Глубоко под землей - Бушар Сандра - Страница 2

Смело ступив на дорогу, где на огромной, как ей показалось, скорости разъезжали запряженные лошадьми кареты, голубоглазый остановил одну из них, вытянув перед собой ладонь с мешочком монет. Пока мужчина уверенно тащил «бродяжку» к ней, Инесса безостановочно восторженно шептала ему на ухо:

– Я всегда знала, что батюшка мой не ошибался в вашем благородстве и добром сердце! Не каждый достойный господин дворянского сословия опустится до…

Аня краем глаза заметила, как устало закатил глаза Обухов, прежде чем повернуться с улыбкой к спутнице:

– Дорогая Инесса, я с радостью доставлю вас на работу к вашему батюшке. Не хочу обременять трудностями такую милую даму…

Инесса замерла и напряглась, недовольно поморщив милый курносый носик. Только сейчас Аня смогла разглядеть девушку внимательно: на вид ей было не более чем двадцать лет отроду. А может, и того меньше.

Крохотная, худенькая, но с пышными щечками и тонкими, изящными длинными пальцами, которые представлялись танцующими по клавишам пианино. Даже без косметики Инесса выглядела необыкновенно симпатичной со своими длинными русыми густыми локонами и на редкость удачными пропорциями.

– Но, я могла бы…

– Это не обсуждается, – строго отрезал Обухов, напомнив отец, и Инесса покорно склонила голову, подчиняясь и тут же замолкая. Хотя… Судя по возрасту, он и вправду мог бы сойти ей за отца – Обухов явно выглядел не моложе тридцати лет.

В карете Аню укачало почти моментально, от сильной тряски и монотонной езды. Девушка жадно высунула голову из окошка, разглядывая маленькие уютные домики и странно одетых людей, будто собравшихся на какой-то карнавал или маскарад. Она не могла не заметить, как странно местные смотрят на ее распущенные волосы. С удивлением и неодобрением. А может, все дело было в потекшей от дождя и слез косметике?

– Итак, – как только Инесса вышла прочь, и карета вновь тронулась с места, Обухов поспешно разместился напротив Ани, уставившись глаза в глаза, словно следователь на допросе. Не хватало лишь лампы, направленной прямо лицо. – Хочу знать: кто ты и откуда. Живо.

В душе девушки наивно теплилась надежда, что вот-вот она проснется, и все вокруг окажется странным, глупым сном. Аня продолжала настойчиво отмалчиваться, ощущая небывало ранее желание выпить чего-то крепкого.

– Ты цыганка? – продолжил Обухов, оглядывая Аню с ног до головы. От этого цепкого, сканирующего взгляда по телу роем прошли мурашки.

На одно лишь крохотное мгновение девушка даже забыла о текущих проблемах… Почему он вдруг так решил? Да, волосы черные, но глаза привычно карие и широко распахнуты. Пухлые губы, «подаренная» мамой склонность к худобе. Кожа на редкость светлая, брови не густые, нос маленький и аккуратный. Нахмурившись, Аня быстро осмотрела себя, будто проверяя: все ли так, как было ранее?

– Всевозможные украшения, пестрая диковатая одежда и мужские брюки… – будто читая мысли Ани, констатировал голубоглазый. – Ну же, я жду!

Прищурившись, он наклонился вперед, больно сжав Анино запястье. Из глаз девушки хлынули предательские слезы, она инстинктивно прикусила нижнюю губу и от страха перестала дышать до жжения в легких. Ей все сильнее начинало казаться, что все вокруг действительно реально!

– Откуда у тебя подвеска на предплечье? – Аня была права, и, судя по встревоженному тону Обухова, – это единственное, что на самом деле интересовало мужчину. Вновь встретившись с молчанием, он прорычал себе под нос парочку неизвестных девушке ругательств, а потом вдруг на ходу резко открыл двери кареты. Аня и моргнуть не успела, как мужчина буквально вытолкнул ее прочь, в последний момент схватив за руку. Кончики длинных волос касались травы, изредка путались и выдёргивали космы. Но это мало волновало девушку, ведь… Разожми мужчина ладонь – Аня тут же скатилась бы в овраг, где шумела вода. – Хватит! Меня это не веселит, дорогая! Я получу свой ответ сейчас же и больше не намерен играть в твои игры.

