Садовник - Гавриленко Василий Дмитриевич - Страница 2

– Здравствуйте, доктор, – сказал он, и я сразу же узнал посетителя.

– Инспектор Лестрейд, – тщетно пытаясь придать голосу хотя бы оттенок приветливости, протянул я. – Какими судьбами?

– Могу я войти, сэр? – Лестрейд, как мне показалось, воровато, оглянулся.

Я пожал плечами, отодвигаясь и пропуская гостя в дом. Особого желания видеть этого человека, и, тем более, беседовать с ним, у меня не было. Я прекрасно помнил, сколько неприятностей горе-инспектор причинил Холмсу.

– О, а здесь почти ничего не изменилось! – воскликнул Лестрейд, осматриваясь.

– Прошу.

Я указал гостю на небольшой стульчик, на котором обычно сидела Аделаида. Клянусь, если бы Лестрейд проигнорировал мой жест и сел в кресло Холмса, я бы немедленно прогнал его.

– Благодарю. – инспектор присел на стул.

– Так чем обязан, сэр? – сухо спросил я. – Признаться, я не ожидал вас увидеть.

Инспектор задумчиво мял шляпу в руках. Годы добавили ему определенной благообразности, он стал похож на университетского профессора или что-то в этом духе.

– Как быстро бежит время, доктор. Кажется, еще вчера я заходил сюда к вам, к мистеру Холмсу… Сколько же лет прошло?

Он вздохнул. Я молчал, не слишком приветливо глядя на неожиданного гостя.

– Да, время, время, – он снова вздохнул. – Но я пришел к вам по делу, доктор.

Я взмахнул рукой, приглашая его поскорее переходить к сути.

– Вы были другом Холмса, и, несомненно, многому у него научились…

– Едва ли, инспектор.

– О, не скромничайте, сэр! Помнится, мистер Холмс весьма лестно отзывался о ваших интеллектуальных способностях.

– Давайте не будем говорить обо мне и Холмсе, – перебил я. – Что привело вас на Бейкер-стрит, Лестрейд?

– Да-да, вы правы, не будем ходить вокруг да около. Мистер Ватсон, помните ли вы историю Джека Потрошителя?

– Как такое можно забыть? – я пожал плечами. – Неужели вы, наконец, выяснили, кто это был?

– Несомненно, – кивнул Лестрейд. – Скотленд-Ярд вполне достоверно установил, что никакого Джека Потрошителя не существовало в природе. Напрасно вы улыбаетесь, доктор. Джек Потрошитель – сие есть плод воображения, рожденный прессой и взращенный охочей до острых ощущений толпой. Несколько убийств, имеющих лишь отдаленные сходства, журналисты, алчные до сенсаций, приписали ими же придуманному зловещему убийце. Предположим, зарежет пьяный кэбмен свою подругу в подворотне – тут же писака строчит статейку о Джеке Потрошителе. Сами понимаете, больше шума, больше продаж.

– Интересная теория, – признал я.

– Это не теория, – инспектор взмахнул рукой, словно отгонял от лица муху. – Это факт. Но факт неудобный прессе, поэтому и дальше будут писать про Джека Потрошителя. И алчность журналистов породила серьезную проблему.

– Какую же? – заинтересовался я.

– Подражателя, – глухим и, как мне показалось, зловещим голосом, отозвался Лестрейд.

– Некто опять убивает проституток в Лондоне?

– Не совсем. Подражатель Джека, очевидно, птица более высокого полета. Его жертвы – молодые девушки из хороших семей в возрасте 16-18 лет.

Что-то сжалось у меня внутри, а в голове возник образ смеющейся Аделаиды.

– Жертвы? – глухо спросил я. – И сколько же их?

– Пока две. Одна мертва, другая бесследно исчезла, но я уверен, что скоро мы найдем ее тело.

– Но я не припоминаю, что читал об этом в прессе.

– Мы учли опыт напрасной погони за Джеком Потрошителем, который, несомненно, был не более чем фантомом. Пресса, конечно, знает об убийстве и исчезновении, но ничего не знает о письме.

– Письмо, инспектор?

Лестрейд вытащил из нагрудного кармана своего пальто сложенный вчетверо листок, протянул мне.

Я прочел следующее:

Пять нежнейших цветков распустились в саду.

Беатрис, Ирэн, Розамунд, Эмбер…

И еще одна, имя чье – табу.

Пока ветер злой не сорвал лепестки

С моих милых цветов,

Я цветы сорву.

Беатрис, Ирэн, Розамунд, Эмбер…

И еще одну, имя чье – табу.

