Когда умирает свет (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 30

Существо медленно повернулось, покрутило совершенно гладкой головой, лишенной глаз и рта. Опустив взгляд, я рассмотрела массивные острые когти на руках, что так напоминали человеческие. Вся темная фигура почти идеально повторяла очертаниями человеческое тело, но тут и там находились пугающие, противоестественные отличия, будто тень не могла до конца понять, почему человек устроен именно так, и копировала бездумно, спонтанно, без какой-то цели и смысла.

Так мы и стояли, друг напротив друга, застывшие в янтаре насекомые, а я терялась в догадках, видит ли меня существо или определяет чужое присутствие по каким-то другим признакам.

На слух? Может, по запаху?

Тень качнулась в сторону, склонила голову к острому плечу, будто вырезанному из единого куска черного блестящего камня; медленно поднялась тонкая конечность, и острый коготь указал точно на меня, как на преступника, что наконец попался в расставленные сети.

— Нашлась.

Тихий, шелестящий голос заполнил собой всю комнату, ударил по стенам, как налетевший осенний ветер, заставил меня удивленно вскрикнуть и еще сильнее сжаться.

Оно говорило на всеобщем!

— Не сопротивляйся, — прошипела тень и двинулась ко мне, протянула руку, чтобы ухватить за ворот куртки, но в это самое мгновение мое тело завопило во всю свою невидимую глотку. Внутренний резерв, что должен был быть пуст вот уже как несколько часов, выбросил в кровоток порцию раскаленных искр — и сердце затарахтело, разгоняя загустевшую кровь.

Первый шаг я сделала как в тумане, не замечая ничего вокруг. Пол заскользил под подошвами сапог, тень смазалась, словно кто-то плеснул мне в глаза порцию холодной воды. Надо мной просвистела когтистая лапа, а кончик когтя чиркнул по макушке, посылая по нервам волну обжигающей тупой боли.

Что-то влажное потекло по щеке, горько-соленые капли попали в рот, пробудив затихающую тошноту и отчаянную злость.

Кровь ударила в голову, а ладонь с такой силой сжала рукоять пушки, что я почувствовала каждую щербинку подушечками пальцев.

Едва не растянувшись на полу, я с трудом востановила равновесие и вскинула револьвер.

Выстрелила почти не целясь, шепча под нос молитву Садже, зная, что никто там наверху меня не услышит и не нужны мы богине справедливости.

Сейчас слягу здесь — и кто Карлоса будет спасать? Не позаботится о нем и Берте высшая сила.

Нельзя мне здесь попасться, никак нельзя!

Руку дернуло отдачей, грохот по округе прокатился такой, что позавидовал бы самый шумный камнепад, а в сторону отлетел приличный кусок плоти, но радовалась я недолго.

Существо регенерировало мгновенно, пулевое отверстие на нем затянулось прямо на моих глазах, а дыхание перехватило от мысли, что я совсем никак не смогу его ранить.

Оставалось только бежать!

Не знаю, на что эта дрянь рассчитывала, но выход она не перекрыла и даже не попыталась остановить меня, когда я на негнущихся ногах вылетела прочь, в объятия сумерек, что с каждой секундой наливались ночной чернотой. Совсем скоро дороги будет не разобрать, а чтобы достать из рюкзака светляка — пришлось бы остановиться.

Такой роскоши я себе позволить не могла и неслась вслепую, умоляя мироздание помочь мне не разбить голову об стену или ступеньку.

За спиной отчетливо заскрежетали когти, тварь противно заверещала, растеряв все способности к обычному общению, позабыв все слова на всеобщем.

Стоило мне сделать буквально два шага, как лодыжка попала в капкан мощной лапы, и зверь безжалостно дернул, легко опрокинув меня. Протяжно вскрикнув, я выронила оружие и выставила руки перед собой, чтобы не врезаться в землю на полном ходу.

Ладони обожгло болью, а последнее, что я успела запомнить — это короткий полет в стену.

Столкновение вышибло весь воздух из легких, что-то гулко хрустнуло в плече — и я мешком упала вниз, едва понимая, где нахожусь, что со мной, и даже не сразу вспомнила собственное имя и кто я вообще.

