Демократия по чёрному (СИ) - Птица Алексей - Страница 44

— Да, отца Пантелеймона не трогать, пусть здесь спит, умаялся, бедолага. И женщин ему не подкладывать, а то я тебе тогда дам, — большой чёрный кулак сжался… Жало пожал плечами и пошёл выполнять мои приказы, а я, шатаясь, побрёл к своему дворцу.

Зайдя вовнутрь, я уселся на свой новый трон и, прижав к себе свой скипетр, забылся, заснул, скрючившись на нём в неудобной позе. Огонёк от факелов, охранявших дворец воинов, проник сквозь отодвинутую ветром циновку, закрывавшую собою вход, и отразился в глазах чёрной змеи на троне, и глазах зелёной змеи на скипетре.

Драгоценные камни их глазниц перемигнулись между собой. Сквозь крышу, покрытую широкими листьями пальм, проникла тень, и, сгустившись, медленно вползла в чёрную змею трона. Глаза змеи мигнули потусторонним огнём, на свет которого дёрнулся древний кинжал в ножнах, висевших на поясе у Мамбы.

— Шшшшш, спокойно, штарый враг! Мы шш тобой делаем одно дело. Тебе его сердце, мне его душшша. Давно мне не было так интересно. Здесь зародилось человечество, здесь родились мы, старые боги. А потом пришли вы, новая ипостась Творца.

— А потом… потом все ушли отсюда на другой континент, оставив нас прозябать в дикости. О нас забыли даже чернокожие дикари. Те времена безвозвратно ушли, но я отомщу неверным белым варварам, которые бросили меня в безвестности, и сбежали в другие земли. А не смогу, так просто развлекусь за тысячи лет одиночества. Ты не против?

Кинжал застыл в неподвижности, словно раздумывая, затем согласно дёрнулся, и бессильно повис на поясе у Мамбы. Горевшие чёрным огнём, чёрные алмазы увеличились в размерах, да так и застыли, уперев невидящий взгляд деревянной головы змеи в пространство. Далеко над полоской горизонта заалело появляющееся, как бы нехотя, солнце.

Мамба спал, ему снились нескончаемые битвы, как с неграми, так и с войсками европейских армий. Его предавали, обманывали, пытались убить, плели против него интриги, пытались предать его дела забвению.

Но, каждый раз, он вновь разрывал путы и оковы, сбрасывая их наземь, заставляя своих врагов менять планы, считаясь с непокорным вождём, неведомым образом удерживающим власть над всеми, кто захотел поселиться на чёрном континенте, и над теми, кто жил здесь всегда.

Проснулся я, когда солнце перевалило за полдень. Мои гости встали чуть раньше меня. Дальше всё пошло так, как я и предполагал. Крики, стенание, неверие в происходящее, возмущение, переходящее в нервный срыв.

Понаблюдав за театром двух актёров, я смилостивился, и принял их покаяние, убрав несносных приставалок, с глаз долой. Вот дай волю этим женщинам, ко всем мужчинам будут приставать, и нагло домогаться. Где ж это видано, чтобы к пьяному мужчине в постель прыгать. Не по-людски как-то, нечестно, можно даже сказать.

Пришлось успокоить корреспондентов, и помочь им деньгами. Дальше был мой рассказ о зверствах, чинимых в Бельгийском Конго, а также показ реальных жертв людоедской политики короля Бельгии Леопольда II.

Золотые червонцы помогли, как никогда, сыграв роль увеличительного стекла, разглядеть жертвы хищнической политики бельгийцев, а чтобы не быть голословным, я отправил их вместе с большим отрядом воинов Момо в соседнее Конго, на экскурсию, так сказать. В конце концов, их оставили недалеко от обжитых бельгийцами мест, убедившись, что им ничего не угрожает.

Версию появления я оставил на их совести, вроде не маленькие, сбрехнут что-нибудь, журналисты всё же, врать умеют. А сам пока собирал свои войска в ударный кулак, а потом двигался к Браззавилю, захватывая обратно, оставленную два года назад воинами Момо, территорию.

Эти двое с блеском выполнили свою миссию, нащёлкав множество фотографий, и собрав достоверную информацию о проводимых зверствах наёмников, постоянно натыкаясь на скелеты людей, вдоль караванных путей, по которым им пришлось пройти, и по которым доставлялась слоновая кость и каучук в Леопольдвиль, и дальше к океану.

Спустившись к Атлантическому океану, и собирая дальше информацию, не афишируя при этом истинную цель своего нахождения здесь, журналисты сели на трансатлантический пароход, и уже без приключений приплыли сначала в Лондон, а уже оттуда, в Санкт-Петербург.

Где и разместили статьи, во всех серьёзных газетах, распечатав характерные фотографии, как самого короля Мамбы, так и фотографии зверств бельгийских наёмников.

Это событие совпало по времени с началом моих боевых действий против французов, но об этом я узнал намного позже. Фоторепортаж, приправленный кучей фактов, предоставленных журналистом Александром Розеном, произвёл эффект разорвавшейся бомбы в обществе.

Перепечатки из русских газет обошли всю Европу, и были подхвачены в САСШ, как и всегда, преследовавшей свои, чисто утилитарные, цели. Но внимание российской общественности отвлекла смерть Александра III. А вот в Германии, статью и фотографии оценили по достоинству.

Кайзер Вильгельм II внимательно разглядывал фотографию вождя, застывшего на своём троне, с каменным выражением жестокого лица. Как бы не относились немцы к неграм, но этот чернокожий вождь, застывший на своём грозном троне, явно был не простой личностью, и не зря смог стать самым востребованным в Африке аборигеном.

— Что ж, посмотрим на результат, — задумчиво произнёс вслух кайзер и откинул газету с фотографией негритянского короля в сторону.

— Какая отвратительная рожа, — подумала королева Виктория, сама не отличавшаяся красотой.

— Уничтожить, при первой возможности! — был вердикт верховного лорда английской палаты лордов. Колониальная администрация приняла это к сведению, а соответствующие ведомства учли это распоряжение на будущее. Планы относительно вождя были изменены, и винтики гигантской махины, под названием Великобритания, завертелись в нужную сторону, решая судьбу чернокожего короля.

Чаши весов судьбы черного континента зависли в хрупком равновесии, колеблясь от малейшего изменения ситуации, в ту или иную сторону. А главный виновник шагал вместе с войском, продираясь сквозь джунгли, переходя вброд речки, пересекая участки голой саванны, и не задумываясь, какие процессы он затронул и посмел изменить, вмешавшись в историю Африки.