Истинная пара: третьим будешь? (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 5

— Раздвинь ножки, дорогая жена!

Дорогая жена удивлённо подняла брови, но выполнила странную просьбу. Ромео, всё ещё улыбаясь, потянул носом:

— М-м-м, пахнет вкусно! Сексом пахнет!

— Ты уверен? — язвительно спросила я. — Правильнее будет сказать — как раз сексом тут и не пахнет!

— Ничего, — с лёгкой гримасой ответил он. — Мне хватит.

Он повозил бывшей простынёй у меня между ног, вызывая странное ощущение незаконченности чего-то важного. Дрожь возбуждения, если проще сказать. Но больше ничего не сделал, только поднялся и принялся разглядывать своеобразный флаг, растянув его руками ближе к свету.

— А что, по-моему, прокатит! — удовлетворённый голос Ромео вызвал во мне чуть ли не отвращение.

— Аферист, — бросила я, вставая с дивана и перемещаясь на кровать. Усталость давала о себе знать — с шести утра на ногах всё-таки.

— Ты, главное, не проболтайся никому, — хмыкнул Ромео. — Остальное — мои проблемы.

Ох, как мне захотелось пошалить! Сбить спесь с этого красавчика с кошачьими повадками. Просто так, из чисто ведьмачьей вредности! Завернувшись в одеяло, я протянула задумчиво:

— Ой, даже не зна-а-ю… Держать язык за зубами так трудно! Я ведь женщина…

Хортов аж побелел. Скомкал флаг простыни вмиг задрожавшими руками и глянул на меня с нескрываемой ненавистью:

— Ты что?! Не вздумай растрепать, отец меня прикопает!

Откинувшись на подушку, я улыбнулась и похлопала ресничками:

— Мотивации мало. Мне нужно что-то очень мотивирующее…

Ромео закатил глаза и процедил сквозь зубы:

— Чего ты хочешь, чудовище?

— Но-но! Мы же в машине договорились, вроде бы!

Насладившись сполна выражением тихого бешенства на его лице, я продолжила:

— Да не стони ты так громко! Мне нужна сущая мелочь. С этого момента ты будешь называть меня Юленькой.

Он посмотрел на меня так, словно уже прикидывал, в какую психбольницу запереть. Потом неуверенно уточнил:

— На людях, что ли?

— На людях, ага, а наедине — Юленькой-лапуленькой, — самым беспечным тоном ответила я. — Больше никаких рыжих, дорогуш, женушек и прочих ласковых кличек. Только мною разрешённые.

Ромео бросил скомканную тряпку на стол и несколько секунд прожигал меня взглядом, в котором было так мало нежности. Потом с большой неохотой сказал:

— Хорошо. Но если вдруг я от кого-нибудь услышу…

— Ой, всё! — отмахнулась я, перебив его. — Слово ведьмы нерушимо!

И похлопала ладонью по кровати рядом:

— Спать пора. И смотри: Юленька! Иначе первым узнает о настоящем происхождении девственной крови твой папа.

Глава 3. Какая ведьма без кота

Я стояла между вековыми соснами на узенькой дорожке, вымощенной серой и красной плиткой, и смотрела на дом. Меня сгрузили у ворот, Ромео открыл их пультом, покидал мои сумки во двор и умчался обратно, бросив на лету:

— Буду вечером, чувствуй себя как дома.

Угу. Прекрасно. Великолепно. Как дома? У меня дома, извиняюсь, нет таких прекрасных газонов, по которым страшно ходить. У меня дома собаки носятся повсюду и встречают гостей первыми, ластятся под руку и выпрашивают вкусняшку… А тут, похоже, только белки чувствуют себя отлично. Вон, скачут по веткам. Ни собак, ни кошек не видно. Одна лишь дорожка и клумбы, разбросанные по газонам под длинными голыми стволами. Не зря посёлок называется «Корабельные сосны».

Я оглянулась, оценивая размер своего багажа. Три большие сумки и чемодан на колёсиках. Не допру я всё до дома, без вариантов. Хотя мы в охраняемом посёлке, за воротами личного участка… Не украдут, надеюсь. Может, в доме смогу найти кого-нибудь, кто поможет мне перетащить вещи.

Медленно, не спеша, я двинулась по дорожке. Запах соснового бора пьянил после загазованного города, кружил голову, и мне пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Как хорошо! Лепота, как в том фильме! Приятная тень от сосновых крон, прячущихся в вышине над головой, тишина, как в настоящем лесу, только откуда-то издалека доносятся детские голоса… Может, с соседнего участка? Слишком далеко, не пятьдесят же гектаров принадлежат Хортовым… Всё равно здесь просто рай! Нет, не зря я настояла о переезде за город.