Зажмурившись, Аня безостановочно принялась шептать себе под нос так быстро, самоотверженно и одухотворенно, будто какую-то известную только ей молитву:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это всего лишь странный сон! Всего лишь сон… Да, реалистичный, но и такое тоже бывает… Сон, сон, сон… Вот сейчас я очнусь! Сейчас…

– О, – самодовольно воскликнул Обухов, расслабив пару пальцев и позволяя девушке прогнуться еще ниже. Мокрые от пота руки то и дело соскальзывали, но каким-то чудом Ане удавалось удерживать равновесие снова и снова. – Оказывается, ты все же умеешь говорить, верно? Отвечай! Иначе мне нет смысла оставлять тебя в живых!

– А может, я просто в коме? – тараторила себе под нос Аня, чувствуя, как в самом низу оврага бушует водопад. Девушка обернулась и увидела воронку с водой, затягивающую в себя все живое и неживое. Во рту тут же возник привкус металла, а сердце будто остановилось. Аня в тот момент, как никогда ранее ясно осознала:

– Боги, это не сон… Никогда не ощущала себя более живой, чем сейчас.

И тогда, наконец, включился режим самосохранения. Умирать девушке точно не хотелось!

– Это подвеска моей матери, семейная реликвия! Она обещала приехать через две недели и подарить мне ее на свадьбу! – Раздраженный рык Обухова оглушал собой все вокруг. Аня поражалась тому, с каким холодным равнодушием кучер управлял каретой, не обращая внимания на разыгравшуюся драму прямо позади него! – Что ты сделала с ней?! Я хочу это знать! Если ты убила ее за драгоценности и монеты…

Задохнувшись от ярости, Обухов поджал губы. Аня мгновенно сообразила, что мужчина не станет слушать байку о перемещении во времени (если это действительно оно), и принялась активно вспоминать историю, которую бабушка рассказывала ей, перед тем как вручить подарок.

– Ваша мать отправилась в Китай, – стоило Ане выпалить это, как Обухов замер и навострил уши. А это значило, что она попала в самую точку. – Она боялась, что не успеет передать вам праздничный подарок и отправила меня. Я – лишь доверенное лицо. Только и всего!

На мгновение Обухов замолчал, затем сжал руку Ани крепче. Но стоило ему лишь немного потянуть девушку на себя, как он вновь прищурился в сомнении и отчеканил по слогам:

– Имя моей матери! Я жду.

Глядя в глаза дворянину, Аня четко понимала: от правильности ответа зависит ее дальнейшая судьба. Только вот она не знала чертового имени! Бабушка рассказала длинную и нудную историю владелицы подвески, купленной на аукционе, в вот самое главное упомянуть забыла.

Тогда, каким-то неведомым чудом в памяти ее всплыла коробочка от подвески. Старинная и потрепанная временем. На ней была лишь одна надпись, выгравированная золотыми закорючками специально для владелицы… Аня отчаянно пыталась вспомнить, но никак не могла разглядеть буквы в недрах памяти.

– Все ясно. Моя теория была верна… Ты лишь грязная воровка! – удрученно ахнул Обухов, отпуская одну руку. Аня вовремя успела поджать ее к себе и чудом не врезалась в массивную ветку дерева. – Прощай, надеюсь…

– Анна Мария Виктория Обухова-Ветлицкая-Лазарева. – выдохнула она, от счастья захохотав. Как?.. Каким это образом ей удалось вспомнить жалкую, едва заметную надпись, которую она видела лишь раз: пять лет назад?! Чудо! Магия, не меньше!

– Не может быть… – глаза Обухова округлились, желваки заиграли. Он так сильно напрягся, что сдавил пальцы Ани до судороги. – Видимо, ты и вправду с ней, как минимум, знакома… Полное имя матери известно лишь приближенным.

Обухов потянул незнакомку на себя, но внезапно карета въехала в глубокую яму. И девушка со скоростью света полетела вниз, сметая за собой кусты, а потом резкий удар о воду отрезвил и привел в чувство. Аня ощутила, как тело ее неумолимо тянет на дно под давлением сильного водоворота. Тяжелый плащ, худи, кроссовки и рюкзак намокли до нитки, не давая даже шанса на спасение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 3

– Че-е-е-ерт! – с трудом вынырнув на одно лишь крохотное мгновение, Аня с ужасом разглядела сквозь бушующую воду, как ее с неумолимой скоростью несет в огромную воронку. Девушка поспешно сбрасывала с себя тянущую на дно промокшую одежду, но это удавалось с трудом и особо не помогало, а лишь больше топило. – Черт, черт, черт!..