Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ) - Володина Жанна - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

Суббота, вечер. Один день назад.

Резко просыпаюсь и сажусь. Сколько я спала? Понять трудно: в комнате горит только лампа на столе-красавце, тоже, конечно, антикварная красавца, окно зашторено. Голова больше не болит, но сердце бьется быстро-быстро, со странными перерывами. Какой ужасный сон! Какой примитивный диалог! Докорректировалась... Снятся "розовые сопли с сахаром", как самокритично называет свои романы Мила. Это все те голубые таблеточки...

- Михаил Аронович! - зову хозяина, кутаясь в плед, которым он меня заботливо накрыл, и заявляю появившемуся в дверях мужчине, морщась от предсказуемости собственной реплики:

- Я не понимаю, зачем мне жить? Я столько лет живу ради него, с ним...

- Вы о Максиме? О муже? - старик осторожно садится на краешек дивана. - Я сказать вам должен... Он приходил. Был настойчив, даже несколько зол, - Михаил Аронович говорит с неохотой, словно вынужден сообщать мне то, что хотел бы скрыть.

- Он приходил? - тяну плед на плечи, хочется спрятаться. Как же иначе? Конечно, искал меня, чтобы уговорить, переубедить, обмануть...

- Да. Приходил. Дважды. Первый раз часа через три, как я вас усып... спать положил. Второй раз час назад.

- Сейчас что? Какой день? Вчерашний? - глупость своего вопроса понимаю не сразу.

- Вы пришли вчера, в пятницу, около четырех часов дня. Сейчас восьмой час вечера, суббота.

- Я спала больше суток? - удивляюсь вяло и начинаю торопливо говорить, схватив соседа за сухую горячую руку:

- Понимаете, я его люблю. С двенадцати лет люблю. А он... Мы столько лет вместе... были... А теперь?

- Это, конечно, не мое дело, милая, но все-таки... Что собственно случилось? - старик заглядывает в мои глаза, пытаясь понять то, что и так понятно.

- Максим мне изменил... изменяет, - облечь в слова произошедшее оказалось непросто, тем более я не знала, какое время надо использовать к этому глаголу, прошедшее или настоящее? И что страшнее: это было или это есть сейчас? И главное, что теперь будет?

- Вы можете мне все рассказать, я же врач. Варя, это важно - суметь зафиксировать во внешней речи внутренние мысли. Это первый шаг к пониманию.

- К пониманию чего? - спрашиваю, скрипя зубами, до боли сведя челюсти. Чем настойчивее говорит Михаил Аронович, тем сильнее меня раздражает то, что он говорит. - Я не хочу ничего понимать. Ни-че-го! Вы знаете, как это? Не хотеть ничего, потому что раздавлен? Потому что больше всего на свете хочешь исчезнуть. Раствориться. Не быть. Не существовать.

- Вы не представляете, насколько хорошо я вас понимаю, девочка моя, - старик смотрит не на меня, а на фотографии моей бабушки. - Потеря уверенности в том, что вас любят, это очень страшно. Но гораздо страшнее разочарование в человеке, которого любишь. Я сумел этого избежать. Кто сказал, что ваша любовь должна быть взаимной? Да, так хочется. Но так получается не всегда. Послушайте меня, я старше вас на пятьдесят один год. Я мог бы быть вашим дедом, - голос старого врача дрогнул, он замолчал ненадолго.

Я беспомощно вздохнула, ощутив глубину и силу его страданий. Да, я догадывалась, что Михаил Аронович не просто друг детства, юности и всей жизни моей бабушки. Вернее, понимала, что для Елизаветы Васильевны Дымовой он просто друг, а вот для него... Какая все-таки сложная и непонятная штука - жизнь...

- Что вы хотите мне сказать? - нервно стискиваю края пледа, до боли сжав кулаки. - Что так бывает? Что надо искать компромисс? Что еще не все потеряно? Мне не нужны лекции о прощении и понимании.

- Лекции? - обиженно спрашивает старик. - Когда это я читал вам лекции? Просто советы друга, врача, психотерапевта...

- Какой ваш совет вернет все, как было?! - я кричу шепотом, именно кричу. - Он был моей жизнью. Простить я не смогу. Смысл притворяться, если не вытравить из памяти ее, их взгляды, поцелуи? Что вы скажете в утешение? Нельзя жить жизнью другого человека? Ошибочно растворяться в нем без остатка? Бессмысленно требовать любви такой же силы, что твоя? Мне не шестнадцать, я взрослая женщина. Умом я все понимаю. И сейчас скажу глупость, но это моя правда: я жить без него не могу и не хочу, но и глотать его правду не собираюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сказала это и поняла: так оно и есть.

