Мертвый сезон - Воронин Андрей Николаевич - Страница 31

Синица вынул из ящика сигареты и сунул в карман пиджака, проверил, на месте ли зажигалка, и встал из-за стола. Он попытался припомнить, куда засунул пистолет, не припомнил, поискал в столе, заглянул в захламленный сейф, равнодушно пожал плечами, вышел в коридор и запер кабинет.

Ключ от зажигания, как назло, куда-то пропал. Синица долго копался в многочисленных карманах, ощупывая месяцами копившийся там хлам, а потом, с трудом протиснув голову между коленями и рулем, внимательно обследовал резиновый коврик под ногами. Ключа не было, хоть тресни. Тогда Синица вытащил голову из-под руля, откинулся, отдуваясь, на драную спинку сиденья и прибег к последнему средству – задействовал мозги. Это, как обычно, помогло; майор опустил оконное стекло, не глядя выставил наружу руку и сразу нащупал торчавший в дверном замке ключ. "Здравствуй, маразм", – пробормотал Синица и воткнул ключ в замок зажигания.

Мотор старенькой "копейки", как всегда, долго не хотел заводиться. Некоторое время Синица проявлял принципиальность, а потом сдался и до упора вытянул ручку подсоса. Движок ожил, огласив улицу злобным ревом разбуженного посреди зимней спячки пожилого медведя. Майор поспешно убрал ручной газ, и двигатель немедленно начал спотыкаться, норовя заглохнуть. Не меняя скучающего, скорбного выражения лица, Синица поставил ногу в нечищеном ботинке на педаль акселератора и, осторожно подгазовывая на месте, без спешки раскурил сигарету. Старый движок всегда капризничал, пока не прогреется. К тому же механизмы Синицу не любили – у него в руках все они так и норовили выйти из строя. Майор не огорчался – он уже привык.

Пуская табачный дым в открытое окно, Синица посмотрел на приборную доску. Вопреки питаемой им смутной надежде индикатор температуры охлаждающей жидкости, сломавшийся нынче утром, сам собой не заработал. "Очень мило", – сказал Синица. Спидометр у него бездействовал уже больше года, тахометр тоже работал от случая к случаю; машина просилась на слом, и чувствовалось, что не за горами времена, когда майору придется определять скорость движения, считая придорожные столбы и деля пройденное расстояние на проведенное в пути время.

– Кто не спрятался, я не виноват! – громко произнес Синица.

Данная фраза означала, что майор считает двигатель достаточно прогревшимся, а если это не так, то это его, двигателя, личные проблемы. Сие высказывание также можно было истолковать как предостережение водителям и пешеходам, которые могли повстречаться майору на пути от управления к казино Гаспаряна. Не то чтобы майор так уж плохо водил; просто периодически он впадал в рассеянность, что в сочетании с капризным норовом его автомобиля действительно могло представлять опасность для случайных прохожих.

Не без труда воткнув первую передачу, Синица осторожно отпустил педаль сцепления. Ничего страшного не произошло; машина медленно тронулась с места, отъехала от бровки тротуара и начала с натугой, но довольно уверенно набирать скорость.

До казино Синица добрался без происшествий. Он криво припарковался посреди стоянки и огляделся, прикидывая, кого бы расспросить. На крыльце казино скучал детина в малиновом пиджаке, со снисходительным презрением взиравший на майорскую "копейку". Синица сделал шаг в его сторону, но тут его внимание привлекли два блестящих столбика с протянутой между ними цепочкой, ограждавшие служебную парковку.

– Ага, – сказал Синица и, подойдя вплотную к цепочке, со скорбным видом уставился на прикрытый чугунной решеткой сток ливневой канализации.

– В чем дело, уважаемый? – послышалось у него над ухом. – Проходите, нечего тут глазеть!

Синица молча сунул руку в карман, извлек оттуда свое служебное удостоверение и, не поворачивая головы, ткнул его под нос охраннику казино.

– Слушай, секьюрити, – сказал он скучающим голосом, – ты не знаешь, в ночь смерти Гаспаряна его машина здесь стояла?

– У меня тогда выходной был, – ответил охранник. – Но, вообще-то, Армен гаспаряновского "мерина" всегда здесь ставит. Мы следим, чтобы место никто не занимал. Видите, табличка...

– Угу, – кивнул Синица, продолжая смотреть на канализационную решетку, – вижу. А как он обычно становится – мордой к казино или к улице?

