Польские народные легенды и сказки - сказки Народные - Страница 43

Только он снял крышку, как из бочки прямо на дорогу выскочил хромой волк. Перепрыгнул через канаву, мелькнул, как тень, в поле и пропал в лесной чаще.

Заглянул хлопец в бочку и видит — от бондаря и следа не осталось. Ну как будто он пробил дно и сквозь землю провалился! Тут только хлопец смекнул, кого он навязал своему хозяину в попутчики.

Но недолго он горевал — известное дело, молодость!

Стегнул лошаденку, поехал на ярмарку, продал бочки, кому надо, и вернулся домой с туго набитой мошной.

А так как у бондаря наследников не было, то его работнику досталось все, что он нашел в доме. Человек он был хороший, отзывчивый и добрый, — людям не пришлось жалеть о том, что старого бондаря сменил новый.

65. О жадной бабе

Жила-была одна баба, очень жадная, никому она ничего не давала. Пришла как-то к ней бедная крестьянка, попросила молока, так баба ей в ответ:

— Я лучше велю свиньям вылить, будут хоть свиньи у меня выкормленные.

Был у нее и сын, но не такой, как мать, а добрый. Потом сын женился, и невестка тоже попалась не жадная. Придет, бывало, нищий, так она сколько может, столько и даст ему хлеба. Увидела это хозяйка и говорит:

— Возьму-ка я сейчас кочергу да обломаю ее об тебя — будешь знать, как хлеб всяким нищим раздавать.

Вскоре эта баба умерла.

А молодым не везло. Как даст жена свиньям есть, свиньи визжат, ходят вокруг корыта и не едят; хозяйка посмотрит — а корыто уже пустое. И так каждый раз. Свиньи высохли и стали как щепки. Видит хозяйка, что нет ей в свиньях удачи, — взяла да и продала их.

Потом кто-то стал поедать кочаны в поле. Удивлялись все: что это за разбойники? А жена отправила своего мужика, чтобы тот словил вора. Пошел он, сел в гряды и слышит — хрустит кто-то капустой. Он встал, смотрит и вдруг слышит голос:

— Это я, сынок, твоя мать. Делаю так тебе во зло, за свою обиду. Жила я на этом свете, никому и крошки не давала: бывало, лучше свиньям скормлю. Кто просил у меня капусты — тому говорила: пусть лучше гниет в поле, хоть земля жирнее будет. Теперь вот такое мне наказание. Ничего я никому не давала на этом свете, так и на том никто мне ничего не дает. А у твоей жены четыре стола едой заставлены, уступила бы мне один, я бы никогда больше не вредила.

Пошел сын просить жену, чтобы отдала матери один стол, а жена и говорит:

— Я ей все столы отдам, пусть только уходит и больше не обирает нас.

Он пошел и рассказал обо всем матери, а она ему ответила три раза:

— Будет ей заплачено во сто крат.

И больше уже никогда не приходила.

66. Князь Без Сердца

Как только поредел мрак и над темным бором раскинулась утренняя заря, на узкой тропинке, бегущей по краю леса, появился всадник. Если бы не торчавшим из-под черного плаща рукоять меча, его можно было бы принять скорее за жреца, чем за рыцаря. Он ехал медленно, опустив поводья, и часто задевал головой низко нависшие ветви сосен, холодные от ночной росы. Холеный, раскормленный конь тяжело топтал траву и словно разгонял на ходу туман, стлавшийся серым руном над самой землей.

— Настоящая пустыня! Край драчливых и злых чернорогих оленей. Здесь на каждом шагу человека подстерегает опасность!

Когда копыто коня ударялось о камень, с густых замшелых ветвей взлетали испуганные птицы и скрывались в глубине лесной чащи.

— Кажется, тропинка дальше расширяется. Наверное, недалеко какое-нибудь селение. Ну, пошел! — Он дернул поводья. Вот и солнце уже всходит.

Не проехав дальше и ста шагов, всадник остановился в удивлении.

— Кузница здесь, в непроходимой глуши!

Он сошел с коня и громко постучал в закопченную, пахнущую смолой дверь.

— Эй, там! Открывайте! Живо!

— Открыто, входите! — В дверях появился седой старец с молотом в руке.

