Суженый для горной ведьмы (СИ) - Либрем Альма - Страница 40

Жанетт хотела этого сама. Может быть, проблема была в этом? В ней?

Дара вздохнула. Конечно, жертву обвинить проще всего. Она и сама с удовольствием сделала бы это, оправдала бы Геора, но в чем был ключ? В том, что он — мужчина?

— Я послал за Тиамом.

Девушка медленно повернулась к нему.

— Почему именно он? Ты хочешь сказать, что он мало пострадал от твоей матери, а теперь должен еще получить дополнительную дозу в горах?

— Он единственный, кому я могу полностью доверять.

Дара ухмыльнулась. Ну, разумеется. Когда случаются проблемы, всегда страдают самые близкие люди. Ей тоже было это известно, хотя у горных ведьм, в принципе, близких не бывает. Для них все на одном уровне, далеко, люди, не обладающие такой же магией, как и сами ведьмы. Есть две категории — свои, из клана, которых принято ненавидеть за то, что они рядом, и чужие, снаружи, из большого мира, и их ненавидеть можно за свободу.

Дара не умела ни первого, ни второго.

— Пусть будет.

— Это смертельно для Жанетт?

Не сказать, что в голосе Геора чувствовалось какое-нибудь особенное беспокойство. Дара бы вообще сказала, что плевать он хотел на судьбу Остерз — вылечить получится, так замечательно, а если нет — ну, он ведь попытался? Так, для очистки совести. Но от благородства в таких делах всегда мало толку. Магия жестока, ей наплевать на помыслы и желания. Единственное, чем она руководится — это законом силы. И Геор, определенно, обладал определенным рядом преимуществ. То, что случилось с Жанетт, вряд ли такая уж случайность.

— Понятия не имею, — честно ответила Дараэлла. — С женщинами такого обычно не бывает. Горные ведьмы не испытывают на них магию. Возможно, Жанетт оказалась слишком восприимчивой. Может, это потому, что мужчинам такой дар обычно несвойственен. Может быть, ты подумал о чем-то другом и случайно заколдовал ее…

— Я вообще ничего не делал! — воскликнул Геор. — И я не понимаю, как я мог ее заколдовать, если единственное, чего мне хотелось — это оттолкнуть ее от себя подальше! Когда я использовал свою магию, я осознавал, что я это делаю.

Дара покачала головой.

— Ты не можешь ничего гарантировать. Магия — отвратительная вещь. Некроманты вон тоже не до конца себя контролируют, когда совершенно случайно умертвляют тех, кто находится рядом. А женщины-некроманты не просто так отрекаются от своего дара — потому что они не могут сдержать свое колдовство и его влияние на ребенка. К тому же, я понятия не имею, что на самом деле связывало тебя и эту… Остерз.

Она опустила голову и теперь просто молча смотрела в пол.

Жанетт, в розовом парадном платье, кажется, едва ли не том самом, в котором плясала на балу, или просто в очень похожем, все еще валялась без чувств в кресле. Размеренное дыхание и странная улыбка на меловом лице делали ее похожей на ожившую куклу, которой добрый волшебник почему-то забыл подарить мозги. Со стороны Остерз даже не казалась заколдованной, просто уснувшей в не предназначенном для того месте.

Дара сидела на широком диване, обнаруженном у самой стены. Отсюда Жанетт почти не было видно, только светлые кудри, уложенные в высокую прическу, выглядывали из-за спинки кресла. Так, на большом расстоянии, у горной ведьмы даже не возникало желания уехать отсюда подальше, оставив Жанетт самостоятельно выбираться из всех ее проблем.

За окном вечерело, и темнота постепенно проникала в этот дом. Когда Дара только-только прибыла, она открыла все шторы, впуская свет в мрачное, пыльное помещение — и чем Геор думал, когда ехал сюда на встречу с первым советником, что лорд Себастьян решил вспомнить некромантское прошлое и пообщаться в заброшенном доме?! — но солнечные лучи уже с трудом пробивались сквозь грязные, сотню лет немытые окна.

— Я б сказала, что твоя Жанетт совершенно лишена вкуса, — протянула Дараэлла. — Откуда она вообще узнала об этом месте? И надо же было догадаться, в такой развалине назначить свидание… Ей самой-то не противно?

Геор покосился на Остерз и пожал плечами.

— Не знаю.

Он попытался прикоснуться к руке Дары, но та отодвинулась.