Почти неделю после свадьбы мы провели в Москве, где у Ромео была своя квартира. В хорошем, престижном районе (это я пошарилась по сайтам недвижимости), классная квартирка, к слову, но бесконечный поток машин за окном, бесконечная светореклама по ночам, фонари, шум, гам… В общем, не вынесла душа поэта. Даже не душа, а тело: я перестала спать. Проживи восемнадцать лет на тихом участке практически в лесу, на задворках Муходвинска, и переедь в Москву… Бессонница была жестокой. Мне мешало всё на свете. Даже храпящий на диване Хортов. А ведь он спал в зале, а я на кровати в спальне. С первой брачной ночи мы не общались в интимном плане, причём, голова болела не у меня. Ромео даже не делал попыток к сближению. Не то чтобы меня это огорчало или волновало, но с практической стороны дело выглядело странно.

Я знала, что его брат Валера живёт с родителями в охраняемом посёлке под Москвой, и начала осторожно расспрашивать Ромео, как там да что. Оказалось, что дом огромный, немногим больше нашего, но комната моего благоверного всё ещё пустует. Вложить в его голову идею переехать обратно к родителям не было даже челленджем — ведьмы умеют убеждать. Плюс пару раз я упала в обморок у него на глазах, напугав Ромео до полусмерти, и вопрос был решён. А потом позвонила мама. Наш с ней разговор был коротким, но эпичным.

«Дочь, обязательно нужно подобраться поближе к семейству Хортовых. Фотинья видела дурные сны».

«Тётя Фотинья всегда видит сны, но исполняются они через раз!»

«Она видела очень дурные сны. Ты же умничка, понимаешь слово надо!»

Я понимала. Мама никогда не заставила бы меня делать что-то серьёзное, как, например, шпионить за оборотнями, если бы на то не было веской причины. А поскольку задача подобраться ближе к свёкру совпадала с моим желанием жить за городом, провернуть весь шахер-махер не составило ни малейшего труда.

— Эй, красотка!

Я оглянулась на голос, здраво рассудив, что раз уж я здесь в гордом одиночестве, то и красоткой могут звать только меня. Не совсем уж уродина, ладно.

Приближаясь к дому, я не заметила полулежавшего под раскидистыми кустами — с такого расстояния мне показалось, что это смородина — полуголого парня в ковбойской шляпе. На нём был синий форменный комбинезон на широких бретелях, подвязанный на поясе белой футболкой. Одна из бретелей спустилась с плеча, так что вид у мальчика был вполне себе порнушный — неслабые мышцы, татуировки на предплечьях и груди, белозубая улыбка. В общем, «хозяйка, я подстриг ваш газон, а теперь я вас поимею во все дырки». Пошлота, но полюбоваться было на что. Хотя, справедливости ради должна отметить, что у моего мужа фигура всё же получше и мышцы поэлегантнее…

Парень отставил в сторону банку пива, поднялся и подошёл поближе. Кивнул:

— Привет! Новая горничная?

С чего это он взял? У меня что, совсем не аристократическая внешность? Или его сбил с толку мой наряд — рваные джинсики и линялая маечка по последней моде? А может, рыжие волосы с веснушками сразу показывают во мне простолюдинку? Хам, вообще. Я, между прочим, веду род от одной из самых уважаемых ведьм на самом первом Великом Шабаше, и фамилия моя… Фамилия моя слишком известная в определённых кругах, чтобы её называть! Бэйджик, что ли, себе забацать, чтобы знали, с кем разговаривают…

— Сам-то ты кто? — небрежно спросила я, постаравшись напустить в голос и во взгляд побольше вселенского холода. Ибо нефиг.

— Садовник я, Кирилл меня зовут! — охотно представился красавчик. — На собеседование пришла?

— Что-то в этом роде, — пробормотала я. Кстати. Садовник в середине дня валяется под кустом и потягивает пивко в холодке? Интересное в этом доме понятие о рабочей дисциплине. Наши работники даже подумать бы никогда не посмели, чтобы разлечься до вечера. Но мы, в принципе, над ними не колдовали, явно свою сущность не показывали, а обращённой прислуги у нас не было. А этот обращённый. Я оглядела парня со всех сторон и нашла следы от укуса на запястье, замаскированные под татушку. Неужто сама хозяйка покусала? Отчего-то это предположение развеселило меня. Мадам Хортову я пока ещё не видела, а было бы занятно представить её в объятиях садовника-стриптизёра.