Его (не)приличная ведьма (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 7

— Ну ты и сучка… — выдохнул волк, закрывая глаза. Покрутил запястьями, пытаясь разорвать магические путы, но потерпел очередное поражение. И тихо рыкнул, мотнув головой.

Капли воды скользили по спине, стекая с мокрых волос на лицо. Где-то в глубине квартиры играла задорная, глупая песня по радио, радостно вопил ведущий, рекламируя это очередное приторно-сладкое признание во вселенской любви.

Звучавшее как форменное издевательство, пока он стоял на коленях у ног чертовой девчонки, зарывшейся пальцами в его волосы на затылке и оттянувшей их назад так, чтобы видеть лицо оборотня. Чтобы медленно, предельно вежливо и учтиво, растягивая гласные проговорить:

— А скажи-ка мне, волче… У тебя что, за эти две недели мозги от спермотоксикоза заклинило? Или тестостерон давит на интеллект и отключает инстинкт самосохранения? Базовый инстинкт, присущий каждой живой твари в этом мире?

И дернула за волосы снова, наклоняясь ниже. Так, что он без труда мог почувствовать ее дыхание, опалявшее кожу и крупно вздрогнуть от мягко прикосновения ее губ, скользнувшего по его щеке.

Кайл неосознанно повернул голову, пытаясь поймать ускользающую добычу. Не сразу поняв, к чему был этот вопрос и недоуменно переспросил, сморгнув капли воды с глаз:

— Что?

Неожиданно сильные женские пальцы схватили его за горло, впиваясь острыми ногтями в кожу. Мор гневно скривилась и зашипела рассерженной гадюкой, глядя прямо ему в глаза:

— Не понимаешь о чем я, псина? Уверен? А это что?! — и вторая рука с нажимом очертила свежие шрамы на спине, специально соскребая только-только поджившую корочку на них. Волк поморщился от терпких, неприятных ощущений и противной, ноющей боли, сковавшей мышцы.

— Ну…

— Это прямое попадание под заклятье некромага, тупая ты псина! — наклонившись еще ниже, так что их носы коснулись друг друга, блондинка презрительно выдохнула ему в лицо. — Решил кони двинуть раньше времени и в торжественной обстановке, да? Так обратись ко мне, волчара! Упокою быстро, качественно, не дорого! Хочешь?!

Монтгомери замер, пристально вглядываясь в темные, полные злости и скрытой тревоги глаза ведьмы. Чувствуя, как губы растягивает самодовольная ухмылка, а в душе разливается глупая, самцовая гордость. За выбранную женщину, за то, насколько она сейчас была восхитительно разгневана и готова убить его собственными руками.

Не замечая, как путы ее заклятья с каждым словом, каждой секундой становятся все тоньше, распадаясь на черные клубы безвредного пара под струями воды.

Двинув запястьями на пробу еще раз, Кайл расплылся в наглой, широкой улыбке и одним точным броском, опрокинул девушку на пол рядом с собой. Нависая сверху, с силой сжав тонкие запястья и зафиксировав их у нее над головой одной рукой. Чтобы второй ухватить пальцами острый подбородок, вынуждая ведьму смотреть ему прямо в глаза:

— Больше так не делай, детка, — оскалившись и демонстрируя заострившиеся клыки, Кайл провел носом по ее виску, с наслаждением вдыхая ставший уже таким родным и жизненно необходимым аромат. Вкрадчиво шепнув прямо в маленькое, милое ушко. — Не провоцируй большого, хмурого волка, Мо-о-ор… Будет очень, очень обидно разорвать это нежное, хрупкое горло, не так ли?

Словно в подтверждение собственных слов, он прикусил тонкую кожицу на ее шее, тут же широко, влажно лизнув пострадавшее место. Тихо фыркнув, когда ему с силой двинули коленом в живот, сдавленно выдохнув:

— Пошел нахер, волчара. На-хер. Или тебе по буквам повторить?!

И противореча себе самой, Мор подалась вперед, впиваясь грубым, злым поцелуем ему в губы. А чтобы завести волка одной мелкой, вредной ведьме было достаточно всего лишь пары минут, если не меньше.

10

— Рассказывай, — поставив перед сыто улыбающимся альфой огромную кружку с крепким, черным кофе, я брезгливо скривилась. И стряхнула со стула бюстгальтер, отвратительно-пошлого розового цвета, прежде, чем занять место за столом на огромной, ультра-современной кухне.

