Цена первой ночи (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 14

Девушка на стойке подозрительно прищурилась на меня, но я нашла в себе силы улыбнуться и сказать:

— Я забыла в номере… очки!

Она кивнула, срисовывая взглядом на всякий случай мои особые приметы, и я пошла к лифту. Сердце вдруг ожило, забарабанило в рёбра так, что я чуть не задохнулась. Блин, блин, блин! Пожалуйста! Я не хочу, чтобы мелкая умерла! Не хочу…

Перед дверью в номер Игоря я снова тормознула. Стрёмно-то как… Страшно… Нет, Люба, страшно будет сидеть у кровати Аришки, смотреть, как она синеет, и знать, что уже больше ничего сделать невозможно. Так что вперёд и снова с песнями!

Я решительно постучала в дверь, прислушалась. Снова постучала. Нет, так я буду ломиться до утра… Достала телефон и набрала Игоря в ватсапе. Гудки… Гудки… Гудки… Сбросив звонок, опять набрала упрямо. Я буду драться до самого конца. Нельзя отступать!

— Кто это, бл… — раздался сонный голос в наушнике, и я вдруг растеряла все слова, только пискнула жалобно:

— Это Люба. Откройте, пожалуйста.

За дверью послышались тяжёлые шаги, щёлкнул замок, и передо мной появился Игорь — как был, голышом, с растрёпанными волосами, с недовольной миной на лице:

— Ты что, забыла что-то?

— Пожалуйста, помогите мне!

Это всё, что я смогла выговорить. На большее меня не хватило: разревелась прямо под дверью, сгорая от стыда, от жалости к Аришке, от собственной глупости. Сквозь слёзы почувствовала, как Игорь втаскивает меня в номер и сажает на диван, но всё никак не могла собраться и прекратить рыдать. Как будто напряжение последних недель, последних дней вырвалось наружу и не собиралось покидать меня без боя. А я не хотела бороться. Я хотела на ручки…

— Ну, ну, что за истерика? — услышала недовольный голос Игоря и только замотала головой, протестуя. Я не истеричка, мне просто так плохо, что край!

— Держи-ка.

В мои губы ткнулось что-то холодное и круглое, я машинально открыла рот и получила порцию алкоголя, которую так же машинально проглотила, закашлявшись от жжения в гортани. Но глоток помог — я очнулась и даже смогла говорить:

— Ч-что эт-то?

— Коньяк, — невозмутимо ответил Игорь, стоя надо мной античной статуей.

— Я же не пью почти! — икая и всхлипывая, протянула неизвестно зачем.

— А что тут пить? Лекарственная доза. Давай ещё глоток.

Я отпила совсем чуть-чуть из маленькой бутылочки и поморщилась. Гадость, конечно, но зато в чувство привела. Подняв взгляд на Игоря, я сжала «мерзавчик» в пальцах и сползла на пол, на колени:

— Пожалуйста… Помогите мне! Умоляю!

— Так, тихо, тихо! — он наклонился, подняв меня, и велел голосом, не терпящим возражений: — Рассказывай, что случилось, только без соплей и истерик.

— Деньги… — всхлипнула я, чувствуя, как отступившее было отчаянье возвращается. — Она забрала деньги!

— Кто она? Эта кукла, что была с тобой?

— Да. Она мне их не отдала… Она вообще пригрозила, что заявит в полицию…

Слёзы ринулись из глаз снова, и Игорь встряхнул меня, прикрикнув:

— А ну, не реветь! Сказал же!

Кивнув, я проглотила рыдания, дыша через рот. Спокойно, спокойно… Нельзя злить его!

— Значит, эта белобрысая тебя кинула? Ну, а я-то тут при чём?

— Мне нужны эти пять тысяч, — прерывающимся голосом сказала я. — Без них она умрёт…

— Так. Объясни чётко и ясно: кто умрёт, почему, вообще, что ты от меня хочешь?

Вдох-выдох. Ещё один. Чётко и ясно я ответила:

— Моя племянница ждёт операцию в Германии. Без операции она умрёт. Ей всего два годика… А в России такие операции не делают до пяти лет… Она уже… У неё уже…

Представив Аришку и её шрамик на груди от предыдущей операции, я всё-таки расплакалась и сквозь слёзы и сопли прорыдала:

— Я сделаю всё, что вы захотите, только спасите её! Пожа-а-алуйста!

Кажется, я опять перестала соображать и ревела в голос, и пыталась снова упасть на колени, но Игорь не позволил. В меня влили ещё порцию алкоголя, уже не коньяка, а какого-то ядрёного виски, уложили на кровать и обняли. Голос мужчины говорил, говорил, ругал меня, подбадривал, но главное — успокаивал.

