Его (не)приличная ведьма (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 3

— Скажи это, детка… Скажи, что ты этого хочешь… Скажи, Мо-о-ор…

Знакомое прозвище резануло слух, но так и не дошло до мозга. Как загипнотизированная, я облизнула кончиком языка вмиг пересохшие губы и почти беззвучно пробормотала:

— Трахни меня, волчара… Трахни уже наконец, сукин ты сы-ы-ы… Ох…

Слова потонули в гортанном, громком стоне, стоило ему нажать коленом чуть сильнее, разливая по венам горячее, концентрированное возбуждение. Так, что я изогнулась, пытаясь усилить контакт, получить больше давления, больше трения. И тихо вскрикнула от жесткого, властного поцелуя

Он кусался, он трахал мой рот языком. Клеймил меня укусами, запахом и своими прикосновениями. И я задыхалась от страсти, от его напора и властности. От того, как легко и непринужденно меня подняли над землей, заставив обхватить ногами чужие, крепкие бедра.

Чтобы в следующую секунду вжать меня всем телом в капот стоявшей рядом машины. Дорогая, спортивная тачка закрывала половину проулка, преградив путь желающим посмотреть, что здесь происходит. Она все еще была теплой, прогретой солнцем и мощным двигателей и насмешливо дерзкой в своем антрацитово-черном цвете. И как никогда лучше соответствовала своему владельцу.

Волчара бесцеремонно рванул полы моей блузки, без труда разрывая натуральный шел и прижимаясь губами к выступающим ключицам. Крепко сжав пальцами мои бедра, он с силой развел их, прижимаясь крепче. Бесцеремонно задирая юбку-карандаш и ненавязчиво оглаживая обнаженную кожу, не скрытую тканью чулок.

— Чертова ведьма, — вкрадчивый шепот отдавался тягучим возбуждением внизу живота. Я тихо всхлипнула, когда его пальцы прошлись по кромке кружевного белья, так близко и так преступно невинно.

— Наглая псина, — я не осталась в долгу, прогнувшись в пояснице и потершись об него всем телом. С наслаждением наблюдая, как зрачок заполняет янтарную радужку почти до конца, а чужая грудь вибрирует от хриплого, яростного рыка.

Его ладонь сжимает запястья до боли, до новых, саднящих отметин, а шею покрывают алые метки со следами клыков. Пальцы легко сдвигают ткань трусиков в сторону, удивительно, просто преступно нежно касаясь влажной плоти. Лаская, дразня и заставляя ерзать задом по медленно остывающему металлу, дурея от контраста прохладного воздуха и горячей кожи. От этой его неестественной неторопливости и дерзких, собственнических поцелуев не дающих сделать и вдоха лишний раз.

— Чего ты-ы-ы… Ах! — требовательный приказ оборвался жалобным стоном. Я зажмурила глаза, закусив губу до боли, впиваясь пальцами в его волосы. Чувствуя, как длинные, сильные пальцы проникают внутрь. Туда, где так горячо и так до неприличия влажно.

По венам растекался жидкий огонь, выжигая любые мысли и спалив на костре все сомнения и табу, я шире развела ноги, отдаваясь во власть этого наглогого и самоуверенного засранца. Чувствуя кожей его ухмылку и чертово самодовольство сильного самца, поймавшего меня в свои лапы.

— Ш-ш-ш, детка, — мою попытку возмутиться заглушили грубым, дерзким поцелуем и приподнявшись на вытянутой руке медленно, показательно облизнули пальцы. Оставляя мне сосущее ощущение пустоты и неудовлетворенности, разъедающее изнутри. — Сладкая, очаровательная, беспомощная детка…

4

Этот бесстыдный, бессовестный и совершенно невыносимый нахал меня провоцировал. Он издевался, дразнил и распалял еще больше, скользя влажными от слюны пальцами по обнаженному животу, рисуя одному ему понятные символы. Это заводило, смущало (боги, я еще могу смущаться?!) и бесило одновременно. Но…

Кто сказал, что в эту игру нельзя поиграть вдвоем?

Туфли с глухим стуком упали на асфальт, но вряд ли кто-то из нас это заметил. Съехав чуть ниже, я обхватила его ногами за талию, скрестив лодыжки на пояснице. И медленно двинула бедрами, проезжаясь по бугру на джинсах. Чувственно, неторопливо, закусив губу и не отводя взгляда от его лица. Пристроив ладонь на волчьем загривке, впиваясь ногтями в горячую, гладкую кожу и не давая ему и шанса уйти от прикосновений

Это заводило похлеще долбанного энергетика и зелья бодрости одновременно. От этой осознанной игры с огнем, с опасным, клыкастым зверем, способным разорвать меня здесь и сейчас, меня бросало то в жар, то в холод и штырило лучше, чем от опиума и маковой росы.

И я не сдержала довольный смешок, когда услышала тихий, жалобный скулеж сквозь стиснутые зубы. Широко, чувственно улыбаясь, когда когтистая лапа прижала меня к капоту, вминая в ставший вдруг обжигающе ледяным металл. А волчара злобно, низко зарычал, сжимая запястья свободной рукой и не давая шевелиться. Чтобы в следующую секунду рвануть застежку ремня на джинсах и…

— Ах!

Я задохнулась, подавилась воздухом и собственным смехом. Он вошел резко, грубо, внезапно и до конца. Целуя и выжигая своим дыханием весь кислород в моих легких. Разбивая в дребезги былую дерзость и решимость. Клеймя, помечая запахом и своими прикосновениями, скользя преступно медленно назад и двигаясь снова вперед, вбиваясь сильнее и сильнее. Так, что хотелось свести ноги от остроты удовольствия, зарождавшегося где-то внутри и бить его по плечам, пока не остановиться. Царапать напряженную спину, оставляя алые следы от собственных ногтей и беззащитно подставлять шею под поцелуи-укусы.

И плевать, что нас могут увидеть и забрать в участок по обвинению в непристойном поведении. Законность этого горячего, жадного и грубого секса в глазах общественности меня не волновала от слова совсем.

А может и чуточку больше.

— Скажи это… — шепот-провокация влажным следом оседал на плече. Влажный язык прошелся в странной ласке по белесым шрамам, оставшимся на память о встрече в клубе, и я глухо застонала, замотав головой.

Слишком сильно. Слишком сладко. И так до обидного ма-а-ало, что я всхлипнула, пряча лицо у него на груди, но даже не думая разжимать собственную хватку.

— Скажи, Мо-о-ор… — острые зубы коснулись кожи, посылая по телу новый импульс желания и удовольствия. Я тонко всхлипнула, закусив губу до боли, сжимаясь вокруг его члена, и разочарованно застонала, когда волк снова замедлился, неторопливо покачивая бедрами.

— Пожалуйста-а-а… — беспомощно выдыхаю, покрывая мелкими поцелуями его плечо и шею, потираясь щекой о грубую щетину на подбородке.

— Никаких «пожалуйста», Мо-о-ор, — тихий смешок и хриплый, гортанный стон смешались в одно, пройдясь наждачной бумагой по моим нервам. — Скажи это… И я дам тебе то, чего ты так хочешь, чертовка…

— Что… Ох! Что… сказать? — очередной толчок почти довел до пика, но этого было недостаточно. Я хотела большего, я хотела его себе и без остатка. Здесь и сейчас, чтобы вновь ощутить, каково это кончать с ним и под ним.

— Ну же, детка… Чья ты ведьма? — еще одно прикосновение его острых клыков. Они лишь на мгновение сжали место укуса, а у меня окончательно помутился рассудок. И губы шевельнулись против воли, повторив его же собственные слова:

— Твоя… Твоя неприличная ведьма… Ах!

— Умница… — рваный, хриплый выдох. И я вскрикнула громче, откинув голову назад и больно приложившись затылком об капот машины. Потому что если до этого мне было мало, то…

То теперь этого было много. Слишком много. Всего и сразу. Его резких, быстрых движений, клыков, легко вошедших в кожу и сжавших в крепких тисках мое плечо. Грудного, низкого рычания, отдающегося вибрацией по всему телу и уверенных пальцев, стиснувших меня в объятиях до синяков, до ноющих от боли ребер. Этого было так много, это было так болезненно, пьяняще сладко, что я забыла обо всем на свете, забыла кто я и где я…

Чтобы громко застонать от слепящего, переполняющего меня экстаза, выбившего из меня и дух и сознания на пару долгих, томительных минут. Пока я приходила в себя, ощущая рваные, замедляющиеся толчки и вздрагивая от прошившей тело еще одной искры удовольствия, стоило услышать волчий победный рык, разорвавший привычный городской шум вокруг. И осевший пряным привкусом на языке и в мыслях, стоило волчаре распластать на мне, всем весом прижимая к капоту и не давая двинуться с места.