Волчара заинтересованно вскинул бровь, явно ожидая от меня каких-нибудь претензий. Но я лишь мило улыбнулась, устроившись поудобнее на высоком барном стуле. Ревность это глупое, совершенно бессмысленное чувство. И если кто-нибудь из его бывших сучек решит претендовать на моего волка, я не буду биться в истерике и устраивать скандал. О нет!

Я просто и не затейливо, тихо закопаю бедняжек на собственном, очень нескромном кладбище и мирно отпраздную это событие.

— Что именно, сладкая? — волк издевательски вскинул бровь, обхватив своими лапами кружку и старательно делая вид, что не понимает о чем речь.

Коротко хмыкнула, не стесняясь протянуть ногу и коснуться чужого голого колена, ненавязчиво скользнув выше до совершенно, возмутительно обнаженного бедра.

Одеждой хозяин логова себя утруждать не стал, расхаживая по собственному лофту в чем мать родила. Не имея ни малейшего представления о стыде и скромности. Впрочем…

Я снова мило улыбнулась, сделав глоток апельсинового сока из высокого стакана. Открыто наслаждаясь крепкими, литыми мышцами, грацией хищника и плавными, мягкими движениями мужчины. Ради такого впечатляющего зрелища, можно и простить огрехи в чьем-то воспитании.

Определенно.

— Отравлю, — хмыкнула, делая еще один глоток сока. Прохладная капля скользнула по подбородку на шею, потерявшись где-то в районе декольте. И я сделала вид, что не заметила, как кто-то напрягся, жадным взглядом проследив весь этот путь.

— И я умру счастливым на твоей груди? — заинтересованно сощурился Монтгомери, продолжая откровенно пялиться на эту самую грудь.

— Умрешь? — я сделала вид, что задумалась, продолжая водить кончиками пальцев ног по его бедру. — Определенно. Счастливым? Не-а. Мои яды, волчара убивают медленно, мучительно, болезненно… И наверняка. Так что если не желаешь лично продегустировать парочку интересных составов не беси меня, рассказывай.

С минуту мы мерялись взглядами, упрямо не желая сдавать своих позиций. И тем острее ощущались ласковые прикосновения его пальцев к моей лодыжке. Он мягко поглаживал, надавливал, ласкал и я откровенно млела от этого.

Попутно медленно и демонстративно, кончиком указательного пальца вырисовывая на гладкой поверхности стола связку простеньких рун. О, ничего криминального или сложного, нет. Но оставшийся после них черный след непрозрачно намекал, что испытывать мое терпение на прочность интересное, но неблагодарное дело.

Волчара. глядя на это, только громко фыркнул. И хрипло, лающе расхохотался, сверкая неприлично довольным оскалом. Отпустив мою ногу, он снова взял в руки свою бадью с кофе и снисходительно протянул, делая очередной глоток:

— Это волчьи заморочки, сладкая. Тебя они не касаются.

— О, даже спорить не буду, хвостатый, — опершись ладонями на столешницу, я подалась вперед, ехидно вскинув бровь. — Ты уже взрослый мальчик, сам справишься. Если так безбожно тупить прекратишь. И скажи-ка мне, сла-ад-кий, с каких пор в ваших заморочках участвуют некромаги?

— С тех пор, как всякая сверхъестественная поебень начала твориться в этом городе на постоянной основе, — спокойно откликнулся этот засранец. И я прикусила губу, давя кровожадный порыв впиться ногтями в его невозмутимую морду. — Детка, когда речь идет о дележке территории и банальном выживании, хороши все средства. Захочешь жить свяжешься не только с некромагом, но и с ведьмой, солнышко.

Волчара умолк, выразительно поиграв бровями. И я даже не знаю, что меня взбесило больше, это неприкрытое пренебрежение в адрес сестер по ремеслу или его вкрадчивый, ласковый тон, которым мне, как неразумному щенку мудак-вожак пытался объяснить элементарные вещи. Да так, что будь я действительно приличной ведьмочкой, умницей, отличницей и просто наивной прелестью, я бы непременно возмутилась такой откровенной издевкой. Но…

Я медленно выдохнула, гася ненужное раздражение и растянула губы в обворожительной, соблазнительной улыбке. Приличия во мне ни на грош, а вот самой натуральной сучности отмерили с избытком. И сев прямо, я подняла руку и показала тихо фыркнувшему в чашку с кофе волку средний палец, ласково заявив: