Ведьмина генетика (СИ) - Либрем Альма - Страница 66

Священнослужитель читал какую-то длинную проповедь, как ему и полагалось по протоколу, но Мартен не слышал ни слова. На этот раз мужчине достаточно было только опустить на их запястья заколдованную ленту, и та безо всяких усилий сама оплела запястья брачующихся и растворилась в воздухе, оставаясь невидимым залогом их семейного счастья.

Мартен отпустил руки Беллы только для того, чтобы взять с алтаря ее корону, тяжелую, усыпанную множеством драгоценных камней… Выстраданную и, возможно, далеко не такую желанную, как могло показаться со стороны.

— Положите! — зашипел священник. — Вы нарушаете церемонию!

Но Мартен только покачал головой. Он здесь король. И даже если он совершает очередную глупость, очередную ошибку, как правитель Рангорна, он имеет полное на то право.

— Принцесса Мирабелла, — прошептал Мартен, не зная, услышат ли это гости, так и застывшие в предвкушении чего-то необыкновенного. — Отныне и до того дня, пока не пожелаешь вновь стать свободной, ты — королева Халлайи и Рангорна.

Он опустил корону ей на голову со всей бережностью, на которую был способен, и от случайных прикосновений его пальцев рубины и изумруды засияли ярче, чем прежде.

— Принц Мартен, — поняв, что он делает, прошептала в ответ Белла, — отныне и до того дня, пока вновь не пожелаешь стать свободным, ты — король Рангорна и Халлайи, — она подняла со стола Рангорнскую корону.

Мартен немного наклонил голову, чтобы Белле не пришлось слишком высоко тянуться, и вздрогнул, почувствовав внезапную тяжесть королевского венца. А ведь отцовская корона всегда казалась ему такой легкой… Должно быть, принц просто не осознавал даже, что основная тяжесть — не в металле, не в вплавленных в него драгоценных камнях, а в ответственности, которая тесно переплетается с правом носить эту корону.

Сегодня Мартен был готов не сбросить ее, выстоять всю церемонию с гордо поднятой головой и даже назвать себя королем. Но способен ли он пройти этот путь со всем достоинством, которого требует статус короля даже не одного — двух государств? Принц не знал. Он… боялся.

Впрочем, он и принцем уже не был.

— Час от часу не легче, — проворчал священнослужитель, выдергивая Мартена из тяжелых размышлений. — Они друг друга стоят… — и уже громче произнес: — Объявляю вас мужем и женой, да скрепят сей союз боги!

Они одновременно шагнули навстречу друг другу, хотя, казалось, ближе было уже некуда, и Матен почувствовал себя семнадцатилетним мальчишкой, не знающим, как на самом деле нужно обходиться с женщиной. Ему казалось, что он обнимает Беллу как-то уж слишком неловко, что достаточно лишь наклониться к ней, и он уронит эту проклятую корону, сияющую синевой — таким себе символом признания его магии. И руки его были словно не к месту, он не знал, куда их деть, думал, что, прижав жену к себе слишком близко, сделает ей больно, недостаточно — будет казаться каким-то чужим, разочарует ее и опозорит, ведь в Халлайе так важно, чтобы женщина была до безумия желанной…

— Да поцелуетесь вы или нет? — зашипел священнослужитель, очевидно, никогда не имевший дело с такими проблемными женихом и невестой. — Ну же, Мартен!

Смешно, даже поцеловать свою супругу так, как полагается королю, он не способен.

Мартен усмехнулся, притянул ее к себе и, забыв наконец-то об условностях, коснулся губ сначала нежным, а потом все более пылким, страстным поцелуем, возможно, даже неуместным в этом случае.

Драгоценные камни на короне, подтверждавшие, что принимают нового короля, загорелись куда ярче. Мартен слышал, как ахнул зал, но не обратил на это никакого внимания. Сейчас для него существовала только Белла — и золотой медальон на его шее, почему-то болезненно обжигавший кожу.

***

Мартен знал, что рано или поздно наступит момент, когда ему придется решиться. Он помнил ту записку, которую Акрен оставил ему в медальоне, и много раз порывался все-таки прийти туда, в таинственную Зеркальную Комнату, самое страшное место во всем старом королевском дворце, оставшееся еще со времен Эмильена Первого.

Он никогда не бывал здесь. Знал, что залы остались как некое подтверждение тому, что когда-то Рангорн терзали войны, а старые короли молились в часовнях совершенно другим богам, как напоминание, почему нельзя забывать истину даже в попытке завоевать немного больше власти, чем нынче есть у них в распоряжении…

Но не приходил, потому что ему самому никогда не хотелось власти. А теперь отступать было поздно. Мартен стал королем, а остался все таким же бестолковым, не способным выдержать всю церемонию бракосочетания по сценарию, не нервировать несчастного священнослужителя, который едва не поседел, пока венчал их с Беллой…

Сбежавшего, собственно говоря, от гостей.

