Стальной блеск мечты (СИ) - Аларина Евгения - Страница 29

— Но, если всё обстоит именно так, почему она не сказала всего этого мне сама?

— Да потому, что для этого всему вашему семейству следовало бы быть с Юнис почестнее. Вы и ваш покойный супруг сами окружили её стеной лжи и недомолвок, без сомнения, из самых благих побуждений, а теперь удивляетесь, что она не привыкла говорить с вами начистоту. Знаете, я ведь тоже вырос в обстановке, когда тебе не говорят всей правды, и хорошо знаю, каково это. А то, что в ваших глазах она не самая, если позволите, удобная дочь со множеством проблем и странностей, только добавляет ей сомнений.

— Раз уж вы так много знаете о тайнах нашей семьи, то должны и сами понимать, в чём была причина этих, как вы выразились недомолвок. Неосторожно сказанное слово могло представлять опасность для будущего Юнис.

— Ну, конечно. А ещё вернее — для вашего собственного настоящего. Мне прекрасно известно, как это бывает. Моя мать умерла родами, произведя на свет меня, своего первенца. Очень неудобный факт для семейства, некоторые представители которого зарабатывают на магическом лечении. А мой отец, старший сын и наследник гордой династии Терес, вскоре после смерти своей бедной жены напрочь лишился рассудка. Последние лет двадцать он провёл в комнате с прочными дверьми, мягкими стенами и защитой, запрещающей творить заклинания. Ужасно неприятная история, правда? О таком приличные люди помалкивают, и детям не рассказывают, ведь это может оказаться опасным для их будущего. Держу пари, и вам стало не по себе от этой маленькой семейной тайны. Но я полагаю, так будет честно, можете обратить её против меня и моего семейства, если вдруг посчитаете, что я чем-то угрожаю вашему.

Когда Ансель договорил, в комнате повисла тишина. Соланж и вправду, казалось, была смущена тирадой мага.

— Раз уж вы с такой горячностью берётесь учить меня, скажите же, что мне, по-вашему, следует делать с дочерью? — наконец нарушила молчание графиня.

— Полагаю, вам придётся выбирать, станете ли вы ей настоящим другом или останетесь тем человеком, от которого всё самое важное в её жизни следует держать в секрете. Но, увы, я не в силах подсказать вам верный способ достижения цели, коли вы предпочтёте первый вариант. А сейчас, позвольте откланяться. Сегодняшний день был ужасно долгим, а мне ещё надо разыскать мою шляпу, она, как на грех, опять куда-то запропастилась.

***

После ухода Анселя Соланж не знала, что и думать. Как посмел этот дерзкий юноша так судить о её семье! Или лучше спросить, как он сумел догадаться о фамильных тайнах графов Пилларов? Проще всего было бы отмахнуться от бесцеремонного мага и его огульных обвинений, но разве может она это себе позволить сейчас, когда Юнис так нуждается в материнской помощи.

Графиня всю ночь напролёт просидела у постели раненой дочери, предаваясь размышлениям. Юнис, напичканная зельями и лекарствами, давно уже крепко спала, но к её приёмной матери сон никак не шёл. Разговор (или это была ссора?) с Анселем пробудил в памяти Соланж воспоминания о прежних днях, о тех далёких событиях, что тернистыми окольными путями привели к нынешней ситуации. В полумраке комнаты, где горел только тусклый ночник, всё казалось смутным, словно в тумане, и из этого тумана проступали безмолвные тени прошлого. Графиня сама не знала, бодрствует она или спит, или же находится на самой грани сознания, в том пограничном между сном и явью состоянии, которое порой рождает самые необычные образы и мысли. Однако, перед самым рассветом, усталость всё же взяла своё, и Соланж, наконец, забылась тревожным сном прямо в кресле у изголовья кровати Юнис.