- Человек сам кузнец своего несчастья, - устало шутит Михаил Аронович. - Никто не сделает вам больнее, чем вы можете сделать себе. Это ваше решение, не его. Вы его даже не выслушали.

Нет! Меня аж затрясло от злости, гнева и бессилия. Я увижу его, его глаза, почувствую его запах, силу рук на своем теле - и у меня будет не просто истерика, а удар. Этими глазами он смотрел на нее с любовью, этими руками он ее обнимал, этими губами...

Он не сможет меня убедить, уговорить, разуверить. Но сама эта встреча сейчас невозможна, на нее нет никаких сил.

- Можно было бы просто попытаться во всем разобраться, а для этого взрослые люди разговаривают, - старик настойчив и опять внешне спокоен.

- Я не знаю, что мне теперь со своей жизнью делать. Мне бы с самой собой поговорить, а не с ним. Я себя не слышу и не воспринимаю. Знаете, мы с Сашкой и Леркой недавно никак не могли убедить Милу, что ее героиня-дура совершенно зря решила свести счеты с жизнью из-за мужа-изменника. Я так вообще хохотала над сюжетом. А теперь чем я отличаюсь от этой героини?

- Вы говорите о смерти или иронизируете? - спрашивает Михаил Аронович, вдруг став каким-то чужим, посторонним, как настоящий врач, разговаривающий с пациентом.

Смерть. Мысль о ней, как назойливая муха, возвращалась ко мне снова и снова. Вру. Не то чтобы я решила покончить с собой, но картины отчаяния, заполнившие мое сознание и топившие меня не просто в разочаровании - в горе, возникали в воображении яркими и четкими сценами. Вот меня не стало. Вот Максим в шоке, топит горе в алкоголе и ночует на кладбище у моей могилы, на коленях моля о прощении. А поздно! Теперь живи с этим, если сможешь...

Вспоминаю, как влюбленная в баскетболиста Кирилла Ермака Мышильда ночью приехала ко мне на такси и отчаянно рыдала в подушку, лежа на нашей с Максимом кровати. Муж был сослан в гостиную на диван, а мы с сестрой до утра рефлексировали: Мышильда строила злобные планы мести Ермаку за его неожиданную помолвку, а я строила из себя опытную женщину, пожившую и много понимающую.

- Отравлюсь, - глядя в наш зеркальный потолок, говорила сестра. - Между прочим, меня, как невинную девушку, будут хоронить в свадебном платье. Вот лежу я, такая прекрасная, обманутая, целомудренная, в красивом гробу, а он над ним плачет. А поздно, все, нет меня!

Я в этот момент тоже смотрела в потолок и еле-еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться и не обидеть:

- Какая ты все-таки молодая и дурная, - ласково говорила я, гладя ее жидкие белокурые волосики. - Разве можно шутить такими вещами, как смерть? А мы? Что мы будем делать без тебя? Наш отец, твоя мать, друзья? Заберешь у себя свою жизнь - и навсегда изменишь нашу.

Что ж, жизнь дала мне прекрасную возможность побывать в шкуре обманутой женщины. И с историей Мышильды не сравнить: "изменник" Ермак и не подозревал о чувствах своей фанатки Дымовой Марии Михайловны, более того, думаю даже не помнил ее в лицо.

- В принципе, в мысли о самоубийстве что-то есть. Она вполне может быть продуктивной, - неожиданно оживляется старик. - А давайте-ка рассмотрим и этот вариант.

- Вариант? - смотрю на мгновенно преобразившегося старика с удивлением. Что его так вдохновило? Моя смерть? Странное профессиональное рвение.

- Предлагаю вам все тщательно продумать, Варвара Михайловна, - Михаил Аронович бодро продолжил:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Для начала советую оставить текст собственного некролога. При вашем щепетильном отношении к слову, к тексту, думаю, вам небезразлично, что могут опубликовать после вашей смерти.

- Да... Хотелось бы что-то строгое, неэмоциональное, без подробностей моей личной жизни, - хрипло говорю я, от неожиданности потеряв голос. И только сейчас понимаю, что совсем не хочу выносить сор из избы, не хочу, чтобы о причине моей смерти узнали все. Это сломает ему жизнь. Вот странно: он мою сломал, а я его не хочу. Может, именно этим проверяется искренность чувств.