Бес в ребро - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 25

Нужно было все же прихватить с собой Баламута, по крайней мере, до лестницы. Подняться он смог бы за пару секунд и наверняка свалил бы единорога с первого выстрела, но что уж теперь жалеть, стрелять надо…

Здоровяк быстро сообразил, откуда именно ему прилетело, и понесся к станции, заревев так, что у меня волосы едва не подняли шляпу. Направленную волну ступора удалось погасить с большим трудом. Следующий выстрел срикошетил от могучего лба, вызвав у зверя лишь вспышку боли и доведя бешенство до пика.

Пока я перезаряжался, этот живой локомотив почти добежал до станции. Мне с трудом удалось погасить дикое желание выстрелить сразу же после перезарядки, показавшейся мучительно долгой, но я потратил бесконечно долгую секунду на прицеливание.

Выстрел!

В следующее мгновение единорог пропорол тушей ограждение и врезался в стену ангара мастерской. Меня чуть подкинуло вздрогнувшей крышей. Внутри мастерской что-то загрохотало и зазвенело. Затем наступила тревожная тишина.

Впрочем, почему тревожная? Рупь за сто — единорог отдал концы. Вряд ли такой психованный персонаж станет притворяться дохлым, чтобы глупый охотник подошел поближе.

Едва не заставив меня подскочить, тишину разодрало шипение рации:

— Ты живой? — послышался голос Баламута.

— Да, — подрагивающими пальцами с трудом сняв с клипсы рацию, ответил я. — Тащи наверх деда Анджея, у нас огромная гора работы.

— Тогда нужно всех. Мяса там много, — резюмировал Гена, явно наблюдавший за ситуацией через камеры.

— Не до мяса пока, — ответил я и, покосившись в сторону перевернутого броневика, торопливо добавил: — Быстрее! Загружайтесь по боевому варианту!

— Принял, — сухо среагировал Баламут и отключился.

Встревожился я не напрасно — по веткам молодого баобаба к броневику начали подбираться древесные жабы. В том, что они смогут пробраться внутрь через здоровенную дырищу, я не сомневался. Не хватало еще, чтобы они пустили насмарку все мои старания и загрызли баронского сыночка… если, конечно, он вообще выжил.

Гене и Анджею на сборы потребовалось меньше минуты. Мой старый друг выглядел, как всегда в таких случаях, убойно брутально, а вот старый поляк в боевом обличье вызывал добрую улыбку. Эдакий альпийский стрелок, чем-то напоминавший хозяина оружейной лавки в Купферштадте. Надо как-нибудь спросить, где он вообще достал эту шляпу с пером. Штаны и куртка обладали множеством пуговиц и шнуровок, но больше всего впечатлял новенький «ремингтон», который я же ему и купил, когда мы укоротили любимое ружье поляка до состояния обреза.

Плач по двуствольному «боевому товарищу» слышали все обитатели станции, зато теперь дед был крут как терминатор.

Получив из рук друга свой карабин, я быстро перецепил на него наствольный артефакт.

— Что это ты удумал? — настороженно спросил Баламут.

— Нужно забрать этих придурков, пока их не сожрали жабы!

— Так вот почему ты решил угробить животинку? Не уверен, что идея хорошая. Оно же если «всплывет», то вонять будет еще хуже.

— А если не «всплывет», папаша сильно расстроится, и есть подозрения, что винить он будет меня.

Мой довод заставил Баламута задуматься.

— Оно-то так, но как же хочется добить гаденыша, аж руки чешутся!..

— Перечешутся, — вздохнул я, полностью разделяя желания друга, и повернулся к деду Анджею: — Заводите свою адскую колесницу. Возможно, придется тащить броневик сюда. Не факт, что сможем выковырять пассажиров раньше, чем сбегутся клыкастые твари со всей округи, а нам еще ограду латать.

— Ерунда, — отмахнулся поляк, — запасные секции есть, справимся за пару минут; главное, чтобы единорог не поломал мне самокат.

От столь невинного наименования адской колесницы и в особенности от умильного тона, которым оно было произнесено, мы с Геной заржали. Давно заметил, что смех, пусть и слегка нервный, хорошо сбрасывает напряжение.