Белла была единственной, кто знал, куда он ушел. Мартен надеялся, что она поймет и все-таки сможет простить ему это очередное проявление слабости, совершенно не достойной короля.

Он на мгновение замер у двери, задумавшись, как же ее открыть, а потом с усмешкой покачал головой — да, нормальный правнук Акрена Шантьи не стал бы задавать себе такие глупые вопросы. Мартен прижал золотой медальон к углублению, предназначавшемуся будто для него, и с улыбкой наблюдал за тем, как ведомая магией или каким-то таинственным механизмом дверь отъехала в сторону.

Интересно, а почему Дарнаэл Первый возвел другой дворец, оставив этот в стороне? Не потому ли, что его дед в далеком будущем узнал о том, что молодой король должен будет это сделать, и подал ему такую идею? Насколько тесно переплелись прошлое и настоящее? Действительно ли то, что говорил и делал Мартен, повлияло на его страну… Возможно, даже дало ему возможность родиться?

Наверное. Акрен ведь всегда делал все правильно, вот и сейчас сумел продумать все так, чтобы получился идеальный исход. Ведь он — человек, который никогда не делал ошибок. Не то что сам Мартен.

Он переступил порог, замер на мгновение, а после продолжил свой путь. Комната была наполнена множеством вещей, о существовании которых Мартен даже не задумывался — картины, какие-то книги, дневники, письма, перевязанные бархатными лентами, старые платья и камзолы… Наверное, историки будут в восторге, когда он покажет им все это и предложит несколько расширить архивы, позволит народу узнать чуть больше об истории того времени.

Ведь, не пользуясь магией, Акрен сумел сделать невероятное — перенести все это из его времени в нынешнее, оставить в медальоне маленький ключ к разгадке. Сколько поколений ждало, чтобы знания прошлого наконец-то стали им доступны!

Мартен остановился возле высокого зеркала — единственного, что осталось от страшной некогда Зеркальной комнаты, — и протянул руку. Пальцы скользнули по завиткам на тяжелой бронзовой раме, по гладкой поверхности стекла, и он заглянул в глаза своему отражению.

Ничего не поменялось. Тот же издевательский синий оттенок радужки. Отражение все еще было кронпринцем, не знающим, как это — быть ответственным за всю страну. За две страны.

А ведь в зеркало смотрел уже король.

— Я думал, — тихо промолвил Мартен, — мне это поможет, Акрен. Я думал, что, узнав тебя, пойму, как это — никогда не ошибаться.

Зеркало молчало. Акрен Шантьи умер двести пятьдесят лет назад, с той поры сменилось множество поколений. Он не мог ответить на его вопросы.

— Я был уверен, что мне станет легче, — с усмешкой произнес Мартен. — Что я смогу никогда не переживать за исход. Говорят, ты никогда не ошибался.

По поверхности зеркала прошла волна, словно капля упала на поверхность озера, и по нему пошли круги. Изображение едва заметно изменилось.

Мартен отшатнулся.

Мужчина, стоявший там, за зеркалом, уже не был им. Там стоял Акрен Шантьи, даже моложе, не тот, которым его знал Мартен.

— Здравствуй, ¬- усмехнулся он, и синие глаза засияли, словно драгоценные сапфиры. — Меня зовут Вольный. Я сын свинаря, пират, и если меня поймают власти Рангорна, то меня повесят. Или отрубят голову. Или сожгут. Как думаешь, людей, которые никогда не ошибаются, казнят? — Акрен задорно рассмеялся, и Мартен с удивлением понял, что человек, которого он знал, абсолютно отличался от этого парня, не думающего ни о государстве, ни о судьбе других… Он был действительно свободен. Свободен от ответственности. — Говорят, что всегда надо выбирать путь, который тебе по плечу. Я пират. Меня должны казнить. Первый советник короля с удовольствием убил бы меня, чтобы я не выболтал случайно тайну его брата, но он — отравитель, а яды ничем мне не помогают. Как думаешь, человек, который никогда не ошибается, смог бы влюбиться в дочь одного из самых влиятельных людей королевства? Человек, который никогда не ошибается, вздумал бы соблазнить девушку, если б понимал, что они никогда не смогут быть вместе? Я это сделал. И самая большая моя глупость — полюбить ту, которая мне не по плечу. Даже если я стану безумно богат, я всегда буду всего лишь сын свинаря. Я всегда буду болотом под ее — под их, — ногами.