Психология проклятий (СИ) - Либрем Альма - Страница 55

К нему, весь из себя такой громадный — как, впрочем, и обычно, — приближался доцент Ольи.

Насколько было известно Сагрону, профессор Хелена выставила мужа за дверь и отказала ему в праве жить в её доме. В том, что жилище принадлежало именно ей, Дэрри даже не сомневался. Это было так типично для Жодора: не иметь ничего своего и упрямо лезть к чужому.

Впрочем, если б не он, то Котэсса до сих пор бы мучилась под крышей мадам Ольи и сбегала от него. Можно подумать, она сейчас не сбегает…

— Я вас внимательно слушаю, — Сагрон оглянулся на коллегу и попытался выглядеть спокойным. Даже в полумраке коридора выглядел Жодор по меньшей мере странно; два его хвоста вились за спиной, рог, выросший на голове где-то справа, мешал спокойно пройти в дверь, а пушистые ладони теперь дополнились на менее пушистыми плечами, хотя об этом можно было только догадываться по топорщившейся мантии.

Неужели существовала женщина, подпустившая к себе нечто такое? С кем он умудрился ещё разочек изменить своей супруге, точнее, совершить попытку, чтобы появилось ещё несколько атрибутов проклятия?

— Вы обещали мне помочь, — не тратя время на долгие разговоры, промолвил Жодор. — Обещали сделать что-то, чтобы я избавился от этого!

— Я обещал попробовать, — устало отметил Сагрон. — Но то, что это избавит вас от хвоста… К сожалению, нет никаких гарантий.

— Давайте поговорим об этом более детально, — Ольи дёрнулся было к дверям кафедры, но Сагрон успел в самое последнее мгновение встать на его пути. — Что такое? Почему вы не пускаете меня в кабинет?

— Там… — там его дочь целовалась с каким-то непонятным, по крайней мере, для Жодора непонятным мужчиной, и довольно страстно. — Профессор Хелена. Ведь вы не пожелаете при ней обсуждать такие дела?

Жодор кивнул. В конце концов, Хелена была виновата — косвенно и в глазах супруга, — во всём том, что с ним случилось, и мужчина пытался избегать её настолько, насколько мог.

Где-то вдалеке послышались голоса. Кто-то спускался по ступенькам; один голос точно принадлежал доценту Ойтко, а второй…

— Пойдёмте, — Сагрон дёрнул Жодора за рукав и утянул его в соседний кабинет. Студентов там, благо, не было, только Ольи устало оглянулся. — Послушайте, вы и так уже непонятно насколько продлили себе это наказание. Я пытался сварить соответствующее зелье, но пока что не могу сойтись на чём-то едином.

— Придумайте заклинание!

— Да зачем мне это?! — возмутился Сагрон. — Я привык к своему проклятию и прекрасно с ним сосуществую. Стараться ради вас и выворачиваться наизнанку не входит в мои планы.

Жодор обиженно поджал губы.

— Вы много себе позволяете, доцент Сагрон.

— Ваша дочь не дала мне прочесть формулу заклинания, — ответил он. — Я могу судить только по симптоматике. Мне не хватает компонентов, и всё это — довольно скрытое дело. Мне приходится притворяться, словно я ничего не делал, а из моей квартиры откровенно тянет дымом.

— Но помогите мне!

— Как?! — Сагрон попытался подавить отчаянное возмущение. — Вам некуда спешить, Жодор. Если вы дадите мне… Скажем, немного шерсти, то я попытаюсь усовершенствовать то, что получилось, и тогда мы попробуем зелье.

— Сколько времени? — обречённо поинтересовался Жодор. — Я устал от этого. Надо мною издеваются все студенты. Они наступают на мои хвосты! Они дёргают меня за этот хвост! Редко какая женщина смотрит в мою сторону…

— Скажите им за это спасибо.

— Я не могу так! Сколько, Сагрон? Я заплачу вам! Я отдам всё, что смогу… — да, но не всё, что у него есть, как же.

— Полторы двадцатки, — отрубил он. — Может быть, к тому времени я сумею что-нибудь придумать. Если не выйдет, то, уж простите, это была исключительно добровольная исследовательская работа.

В тот момент, когда Котэсса, казалось, сменила гнев на милость, а он сошёлся на том, что не слишком-то и ущемлённым чувствует себя от проклятия, желание помогать Жодору значительно уменьшилось.