И кромешный мрак, накрывший меня тяжелым звенящим куполом, был как нельзя кстати, отрезав боль и страх.

***

Глаза разлепить получилось не сразу. Пришлось досчитать до десяти, прежде чем веки чуть-чуть приподнялись, и я поняла, что вокруг все еще темно. Где-то на границе видимости мерцал оранжевый огонек, на котором я попыталась сосредоточиться.

Факел? Или какая-то лампа?

Смотри, Оттавия, не закрывай глаза.

Тебе нельзя отключаться!

Я поглядывала на огонек, завороженно наблюдала, как он медленно меняет цвет с желтого на бледно оранжевый, а потом — и на темно-бордовый, и не сразу почувствовала слабое прикосновение к щеке.

Кто-то что-то говорил, но я не могла разобрать слова.

— …беременна!..

— …ничего не угрожает…

— …вам нужно…

— …Альханд решит…

Грохот больно ударил по ушам — и я рефлекторно зажмурилась. Меня кто-то приподнял, устроил голову на чем-то мягком. Губ коснулась кисловатая влага, а укол в плечо заставил тихо застонать. На большее просто не хватило сил.

В уголках глаз защипало от собственного бессилия, соленые тяжелые капли побежали по вискам, запутались в волосах, смешиваясь с подсохшей кровью.

Как глупо все получилось…

— …Palomilla…

Мне это кажется?

Это все предсмертное видение, да? Я умру, точно умру, и все это мне просто кажется.

— …будет хорошо…

Последнее слово смазалось, и я, не выдержав напряжения, закрыла глаза. Плавно покачиваясь на теплых волнах, я решила больше ни о чем не думать. Пусть сон утянет меня, пусть он исцелит раны, очистит мысли.

И пожалуйста, Саджа, пожалуйста! Когда я приду в себя завтра, я хочу знать, что голос Карлоса мне не почудился.

Цена свободы

Золотое небо над головой всколыхнуло во мне всю муть и злость. Я ждала, когда же шепот города зазвучит в ушах, когда же он расскажет мне о своем гениальном плане и всех тех вещах, о которых не предупредил.

Я уселась прямо на краю обрыва, а подо мной плескались темные пенистые волны. Ветер подхватил волосы, запутался холодными невидимыми пальцами в растрепанных влажных прядях, а я впервые за все время коснулась живота, все еще плоского.

Мне было страшно думать, что могло случиться с ребенком после всех пережитых “приключений”. Это самое настоящее чудо, что я все еще не истекла кровью и не потеряла его. Впрочем, радоваться рано, мне бы неплохо пройти обследование.

Не на Заграйте. Где-нибудь подальше от Совета, Гильдии, компании, всего привычного мне мира.

— Ты долго будешь молчать? — крикнула я в небо и услышала за спиной тихий шорох.

Резко обернувшись, я столкнулась взглядом с той самой девочкой, что в первый раз бежала от меня, сверкая пятками.

Она смущенно сложила руки на талии и ковыряла землю носком ботинка. На ней были простые темные штаны и просторная футболка, а тугие смоляные кудряшки рассыпались по трогательно-острым плечам, что мелко подрагивали то ли от пронзительного ветра, то ли от страха.

— Снова убежишь?

Девчонка мотнула головой и опустилась прямо на землю рядом со мной, свесив ноги вниз.

— Почему ты в первый раз убежала?

Мне отчего-то очень хотелось с ней поговорить. С единственной живой душой в совершенно мертвом мире. Девочка так умилительно смущалась и не могла подобрать слова, что я невольно улыбнулась.

— Ты могла сделать мне больно, — вдруг выдала она и скрыла взгляд за ширмой из кудряшек. — И все еще можешь.

— Кто тебе такое сказал? — я протянула руку, чтобы коснуться ее плеча, но… прошла сквозь хрупкое тело. Пальцы ухватили только пустоту, и я едва подавила вскрик удивления.

Очередная иллюзия города?

— Об этом не обязательно говорить, — уголки ее губ слабо дернулись вверх. — В этом месте все мысли на поверхности.

— У меня нет привычки обижать детей.

— Да неужели? — вопрос девочки ударил меня как пощечина, и я не могла найти слов, чтобы достойно ответить.

— Я не понимаю…

— Ты уже придумала ему имя?