Всадница

Неистовый Лараш, пращур семейства Мервалей, заработал своё прозвище — Шатун, благодаря медведю, изображённому на фамильном гербе, и собственному дурному нраву. Неудивительно, что, когда виконту пришло в голову потратить заработанные тяжкими ратными трудами, а временами, и разбоем, деньги на постройку дома, он без затей назвал своё поместье Берлогой. Впрочем, во времена юности Соланж Мерваль, старинный дом, больше заслуживал наименования Улья, если уж придерживаться медвежьей тематики. Престарелый виконт Виннерт Мерваль, приходившийся правнуком легендарному Шатуну и дедом Соланж, пережил одну за другой трёх своих жен, от которых имел в совокупности чуть ли не два десятка детей. Те в свою очередь женились, выходили замуж, обзаводились потомством и при этом нередко оставались жить в многострадальной Берлоге. Убелённый сединами патриарх многочисленного семейства давно смирился с тем, что его дом тишиной и спокойствием напоминает рыночную площадь в базарный день.

Мервали, хоть и не могли похвастаться значительным богатством, по крайней мере, в пересчёте на каждого члена семьи, тем не менее пользовались известным влиянием в обществе, благодаря древней и славной истории своего герба, а также многочисленным родственным связям. Во всем Броктоне, пожалуй, трудно было найти такое место, где при тщательном осмотре не обнаружились бы представители этой фамилии, готовые в меру своих сил способствовать семейным интересам.

Место Соланж на раскидистом фамильном древе Мервалей располагалось аккурат посередине. Детство её в Берлоге прошло, как говорится, в тесноте да не в обиде. В тот неимоверно важный период жизни каждой девушки, который должен в конце концов увенчаться замужеством, Соланж вступила, как и прочие юные представительницы семейства Мервалей — без значительного приданного, но с полным набором знаний и умений, подобающих молодой аристократке.

Откровенно говоря, год, когда Соланж надлежало провести свой первый сезон, никак нельзя было назвать многообещающим для юных дебютанток. Впрочем, улучшения ситуации ожидать приходилось не скоро. Кровопролитная война, отгремевшая меньше двух лет назад, значительно проредила ряды потенциальных кавалеров, а многим из оставшихся в живых стоила здоровья, что, разумеется, могло привлекать только женщин особого склада. Миниатюрная жизнерадостная Соланж себя к таким не относила и лелеяла самые обыкновенные для девушек её возраста мечты о высоком статном красавце.

К несчастью, дебютный сезон не благоприятствовал внучке виконта Мерваля. Началось всё неплохо: хоть и уступающая первым красавицам королевства, но вполне миловидная, Соланж пользовалась немалым вниманием. Вокруг девушки вилось сразу несколько кавалеров, ни один из которых, впрочем, не дотягивал до идеала. Казалось, успех в таких обстоятельствах гарантирован, и сезон просто обязан завершиться той или иной брачной договорённостью. Увы, как часто бывает в подобных случаях, напрасная погоня за журавлём в небе привела к тому, что даже порхающие вокруг синицы отправились искать более ласковые руки. К концу сезона надежды девушки оказались разбиты самым жестоким образом. Безуспешные поиски идеального кандидата, сопровождающиеся вождением за нос всех прочих, закончились тем, что каждый из кавалеров, хоть и по разным причинам, передумал просить руки юной Соланж. В самом подавленном настроении вернулась она в дедово поместье, чтобы стать мишенью для насмешек и сочувственных взглядов многочисленной родни. Нет, разумеется, шансы устроить свою будущность в грядущем сезоне оставались вполне весомыми, но будущей осенью основные усилия и средства семейства должны были достаться уже новой дебютантке, как раз достигающей нужного возраста — красавице Эльмин. Всё самое лучшее — платья, экипаж, учителя — достанется той, что ещё не успела разочаровать родных, в то время как Соланж, как не оправдавшей надежд, предстояло довольствоваться скромными объедками с пиршественного стола двоюродной сестры. Таковы были правила, установленные годами конкуренции за скудные ресурсы семьи.

В середине лета, когда все результаты прошедшего сезона были уже по сто раз обсуждены со всех сторон, а хлопоты, связанные с подготовкой к новому, ещё не приобрели актуальность, большая часть семейства Мервалей традиционно собралась после обеда в немаленькой, но всё же слишком тесной для такого количества людей, гостиной. Мужчины курили трубки, женщины возились с рукоделием или читали, разговоры то лениво возникали, то затухали в разных уголках комнаты, ни одна из тем не была способна увлечь присутствующих надолго. Неизбывная тоска летнего вечера властвовала в гостиной до тех пор, пока туда не ворвалась, подобно буре, одна из старших дочерей виконта Виннерта — тётушка Нильсия.