— Тише ты, тише! Перебудишь всех в отеле! Ложись, давай спать, утро вечера мудренее. Всё решим утром, договорились? Да понял я, понял, всё, что захочу… Не реви. Переставай реветь! Всё, тихо… Эй, у меня, между прочим, завтра совет директоров с утра, как я буду выглядеть невыспавшийся?..

Совет директоров неожиданно убедил меня. Да, спать… Утром, всё утром. Меня обняли, уложили головой на плечо, прижали спиной к груди, крепко и безапелляционно. И я расслабилась, растеклась лужицей по постели рядом с, по сути, совершенно незнакомым мужчиной. И да, я уснула, сама не знаю как.

Утро пришло совершенно неожиданно и началось для меня с аромата крепкого свежезаваренного кофе. Какой кофе, откуда? Я пью чай с тех пор, как мать вынесла в скупку кофемашину. А потом я услышала разговор. Говорил мужчина, явно по телефону.

— …Да, приеду позже… Нет, к десяти точно… Личные дела у меня, личные, понимаешь?.. А раз понимаешь, то всё. Скоро буду.

Меня ласково и игриво ущипнули за щёку:

— Любовь свет Батьковна! Пора вставать, в школу опоздаешь!

Глаза открылись сами собой, и я села, как распрямившаяся пружинка:

— Ой!

— Чего ойкаешь? Ты меня ночью напугала, кстати. Вставай, нам принесли кофе с круассанами. А за завтраком поболтаем о насущных проблемах.

Игорь протянул мне руку, помог подняться с кровати и широким жестом указал на сервировочный столик, покрытый белоснежной салфеткой, с чашечками, кофейником, тарелочками, на которых лежали свежие французские рогалики.

— Садись и рассказывай подробно, что случилось.

— Мне так стыдно, — вздохнула я, устраиваясь на диване. — Я клиническая дура, и жизнь ничему меня не научила.

— Со всеми случается, — усмехнулся Игорь. — Давай детали своей глупости.

За кофе я рассказала всю историю. Начиная с появления в моей жизни Аришки, с её порока сердца, с операции, которую провели в полтора месяца, и которая позволила мелкой прожить до сегодняшнего дня. И заканчивая невозможностью найти недостающую сумму для Асклепиоса, встречей с Заей и её «помощью». Пока я говорила, Игорь хмуро пил кофе и молчал. Я даже подумала, что он не слушает, занятый своими мыслями. Но, когда рассказ закончился, мужчина поднял на меня взгляд и сказал:

— Сейчас поедем в больницу. Я проверю твои слова. Извини, но я прежде всего бизнесмен и склонен не доверять никому.

— Я понимаю, — пробормотала, кивнув. — И это правильно. Я вот доверяла, а получилось… что получилось.

Когда мы спустились в холл гостиницы, к Игорю быстрым шагом подошёл невысокий худощавый мужчина с рыжеватыми усами и коротко стриженой головой, круглой, как шар:

— Сергеич, опоздаешь на совет директоров.

— Андреич, надо в одно место слетать по-быстрому.

— Надо так надо, — покладисто ответил мужчина и ловким жестом нахлобучил на голову форменную фуражку. Шофёр. Интересно, насколько Игорь важная шишка, чтобы ездить на машине с шофёром?

На улице было пасмурно, и накрапывал мелкий дождик, вполне обычный в Питере даже летом. На паркинге осталось совсем мало машин, и Андреич поспешил к импозантному чёрному джипу. Перед нами предусмотрительно распахнули дверцу, Игорь пропустил меня в салон, сел рядом. Ну как рядом — на банкетке сзади спокойно могли бы разместиться человек пять. Худых. Толстых четверо. Поэтому мы не сговариваясь уселись подальше друг от друга.

— Куда ехать? — осведомился шофёр, заводя мотор. Игорь не глядя махнул на меня, копаясь в папке с документами. Я очнулась:

— В первую детскую, пожалуйста.

— Это у нас где такое? — наморщил лоб Андреич, активировав навигатор. — Сейчас найдём, уно моменто.

В машине мы не разговаривали. Шофёр почти сразу включил музыку — что-то классическое, чего я раньше не слышала. Игорь уткнулся носом в планшет, вдумчиво тыкая в экран пальцем, читая, а потом, видимо, отвечая на мэйлы. Я чувствовала себя кусочком мёрзлого говна. Хотелось закрыть глаза и умереть. Такое состояние случалось нечасто и ненадолго, но в подобные моменты я себя дико ненавидела. Приходилось признаваться себе, что я ничего не контролирую, от меня ничего не зависит, всё во власти внешних сил: бога, космоса, рептилоидов… А я так, маленький винтик в системе, можно подтянуть, а можно и оставить болтаться, на работе всего механизма это не скажется.