Мастер проклятий (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 56

— Ладно, я понял. Возникло недоразумение из-за нехватки информации. Плюсы ты мне перечислил, теперь давай я перескажу минусы. Их всего два. Первое — я преступник. И собираюсь продолжать свою преступную деятельность. Я ведь не успокоюсь, Доменико. Я буду уничтожать чистых. Не успокоюсь, пока они не закончатся. Ну, либо они, либо я. Вам нужен преступник в семье? И второе. Про мой манн. — Сказать или не сказать? Я до последнего сомневался. В подкорке сидела необходимость всеми силами скрывать природу своих способностей. Да и безоглядно доверять свежеобретенным родственникам… хотелось. Очень хотелось. Сам от себя не ожидал.

— И чего замолчал? — поторопил меня Доменико. — Какая-нибудь такая же детская отмазка? Давай сразу, все глупости, чтобы времени не терять.

— Ну ладно, — я решился. — Только поклянись ни с кем не делиться этой информацией. Даже с отцом, если не знаешь точно, что он никому не расскажет.

— Да что ж там такое секретное у тебя?! — удивился кузен. — Хорошо, клянусь. Давай уже, не тяни резину.

— В общем, я проклинатель. Так что похвастаться моим манном не выйдет.

Наверное, целую минуту Доменико смотрел на меня не отрываясь.

— Не думал, что ты сможешь меня так удивить, — признался, наконец, парень. — Такие вещи действительно лучше держать в секрете. Тем не менее, ни твой манн, ни твои преступления для нас препятствием не являются. Ты же, насколько я понимаю, не представляешься всем и каждому по фамилии? — На это я только кивнул. Действительно, Мою фамилию знает только старик и вот теперь Доменико. — По поводу отношения к чистым — как ты можешь заметить, в нашей семье их тоже не слишком жалуют. Да и мое здесь присутствие. К отцу уже приходили жандармы, задавали неудобные вопросы. Почему мол работники его завода, да еще во главе с его собственным сыном отказываются подчиняться законным требованиям властей?

— И что он ответил? — живо заинтересовался я.

— Да что он ответит? Что понятия не имеет, что здесь происходит, что связи со мной у него нет, но он уверен, что его сын никогда бы не стал нарушать законы республики. Если придется возвращаться в столицу, оправдаться будет тяжеловато, но пока им нечем надавить. Они сами себя загнали в ловушку — при таком отношении к бунтовщикам, у них нет ни одного свидетеля. Ни одного осведомителя. Пленных-то не берут. А тебе тем более не о чем беспокоиться. Тебя вообще пока не существует. Так что? Других аргументов против воссоединения с семьей нет?

— Других нет, — сдался я.

— Ну и отлично. Тогда будем считать этот вопрос закрытым. Вернемся к нему, когда окажемся в Милане. Тогда остается еще один небольшой вопрос.

— Ну что еще? — честно говоря, я уже немного устал от новостей.

— Финансовый, конечно! Нужно решить, будем ли мы оформлять патент на твое изобретение, а также условия, на которых ты уступишь нам исключительное право на производство твоей взрывчатки. Как, кстати, ты собираешься ее назвать?

— Динамит, — машинально ответил я. Как-то за заботами совсем не подумал о финансовом аспекте «изобретения», а ведь деньги лишними никогда не будут. Да и просто не сталкивался до сих пор с республиканским патентным правом, хотя и знал, что оно существует — у отца, до того как нас записали в неблагонадежные, было несколько патентов, по которым он регулярно получал отчисления. Потом-то эти патенты признали ничтожными…

— Ясно, хорошее название, — прервал затянувшееся молчание Доменико. — А по остальным вопросам?

— Знаешь, с патентом я бы пока повременил, — собрался я с мыслями. — Я не очень разбираюсь в патентном праве, но если есть возможность, что рецепт может уйти на сторону, лучше пока им не светить. А по поводу отчислений — готов рассмотреть предложения.

Тут уже настала очередь призадуматься кузену.

