Немезида - Елена Рейн - Страница 5

Взяла мобильный, посылая парням иллюзию, что все по-прежнему, и ушла из деревни. Пройдя около пяти километров, стала звонить родителям, но никто из них не отвечал. Черт, выбора нет, придется звонить Алексею.

– Слушаю, – ответил парень.

– Где мои родители? – резко спросила я.

– Милая, как я рад тебя слышать. Любимая, где ты? Я приеду за тобой.

– Леша, я еще раз спрашиваю, где мои родители? – рявкнула я.

– Лена, понимаешь, я сражался с Пригольским за тебя…

Я скрипнула зубами от его манеры тянуть кота за хвост.

– И? – спросила я.

– Он меня почти разорвал, но не переживай…

– Леша-а-а, говори…

– Твой отец заступился за меня и выгнал Пригольского. Но получилось так, что твои родители и сестренка пропали… – ответил парень.

– Как пропали? Когда пропали? – с ужасом спросила я.

– Сегодня утром…

– Вы написали заявление о похищении? Вы обвинили Пригольского?

– Лена, не будь дурой! В его жестких руках – полиция, да что уж говорить, все органы власти. Он неприкосновенен. И только если хочешь лежать в могиле, в этом случае можешь жаловаться…

– То есть нет? – уточнила я, приходя в бешенство от его оправданий.

– Конечно нет! Мы же не идиоты! – с возмущением ответил парень.

– Конечно, вы не идиоты… Вы трусы! – прошипела я.

– Лена! Да я шкуру свою рвал ради тебя, а ты…

– Никогда не прощу тебе… – сказала я и отключилась.

Стояла посреди пшеничного поля, которое еще не успели убрать, и с ненавистью смотрела на прекрасные пейзажи.

Телефон затрезвонил, и я увидела номер из восьми цифр. Почувствовала, что это не парню звонят…

Поднесла к уху и ответила.

– Привет, моя милая девочка! – слащаво прошипел ненавистный голос.

– Где мои родители? – со злостью спросила я.

– Родители? Ах да, у меня… Ждем заблудившуюся овечку, которая некрасиво убежала от волка, – с иронией сказал этот ублюдок.

– Я приду, не трогай их…

– Конечно, придешь… и может быть, я проявлю доброту.

– Нет, я хочу, чтобы ты поклялся отпустить моих родителей и сестру, – жестко сказала я.

– Я не люблю, когда мне указывают! – зарычал волк.

– А что ты любишь? Насилие и жестокость?

– Ой, давай без этих розовых соплей. Насколько я понял, у тебя отличные мозги, так что тащи свою хорошенькую задницу на территорию любимой стаи.

– Куда именно?

– На поляну, где находится пасека.

– Ты отпустишь мою семью?

– Я отпущу их, конечно, отпущу. Обещаю, что привезу их на место встречи, а там пусть делают, что хотят… Сегодня в шесть часов вечера. Надеюсь, ты успеешь выбраться из той дыры, где сейчас находишься. До встречи, сладкая! – злорадно сказал мужчина и положил трубку.

Я кинула телефон на землю, понимая, что меня нашли благодаря Алексею. Они прекрасно знали, что я позвоню ему, если мои родители не будут отвечать. Алексей определил по звонку номер телефона и сдал меня. Мразь.

«Святая Жрица, умоляю тебя… если у меня получится освободить свою семью… клянусь, я буду терпеть все, что приготовил мне Пригольский. Главное, чтобы моя семья осталась жива.

Но почему же все органы скучивает в нервный комок? Почему так паршиво на душе, что хочется выть? Почему во рту стоит горечь и привкус железа? Почему моя сущность говорит мне о том, что ничего хорошего не будет?

Сейчас два часа дня… Отсюда до пасеки добираться около часа… Значит, нужно оставить записку Сергею Петровичу и ехать на попутках».

Через два часа я сходила с главной дороги, направляясь по тропинке через кукурузные поля к пасеке. Если бы я знала, что меня там ждет, то, возможно, что-нибудь придумала или предприняла бы… Но девчонка в восемнадцать лет свято верила обещаниям оборотней. Ведь у нас считалось позором и неуважением, если не соблюдались священные клятвы Святой Жрице.