Адский самокат оказался целехоньким, хотя влетевшая в мастерскую туша и наделала там немало бед; но оценивать ущерб времени не было. Через минуту мы уже катили к завалившемуся на бок броневику, по которому начали ползать жабы. Зеленые и пупырчатые, как земные жабы, их беловодские тезки разожрались до размера крупной собаки и имели внушительные когти и зубы.

Не дай бог, какая-то из этих тварей уже забралась внутрь через пробоину и прямо сейчас вгрызается в брюхо баронского отпрыска!..

Обитавшее в окрестностях станции жабье племя уже хорошо знало своих соседей, поэтому тут же разбежалось, едва увидев нас с Геной.

Жаль, шашлыки из них получаются просто убойные… впрочем, мы здесь не для этого. По ощущениям, внутри покореженной машины было как минимум два живых человека. Оба пребывали в прострации на грани потери сознания — то ли после встряски, то ли от оглушающего удара магического дара единорога.

Дед Анджей грамотно подвел волокушу к броневику. Как я и опасался, вскрыть эту консервную банку будет трудно, и, в отличие от жаб, внутрь пролезть не получится. Так что мы с помощью крюка и троса вернули аппарат в более естественное положение. Правда, два колеса из шести сильно покорежило, так что буксировали броневик с большим трудом.

Как только доехали до мастерской, дед Анджей сбегал за инструментом и уже собрался вскрывать заднюю дверь, но я его остановил:

— Не спешите.

Пока мы ехали, ситуация внутри эвакуированного аппарата изменилась. Пассажиры пришли в себя и буквально фонтанировали злобой. Нетрудно догадаться, что затихли они там неспроста.

Кивком указав поляку на вход в купол станции, я жестом подозвал к себе Гену и тихо сказал:

— Они очнулись и чего-то ждут. Там еще и маг. Чую парочку активных артефактов.

Баламут лишь кивнул в ответ, при этом ни словом, ни жестом не стал выпячивать свое превосходство. А ведь именно он по собственной инициативе, едва мы поставили броневик на колеса, вбил какую-то штуку в ствол торчащего из башни пулемета. Мне это даже в голову не пришло.

Боюсь представить, что мог наделать очнувшийся стрелок, если бы не предусмотрительность моего друга. Впрочем, я постоянно контролировал состояние наших незваных гостей и не пропустил бы вспышку решительной агрессии, но все равно неприятно.

— Все еще хочешь его пожалеть? — спросил Гена, еле сдерживая кровожадную ухмылку.

— Уже меньше, — мотнул я головой, — но исходные данные не изменились. Сбегай, пожалуйста, за резиновыми пулями и попроси тетушку Пин дать вытяжку из жабьих половых желез. Ту, что мы оставили для своих нужд.

Гена кивнул и убежал на станцию, а я осторожно выглянул из-за угла мастерской и крикнул в сторону броневика:

— Руперт, ты там живой?!

В ответ меня обозвали по-немецки, что вполне можно засчитать как положительный ответ.

— Выходи, ничего плохого тебе не будет!

Опять ругань.

Ладно, не хотите по-хорошему, будет по-нашему. Как раз вернулся Гена с магазином к моему карабину и небольшой колбочкой.

— Давай, может, я? — предложил он, но получил отрицательный ответ.

На всякий случай активировав силовой щит, я подошел к пробоине в борту броневика и забросил туда склянку, а затем побыстрее отступил обратно за угол мастерской. Причем не из опасения получить пулю, а чтобы уберечь себя от волны вони, пахнувшей изо всех щелей покореженной машины.

Ругались два немца грязно, но не особо громко — мешал кашель.

Заднюю дверь они открыли с трудом.

Вот бы был номер, если бы ее заклинило…

Ну что ты будешь делать с этим упертым придурком?! Даже почти ослепнув от слез, Руперт все же попытался нагадить нам напоследок. Стрелял он из пистолета в белый свет как в копейку. Я активировал щит, вышел из-за ангара и с удовольствием пальнул в него двумя зарядами с резиновыми пулями.

Все, аут.

Второй пассажир решил не усугублять свое положение и сразу поднял руки.

— Лег на землю! — тут же начал приказывать Баламут, непонятно когда успевший забраться на крышу мастерской и уже целившийся оттуда в мага из противотанкового ружья. — Ноги шире! Руки за спину!