— Не стоит, — холодно ответила она.

— Послушай, твоя ревность и обиды неуместны. Я…

— А кто тебе сказал, что я обижаюсь? — оборвала его Дараэлла. — Может быть, я просто не хочу лежать рядом с нею? Мало ли, почему это произошло? Ты не задумывался над тем, что, возможно, опасен? Для меня, для любой другой женщины? Нет, не задавал себе этот вопрос, правда?

Геор помрачнел.

— Прошлой ночью все было в порядке. Даже больше, чем в порядке.

Его слова не помогли, Дара отвернулась с таким видом, словно только что оскорбилась из-за того, что сама не лежала без сознания рядом с Жанетт.

— Ну, мало ли, — фыркнула она, и Геор задался вопросом, что это за эмоция звенела сейчас в голосе — настолько горькая обида, что Дара едва выдавливала из себя слова, или, напротив, задорный женский смех, который тщательно скрывала. — Может быть, для тебя это дежурное дело — спать с ведьмами. Ты ж у нас любитель заключать разные договоры, мало ли, с кем и где ты побывал. А тут — свежая блондиночка, вскружила тебе голову, вот ты и заколдовал ее с непривычки, не смог остановиться. Откуда ж мне знать?

— Не говори, что ты это серьезно.

— Ну как же? — хмыкнула Дара. — Я серьезна, как никогда. Я ведь не знаю, что на самом деле едва не убило эту дурочку, которая решила вешаться на шею женатому мужчине. Возможно, ты и виноват в этом…

Она попыталась было подняться, но Геор не позволил. Он сгреб Дару в охапку с неожиданной яростью, притянул к себе и впился в ее губы поцелуем, позабыв обо всякой осторожности. Дара сначала попыталась оттолкнуть его, даже поцарапала — Геор почувствовал, как она зло впилась ногтями в его шею, — а после вдруг расслабилась, обмякла…

Мужчина ошеломленно раскрыл глаза.

Дара застыла в его объятиях — все еще живая, румяная и совершенно не напоминающая куклу-Жанетту из кресла. Но вокруг нее трещали магические оковы. Синие силовые линии опутали ее и Геора, связывая их между собой, и с каждой секундой чары все с большей силой притягивали их друг к другу.

Каннингем попытался убрать руки, приказать — хотя бы мысленно! — магии погаснуть, но ничего не получалось. Она, неконтролируемая и дикая, вилась вокруг Дараэллы, словно паутина вокруг жертвы паука.

— Видишь, — усмехнулась горная ведьма. — А ты говоришь, что понимаешь, когда колдуешь.

Геор был уверен в том, что сейчас Дара уверенным движением порвет эти магические цепи, а она вместо этого обвила его шею руками и сама поцеловала. Тот пыл и страсть, с которыми ведьма впивалась в губы Каннингему, почему-то показались ему искусственными, лживыми и неестественными — в первые секунды. Но он, вместо того, чтобы разорвать этот замкнутый круг, отпрянуть от нее, только крепче обнял Дараэллу за талию, отвечая на поцелуй.

Сознание спешило куда-то улизнуть, и Геор, признаться, даже ничего не делал, чтобы оставаться в себе. Пальцы беспорядочно скользили по шнуровке платья Дараэллы, путались в бесконечных крючках и застежках. Поразительно, как вчера легко удалось справиться с ее нарядом; сегодня Геор чувствовал себя мальчишкой, который все-таки получил доступ к телу своей возлюбленной, но опозорился, не сумев даже нормально ее раздеть.

Дара вдруг поймала его за запястья, заставляя остановиться, и сама забралась к мужчине на колени. Она все еще обнимала его за шею, но как-то уже по-другому. В глазах полыхал синий ведьминский огонь, а магические оковы, связывающие их между собой, стали крепче.

Девушка подалась вперед, коснулась губами его скулы, оставляя спешную и почти неощутимую дорожку поцелуев, пробежалась пальцами по воротнику, то ли поправляя, то ли прицениваясь, как бы расстегнуть рубашку…

И тихо прошептала на ухо:

— Теперь ты понимаешь, что такое горная ведьма?

Геор сначала хотел удивиться — к чему она такое спрашивает, — а потом наконец-то понял, что произошло. Синие цепи, прежде сковывавшие Дараэллу, теперь тянулись вдоль его плеч, опутывали руки. Неощутимые ленты, переливавшиеся десятками оттенков, они медленно впитывались в его тело.