— Вы уже промучили меня полторы двадцатки! — возопил Жодор. — Вы изводите меня! Я мог бы обратиться к другому специалисту!

— Но боитесь рассказать миру о том, что эти хвосты — не последствия коварного нападения, а ваше наказание за измену. Да-да, я знаю, — кивнул Сагрон. — Потому, будьте добры, прекратите свой бессмысленный шантаж. У меня совершенно нет на вас времени.

Жодор опять притих. Сейчас он походил на загнанного в угол зверька, потерянного и не знающего, что же ему всё-таки делать с его тяжкой судьбой.

— Я пойду, — наконец-то сказал он. — Спасибо за то, что хотя бы взялись за эту проблему. Никто больше не хочет…

Сагрон в этом даже не сомневался. Он и сам не знал, зачем решился готовить зелье и пытаться разбирать проклятие, формулу которого никто выдавать ему не хотел. Но, однако, в последнее время он думал уже не так о собственных неудобствах, как о проклявшей его девушке.

И нельзя сказать, что ему эти мысли не нравились.

Глава 18

Котэсса открыла книгу, которую дал ей Сагрон — это была уже вторая, первую она преодолела достаточно быстро, — и попыталась вникнуть в смысл представленного текста. Казалось, мысли вот-вот должны были зацепиться за какую-то смысловую конструкцию и броситься поглощать следующие строки, но в тот момент над ухом что-то совершенно невыносимо хлопнуло, и она подскочила на месте.

Сорма налаживала магический приёмник.

— Прекрати! — возмутилась Котэсса. — Ты мешаешь учиться!

— Она не послушается, — ответила с третьей кровати Рейна. — Потому что она не желает тебя прощать.

Рейна в последнее время успокоилась. Она нашла себе, кажется, молодого человека, забыла о Сагроне и признала в Котэссе не только соперницу в борьбе за мужчин, а ещё и хороший источник конспектов и знаний. Но Сорма не сдавалась. Она не говорила с Тэссой с самого начала семестра, да и исправляться, кажется, совершенно не собиралась.

С её приёмника доносились какие-то отвратительные звуки и хрипы. Рейна сама не испытывала особого удовольствия от того, что творилось совсем рядом с нею, но с подругой, даже если не такой близкой, как прежде, спорить не желала. Дружить против Котэссы им вообще было прежде очень удобно.

— Знаешь, — сказала она, обращаясь к девушке, — когда тебя тут не было, она, — это уже относилось к Сорме, — вела себя намного спокойнее. Её светлые мечты о Сагроне ограничивались какими-то ласковыми улыбками и попытками написать ему любовное письмо. А она влюблена в него с самого первого курса!

— Было бы во что влюбляться, — проворчала Котэсса, за что была одарена ещё одним возмущённым, полным негодования заклинанием и уже привычно отбила его в произвольном направлении. За стеною взвыли и громко заматерились — их комната была граничащей с мужской половиной, и, кажется, попало в кого-то из старшекурсников. Сорма взвыла ещё громче, а её приёмник выдал какую-то совершенно невразумительную, дикую ноту, и ребята за стеной решили не рисковать собственным здоровьем и не приходить сюда на разборки.

Котэсса их нежелание вполне понимала. Чужие боевые заклинания и даже проклятия были не так неприятны, как постоянное нытьё её соседки.

В комнате было грязно. Точнее, не так: в Сорминой трети комнаты было грязно.

Рейна прекратила этот гадкий бойкот, вредивший чистоте общежития, уже давно. Ещё когда комендант в первый раз навестила их комнату, она отметила, что Котэсса — единственная, кто следит за порядком, а ведь остальных неплохо было бы и выгнать за столь откровенно плохое поведение.

Сорма не одумалась. Когда Рейна, ворча, выгребала грязь из-под кровати и проклинала почему-то Сагрона на чём свет стоит, та лишь молча наблюдала за нею и всем своим видом показывала, что не одобряет такую пассивную, такую правильную реакцию.

Котэсса, решившая тогда помочь сокурснице, внезапно обрела в её лице неожиданную поддержку. Наверное, ополчение коменданта против Сормы в этом помогало: когда та приходила к ним и вновь повторяла угрозы выселить студентку Шафт из общежития, две её соседки только равнодушно пожимали плечами и соглашались принять новую девочку в комнату, если будет нужно.