— Меч мне отковать надо. Я ударил им по голове раненого оленя, когда он напал на меня. В жизни еще не случалось со мной ничего подобного! Видите, как зазубрился клинок?

— Вижу, глаза мне еще хорошо служат, — отозвался старик спокойно. — И что же, так и ушел от вас олень? Должно быть, рука у вас нетвердая или рукояти не может охватить как следует.

Высокомерным гневом засверкали глаза рыцаря.

— Да ты знаешь ли, с кем говоришь?

— Знаю, вельможный пан. Ты — Князь Без Сердца. И страна твоя — там, за Одером. — Старик указал рукой на запад.

— Ага, далеко же проникла слава обо мне! — Рыцарь гордо выпятил грудь.

— Да, вельможный пан, далеко и глубоко. — Старик подбросил щепку в горн. — А еще глубже проникла в души людей обида на тебя.

Рыцарь насмешливо расхохотался.

— Значит, вы меня ненавидите? А на нашем языке ненависть — та же любовь.

— Нет, ненавидеть мы не умеем. И в доказательство я откую тебе меч.

— Еще бы ты посмел отказаться!

— Почему же нет? Мы — свободные люди…

Рыцарь, достав откуда-то железный прут, согнул его в руках и шагнул было к старику. Но тотчас сдержался.

— Ладно. Куй!

Через минуту на раскаленную докрасна сталь опустился холодный тяжелый молот. Князь смотрел на мускулистые руки старого кузнеца. Они поднимались, как мощные ветви дуба, когда налетит ветер. Из-под молота брызгали искры.

— Какие же широкие плечи, какую силу надо иметь, чтобы управлять таким строптивым народом! — подивился вслух князь, качая головой.

Кузнец слушал, улыбаясь, и при каждом ударе молота жмурил глаза.

— А у нашего владыки плечи узкие, слабые. Зато дух силен…

— Вот как! Кто же это вами правит?

— Княжна Кора, вельможный пан.

— А хороша она собой?

— Не знаю, может ли цветок лилии сравниться с нею красотой… Ну, вот и готов ваш меч, возьмите!

— По законам моей страны — страны людей без сердца, мне следовало бы сейчас срубить тебе голову, чтобы ты не мог ковать оружие нашим врагам. Но я этого не сделаю. Укажи мне только дорогу к вашей княжне.

— Поезжай, не выбирая пути, положись на судьбу — и попадешь прямо к нашей княжне.

Когда князь покинул кузницу, солнце стояло уже высоко. Жаркие и светлые лучи его, пробиваясь сквозь густые кроны дерев, освещали сумрачную глубину дремучего леса. От разогретой ими сырой поросли поднимались испарения, пахло гнилью. Князь ехал медленно — дорога шла в гору, и к тому же приходилось объезжать лежавшие на земле обомшелые стволы старых деревьев. Над головой всадника хрипло и жалобно кричала какая-то птица, бесшумно мелькали в ветвях вспугнутые белки, пышными хвостами словно сметая с листьев солнечные пятна.

Рыцарь вдруг остановился.

— Я слышу ясно женские голоса! Откуда взялось бабье царство здесь, среди дремучего бора?

Охваченный любопытством, он двинулся в ту сторону.

На залитом солнцем взгорье раскинулся сад, полный цветов. В глубине его стоял деревянный дворец. А вокруг широких цветников сидели с веретенами женщины в светлых платьях, вытягивая тонкими пальцами нити чистого золота. Самая красивая из них в эту минуту связывала порвавшуюся нить. Князь подъехал к ней.

— Я заблудился среди здешнего бездорожья, — сказал он, решив солгать. — И конь мой выбился из сил…

— Легко сбиться с дороги и загнать лошадь, если ищешь ветра в поле или гонишься за быстрокрылой ласточкой. Чего или кого вы здесь ищете, достойный чужестранец?

— Ищу княжну Кору, милая пряха.

Она наклонила голову в короне светлых волос. И все веретена замерли в руках молодых прях.

— Я — княжна Кора.

— Как?! Ты — властительница страны, и тебя не охраняют копьеносцы и лучники, не отнимая рук от колчанов? И ты не окружена никакой пышностью? Работаешь, как другие?