– К бордюру, – ответил охранник. – Хозяин не любит... то есть не любил, когда долго паркуются. Раз-два, красиво подлетел, красиво тормознул, вышел, как король... Ну, как положено, в общем. А что?

– Да так, – едва шевеля языком, промямлил Синица.

Тяжелая физиономия вышибалы приобрела многозначительное выражение. Он отступил на шаг и через плечо оглянулся на вход в казино, явно прикидывая, как бы ему поэффектнее преподнести коллегам новость: Васгеныча-то замочили, менты расследование проводят!

– Не уходи, – по-прежнему не глядя в его сторону, сказал Синица. – Можешь понадобиться.

Майор обогнул правый столбик и, глубоко запустив руки в карманы просторных мятых брюк, подошел к люку. Он долго стоял, разглядывая решетку. Оттого что голова его была низко опущена, впечатление, что он вот-вот заснет, – вернее, уже заснул – многократно усиливалось.

– Нашли что-нибудь? – спросил у него за спиной вышибала.

Синица не ответил – он смотрел на решетку. Решетка была чуть-чуть сдвинута, как будто ее кто-то сначала вынул, а потом небрежно поставил на место, не потрудившись проверить, точно ли она вошла в паз. Потом майор наклонился, кряхтя приподнял тяжелую решетку и положил как надо.

– Непорядок, – сказал он вышибале. – Кто-нибудь споткнуться может... Ты не видел, кто ее трогал?

– Да кому она нужна? – удивился вышибала. – Дождя две недели не было, а воровать – ну на что она сдалась? Был бы хоть цветной металл, а так – чугун...

– Угу, – сказал Синица. – Телефон в казино есть?

– Возьмите мой, – предложил вышибала, протягивая ему мобильник. Пускать милиционера в казино ему, судя по всему, не хотелось.

Рассеянно кивнув, Синица взял телефон, созвонился с водоканалом и довольно быстро выяснил, что никаких работ по очистке и ремонту ливневой канализации в последнее время в городе не проводилось. Снова кивнув, майор вернул телефон хозяину и опять застыл, глядя на решетку.

Судя по некоторым признакам, решетку вынимали совсем недавно. Плотный валик набившейся в паз земли потрескался и раскрошился, несколько прямоугольных кусочков засохшей грязи вывалились наружу и лежали на мостовой. Синица рассеянно наступил на них подошвой и растер в пыль.

– Будь другом, – сказал он вышибале, – вынь ее оттуда и положи в сторонку. Спина у меня чего-то...

Немного поколебавшись, вышибала с огромной неохотой наклонился и без усилий поднял тяжелую решетку. Похоже, он мысленно проклинал ту минуту, когда ему в голову пришла идея выйти покурить на улицу. С негромким лязгом опустив решетку на асфальт в метре от колодца, он отошел в сторону и принялся брезгливо вытирать пальцы носовым платком.

Синица не обратил внимания на эту пантомиму. Он присел на корточки на краю открывшейся прямоугольной ямы, наклонился вперед и, свесив голову, стал смотреть вниз.

По дороге из отеля к Стаканычу Глеб заглянул на набережную. Старик был здесь – Сиверов видел, как он горячо втолковывал что-то стройной загорелой блондинке и ее скучающему спутнику, которые стояли перед стендом с его картинами. Мысленно пожелав Чернушкину удачи, Глеб отправился к нему домой – нужно было взять из тайника в сарае еще немного денег, поскольку создаваемый им образ запойного лесопромышленника требовал чертовски больших финансовых затрат.

Он отпустил такси в двух кварталах от дома и прошел оставшуюся часть дороги пешком, думая о том, что местные менты оказались на удивление сообразительными ребятами. Собственно, Слепой не рассчитывал на то, что смерть Гаспаряна спишут на естественные причины, – местные воротилы наверняка ждали чего-то именно в этом роде и потому отреагировали мгновенно. Чего Глеб не ожидал, так это что его трюк с канализацией разгадают сразу. Он еле успел забрать акваланг из коллектора. Уже на следующий день вокруг белого домика на мысу было полно лежащих в засаде ментов, а возле устья канализационной трубы в море болтался милицейский катер, с которого ныряли аквалангисты. Глеб не знал, что они рассчитывали там найти, но такая оперативность ему не понравилась: в команде противника, похоже, был кто-то, у кого хватило ума выбрать из всех возможных версий ту, что была ближе всего к истине, и твердо ее придерживаться, несмотря на отсутствие улик.