— Понимаешь, раньше какая-то утечка была исключена. За такое работников патентного бюро на кресты бы отправили. Сейчас, в принципе, тоже так. Однако появилось небольшое уточнение — по требованию святой церкви чистого бога, изобретение может быть запрещено, если оно нарушает религиозные принципы или несет вред чистоте. При этом решать, что несет вред, а что нет — могут только чистые. Уже был случай, когда какие-то вещи запрещали. Подробностей я не знаю, зато знаю, что сама церковь их использовать не стесняется. Так что вполне может статься, что через годик окажется, что производство этого твоего динамита запрещено, но его можно купить в церковных лавках. Это в том случае, если твоя взрывчатка вызовет у них интерес.

— Думаю, вызовет. — Хмыкнул я. — Очень удобная штука, и по идее недорогая в производстве.

— Вот-вот. А отец сможет организовать достаточную секретность.

— А что помешает чистым просто прийти на завод и потребовать поделиться технологией? Ну, в смысле устроить проверку, достаточно ли она чиста?

— Ну, например, можно будет организовать производство где-нибудь у нас, — пожал плечами Доменико. — Если удастся оторваться от республики. А если не получится, можно просто организовать отдельный цех где-нибудь за границей, на спорных территориях. В той же африке, скажем. Так даже лучше будет.

На том мы в конце концов и сошлись. Моя доля за использование изобретения — пять процентов прибыли. Доменико предложил, а я даже торговаться не стал — и без того, по-моему, очень приличная доля, особенно если учесть, с какими сложностями будет связано производство, и то, что сам рецепт Доменико уже известен. Мог бы просто передать его отцу, не ставя меня в известность, и я даже возмущаться бы не стал. Впрочем, до получения этих несметных богатств еще дожить нужно.

На этом обсуждение закончилось, и я смог вернуться, наконец, к доведению динамита до ума. В качестве инициатора взрыва остановился на гремучей ртути из капсюлей — дешево и сердито. Из того материала, что украли с завода, удалось наделать достаточно внушительное количество цилиндрических шашечек, обернутых вощеной бумагой — наше тайное оружие в борьбе с церковью было готово.

Глава 21

Как известно, если что-то может пойти не по плану, так оно и случится. Это правило чертовски справедливо, даже если перед серьезным делом вы учли все, что только можно, исключили любые случайности. Наш с Рубио план по уничтожению поезда с чистыми таким похвастаться не мог. Ничего удивительного, что досадные случайности начали преследовать нас сразу, как мы отправились в путь. Точнее, даже еще до того. Началось все с мелочи. Пышущий энтузиазмом Доменико подошел ко мне вечером, девятнадцатого фримера, с вопросом, как мы будем добираться до места операции, и когда отправляемся. Я был слишком занят: работы по динамиту уже закончились, но вот соорудить запальные шнуры, как оказалось, дело тоже не самое простое. Вроде бы чего уж сложного? Размочить порох в воде, обмакнуть в получившуюся кашицу льняную веревку, да высушить — долго ли умеючи. Половина мальчишек в той моей прошлой жизни таким баловались. По крайней мере те, у кого была возможность стащить где-нибудь порох. Но, как оказалось, то, что хорошо для развлечения, не слишком подходит для настоящей работы. Шнуры, изготовленные таким образом неплохо горят, если их не мочить, только рассчитать время горения оказалось не так-то просто. Понятия не имею, почему, но мне так и не удалось, как ни бился, достичь равномерного горения, отчего точное время взрыва теперь рассчитать не представляется возможным. Так, плюс-минус пять секунд при условии установки на полминуты — и то, только после того, как я додумался нарезать шнур и сложить его в несколько слоев, отчего он, правда, изрядно потерял в гибкости и удобстве применения.

Так вот, к концу дня я уже был изрядно вымотан своими бесплодными попытками, к тому же здорово переживал за старика, который еще утром отправился на станцию Мендевиль. После долгого изучения карты этот пункт был признан самым лучшим для наблюдения — именно отсюда старик на нашем локомобиле сможет добраться до места засады раньше, чем поезд. Мануэль отправился сам, никому другому не доверив разведку. Возразить было нечего: с таким-то богатым опытом это действительно было безопаснее и надежнее сделать в одиночку. И все равно некоторое волнение присутствовало — а ну как что-то пойдет не так.