Едва я запрыгнул на свое место, как Чимези утопил педаль газа в пол, и машина рванула с места:

— Зря вы меня не послушали. Сами неприятности ищете, угу, — он непроизвольно втянул шею, когда что-то гулко ударило в крышу. Не отпуская руль, Чимези свободной рукой нащупал на заднем сиденье пакет, протянул мне: — Ваши таблетки, вода и все такое.

— Спасибо. — Стоило Чимези напомнить про головную боль, как она нахлынула с новой силой. Непослушными пальцами я выдавил сразу две таблетки обезболивающего, жадно запил и снова прижался виском к стеклу. Слишком много приключений для одного дня. Не успел приехать…

— Мистер Томас был осторожнее. Он тоже был очень добрым. И безрассудным, как вы, угу. Но он все-таки прислушивался к моим советам. — Чимези бросил на меня укоризненный взгляд.

— Но Томас все же умер? Расскажи про него. Что с ним случилось? — Когда я подписывал документы о переводе, мне почему-то и в голову не пришло задать этот вопрос Клэр.

— Ну… — Водитель пожал плечами: — Хороший был человек, и все такое. Очень жаль, что его застрелили.

— Застрелили? Как? Почему?

Водитель помрачнел и ответил не сразу. Он говорил медленно, словно взвешивая каждое слово:

— Он был честный, добрый, всегда помогал, угу. Последнее время был не в духе, но в тот вечер все время улыбался. Видимо, ангелы уже вели его под локти, и он это чувствовал. Я повез его домой, как обычно. Спросил, чего это он такой радостный. А он сказал, что после конференции пошлет всех бездельников-бюрократов куда подальше, угу. Потом он вышел из машины, чтобы купить сигарет. Он обычно покупал пиво и сигареты под вечер. Прошел полдюжины шагов к магазину, и тут — бум! Грабитель его застрелил, угу. Схватил сумку из-под ноутбука — и бежать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Убили человека из-за ноутбука?!

— Я ему говорил — оставьте в машине и все такое. А он только отмахнулся, мол: положу туда пиво, сигареты… Не в руках же тащить. Так его и пристрелили за пустую сумку. Вы уж будьте поосторожней. Я никогда зря не говорю…

— То есть забрали пустую сумку и все?

— Угу, даже кошелек оставили.

— А компьютер?

— Остался в кабинете, где же еще?

Эта история ужасала своей будничной жестокостью и нелепостью.

— И часто… часто тут грабят?

— Случается, угу. Убивают, конечно, реже. — Он бросил на меня быстрый тревожный взгляд: — Если только не ходить по краю… Не соваться туда, куда не следует.

— Ты про аптеку?

— Не только. Все. Приехали. — Машина остановилась прямо перед входом в гостиницу, и швейцар поспешил открыть мою дверь: — Размещайтесь, сэр, отдыхайте. Завтра утром я за вами заеду и покажу окрестности, угу. Купите жене сувениры.

В номере я бросил вещи и первым делом позвонил Агате. Соврал, что доехал без происшествий, но она, конечно, по голосу все поняла и в два счета выудила из меня чистосердечное признание.

После чего твердо сказала:

— Не будь настолько наивным, медвежонок. Он назвал тебя tommy — простаком, глупцом, а не намекал на этого твоего Каунтера. А ты уже напридумывал себе бог весть чего.

Потом мы поговорили о новом домике, который она присмотрела совсем недалеко от Радовлицы, как я и просил. Отличный участок, и моей новой пенсии должно хватить на погашение кредита.

Я обещал заботиться о себе и не делать глупостей, не есть немытые фрукты и — да — не ходить по жаре с непокрытой головой.

Пока мы говорили, в комнате стемнело. Я подошел к окну — солнце уже скрылось за горизонтом, в небе метались стаи летучих мышей, вылетевших на охоту. Их неистовый, жуткий, рваный танец заставил меня поспешно задернуть шторы.

Хорошо, что жена этого не видит. При всем ее трепетном отношении к животным это зрелище Агате точно не понравилось бы.

Потом я распаковал вещи, включил ноут и поставил рядом мою старую добрую мельницу из змеиного дерева. Роберт только-только научился ходить, когда я купил эту незатейливую игрушку в Парамарибо, и с тех пор он с ней никогда не расставался… а после уже с ней никогда не расставался я.

Почему-то я подумал вдруг, что у Клэр нет даже этого утешения. И еще подумал, что вся эта история с Томасом Каунтером, что бы там ни говорила Агата, выглядит странно.

В первую очередь странно, что Клэр, предлагая мне эту работу, ни слова не сказала о том, как погиб Томас.

Я включил «Скайп», увидел, что она еще в сети, и нажал кнопку вызова.

— Привет. — Она сразу включила видеосвязь — видимо, еще работала. На ней был деловой костюм, но за ее спиной горела лампа над кухонным столом. — Что-то случилось?

— Извини, что потревожил. Мне сказали, Тома Каунтера застрелили во время ограбления…

— Так и есть. — Клэр щелкнула зажигалкой, прикуривая. Вид у нее был усталый и недовольный.

— Почему ты мне раньше об этом не сказала?

— А зачем? Ты человек впечатлительный, с богатым воображением. Я решила не будоражить его по пустякам.

— По-твоему, это пустяки?!

Она поморщилась:

— Не надо придираться к словам. Ты же понимаешь, о чем я.

Клэр быстро затянулась и тут же выпустила вниз густую порцию дыма.

— Такое иногда бывает. Просто будь осторожен.

— Я осторожен. В Парамарибо, если помнишь, тоже было не сахар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— В Африке по-другому, сам видишь. В Суринаме мы работали в райских условиях, в охраняемой резервации, да и когда это было, Алеш? Пока ты безвылазно сидел в европейском офисе, мир здорово изменился. Ладно, вот, я тебя предупредила. Сейчас-то что тебя беспокоит?

— Грабитель схватил ноутбук, но на кошелек не позарился — странно, не находишь?