Испокон веков в обществе были и есть мрази, которые плевали на порядки и законы. Они делали только то, что сами хотели, возвеличивая себя, причисляя ко всемогущим существам.

Но пока… я не верила этому… и шла на добровольное пожертвование ради своей семьи. Ведь ради них я готова на все!

Глава 3

Три месяца спустя после происшедших событий

Жариповский Николай Петрович – глава управления вневедомственной защиты ГУОПО по борьбе с преступностью в Новосибирской области ожидал прихода важных гостей из центрального управления.

Он очень нервничал, так как впервые будет общаться с руководством из ЦУВЗ. На данной должности он работал совсем немного, полтора года, желая и дальше продолжать военную службу на этом месте.

Секретарь постучала в дверь и пригласила двух мужчин. В кабинет вошли Шаранский Иннокентий Захарович, полковник ЦУВЗ, и Серепенский Артур Васильевич, подполковник.

Шаранский был огромным оборотнем и вел себя нагло, пренебрежительно, но тихо. Подполковник своим поведением показывал: он сделал одолжение, что сюда пришел. В Серепенском была душа выскочки, которая проявлялась в любой ситуации.

Через двадцать минут стандартных разговоров Артур Васильевич цыкнул зубами и сказал:

– В общем, так. Мне нужны из вашего подразделения два солдата. Они должны обладать аналитическим складом ума, боевыми навыками и… быть самыми лучшими в группе. Кого можете предложить?

– У меня очень хорошие солдаты, но самые лучшие это Оползень и Немезида.

– Слышал… слышал, что они отличные стратеги и настоящие профи. Отлично, тогда завтра направляете их в нашу группу…

– Оползень вам подойдет, но Немезиду нельзя брать в вашу боевую группу.

– Почему это? – недовольно рыкнул Артур Васильевич.

– Потому, что она нестабильна… для убийств…

– Тогда почему ты мне предлагаешь неуравновешенную психичку? И что она делает в твоем отряде? – заорал подполковник.

– Она лучшая! Даже лучше Оползня… но на боевые расправы в вашу группу ее нельзя пускать.

– Объясните! – зарычал полковник.

– Она к нам пришла три месяца назад. Не девушка, зомби. Она во всем лучше всех: физическая подготовка, выдержка, стратегия, различные боевые искусства на отличном уровне, но если в процессе захвата затрагиваются невинные люди, которых она не смогла спасти, то… она замыкается.

– Но задания выполняет? – прищурившись, спросил полковник.

– Да! – ответил Николай Петрович.

– Тогда нормально. Она солдат и должна молча переступать свои страхи и комплексы. У нас отряд первоклассных воинов, и ее место в этой группе. А проблемы с психикой… мы задавим их в корне… одной нашей боевой вылазкой, – скалясь хищной улыбкой, сказал Иннокентий Захарович.

– Но у вас же группа, которая выполняет самые опасные, невыполнимые операции, и они никогда не оставляют никого в живых, если кто-либо видит спецгруппу в деле.

– Мы постараемся не посылать ее на эти задания, – отмахнулся подполковник.

– Но… я… – стал мямлить глава управления.

– Я сказал отправлять, значит, отправляйте! Остальное – наши проблемы. И советую не открывать рот на мои приказы, если хотите здесь работать.

– Конечно. Простите.

– Отлично. Вопрос решен, – сказал Иннокентий Захарович и пошел на выход.

Артур Васильевич посмотрел презрительно на сердобольного оборотня и двинулся следом за полковником.

Жариповский молча наблюдал за уходом гостей. Когда они ушли, у него появилось отвратительное ощущение надвигающейся беды. Он чувствовал, что если Немезиду послать в горячую точку, в которую обычно посылали «Бесстрашный отряд», то она сломается окончательно. Сломается так, что в ней уничтожится все человеческое, которое осталось после той беды, которая, видно, с ней произошла. Психологов она прошла замечательно, знала, что и как говорить, реагировать. Но его не обманешь. Он видел таких людей, которые живут ради какой-то сумасшедшей цели. И эта девочка относилась к таким людям, что очень расстраивало его.

Четкая мысль закралась в его сознание: «Что-то будет… и будет очень плохое для всех…»