– Какой-то символистский бред, – я пожал плечами, возвращая листок. – И ужасно плохо написано. Ни рифм, ни смысла. Какое отношение это имеет к …

Я осекся, выпучив глаза.

– Черт возьми, Лестрейд! Неужели убитую девушку звали Беатрис?

– Вы поразительно догадливы, мистер Ватсон, – едко отозвался Лестрейд. – Именно так, убитая девушка – Беатрис Пройслер, похищенная – Ирэн Вулф. Беатрис было 16 лет, Ирэн – 18.

– Иисус! – вырвалось у меня. – Каким же надо быть негодяем, чтобы убивать столь юных и беззащитных созданий?

Лестрейд смотрел на меня, не мигая. Его лицо было сурово и печально.

– Знали бы вы, доктор, как именно убили Беатрис. Я повидал немало на своем веку, но такого я не видел никогда. Садовник – сущий зверь, и мы должны его остановить.

– Садовник?

– О, это не более чем прозвище, которое дали этому субъекту в полиции. Пока мы ничего не знаем о его профессии. Мы вообще ничего о нем не знаем.

Я смотрел на Лестрейда, но не видел его. Перед глазами стоял Холмс, задумчиво потирающий подбородок.

– Как жаль, что его нет с нами.

– Что вы сказали, Лестрейд?

– Я сказал, как жаль, что с нами нет вашего друга мистера Холмса. Но зато есть вы, сэр. Скотленд-Ярд просит вас помочь нам в этом деле. Давайте вместе остановим Садовника, мистер Ватсон.

Я удивленно уставился на Лестрейда.

– Инспектор, я не сыщик, я военный врач в отставке.

Лестрейд поморщился.

– У вас ведь есть дочь, мистер Ватсон? Сколько ей?

– Шестнадцать, но…

– У меня тоже есть дочь, доктор. Ей семнадцать. Мать несчастной Беатрис Пройслер находится сейчас в больнице с тяжелейшим припадком, а отец Ирэн Вулф поседел на моих глазах.

– Дайте письмо, – перебил я.

Я снова взял в руки листок бумаги. Обычная писчая бумага по 2 пенса упаковка. Такую используют все, начиная от репортеров и заканчивая привокзальными старухами, заворачивающими в такую бумагу пирожки и селедку. Ватермарка, разумеется, отсутствует.

Лист чистый, аккуратный. Буквы мелкие, наклон легкий, в левую сторону, строчки ровные, без отклонений по горизонтали вверх или вниз, нажим сильный, буквы находятся на одинаковом расстоянии друг от друга, почерк разборчивый, почти каллиграфический.

Я понюхал листок. Запах, определенно, присутствует, но очень тонкий, слабый.

Отвлекшись от изучения письма Садовника, я взглянул на Лестрейда. Тот с интересом смотрел на меня.

– Как же вы сейчас похожи были на мистера Холмса. Только лупы вам не хватает.

– А с каких пор вы стали столь уважительно относиться к Холмсу, инспектор? Помнится, вы его терпеть не могли.

– Время, дорогой доктор, время. – ответил Лестрейд.

Я еще раз перечитал послание.

«И еще одну, имя чье – табу».

Как же ее имя, этой пятой девушки? И почему ее имя – табу, тогда как имена остальных жертв Садовник назвал?

– Могу я оставить письмо у себя?

Лестрейд замялся.

– Я не смогу вести расследование без доступа к уликам, инспектор. Я ведь не Холмс с его фотографической памятью.

– Хорошо, берите.

Я сложил листок и спрятал письмо во внутренний карман жилетки.

– Как давно исчезла Ирэн Вулф?

– Два дня назад, доктор. Пошла в магазин мод в самом центре Лондона и не вернулась. Кстати, эта несчастная девочка, Беатрис Пройслер, была найдена мертвой ровно на третий день после ее исчезновения.

– Значит, у нас есть меньше суток, чтобы спасти Ирэн, – сказал я, вставая, и протягивая руку к пальто. – Идемте, инспектор.

Внезапно дверь нашей квартиры распахнулась и в гостиную ворвался запах роз. Свежие, невероятно красивые Аделаида и мисс Остин появились на пороге. Разгоряченные лица сияют улыбками.

– Папа, мы вернулись! – чистый голос Аделаиды наполнил гостиную.

Дамы с удивлением воззрились на Лестрейда.

– Аделаида, мисс Остин, перед вами доблестный детектив Грег Лестрейд из Скотленд-Ярда, – не сумев полностью избавить голос от иронии, отрекомендовал я.