Серая мышь на тропе войны (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 36

Я уставилась в пол. А что ответить? Пока нечего. Да и так все ясно, разве нет?

— Может быть, ты забыла условия нашего брачного договора?! Там написано черным по белому: не лезть в мою личную жизнь! А я никогда не скрывал, что у меня есть женщина!

— Что же вы на ней не женились? — тихо спросила я. Вадим снова рявкнул:

— Не твое дело!

— Мое.

Я посмотрела ему в глаза — серые, но уже не теплые, не ласковые, а холодные, как арктические льды. Страшно-то как… А все равно сказала упрямо:

— Я ваша жена, и все ваши дела прямо или косвенно меня касаются.

Выражение глаз напротив стало удивленным. Он выдохнул сквозь зубы и процедил:

— Ишь… А ты не так проста, как хотела себя преподнести! Наивная маленькая девочка, которая приехала в большой город и так быстро научилась быть стервой!

— Чего это я стерва… — растерянно пробормотала, наморщив лоб. — Я еще живая…

— Короче, Васса! Чего ты хочешь? — резко оборвал меня Вадим. — Слона на ферму? Больше денег? Чего? Я же правильно понял, это своеобразный шантаж?

— Неправильно, — я мотнула головой. — Она опасная женщина, я хотела вас предупредить об этом. И вообще… Не нужны мне ваши деньги! Мне нужны… вы.

Он поморщился:

— Перестань, мы же договаривались. Ты симпатичная девочка, но шантажом ты меня не получишь!

— Да какой к лешему шантаж?! — зло бросила я. — Вы что, совсем ничего не понимаете? Я люблю вас, а вы…

И даже рот прикрыла рукой, осознав, что сделала. Я первой призналась ему в любви… Ну вот как так можно, Васса? Дура я, дура…

Отвернувшись, зажмурилась и стиснула зубы. Семеновичская порода снова рвалась на свободу. Даже кулаки сжала, так захотелось кого-то стукнуть: или его, или себя… А потом разжала, потрясла тихонечко. Не надо так, не надо… Ну призналась, ну Бог с ним. Что же теперь будет?

— Дорогая моя, это все издержки твоего юного возраста, — странным тоном произнес Вадим. — Прекрати следить за мной и за Галиной. Все это тебя не касается. Выполняй условия договора, и все будет хорошо.

— Значит, вам все равно, что она спит с другими мужчинами? — обернулась я. — Все равно, что обманывает вас? Или, может быть, вы об этом знали и не были против?

Он прикрыл глаза веками, потер лоб, потом сказал устало:

— Не знал. Не выставляй меня старым развратником.

— Тогда… Вы же перестанете с ней встречаться? — весь мой запал куда-то пропал, мне стало даже стыдно, что я могла подозревать Вадима в таких вещах. Я глянула робко, шагнула к нему, тронула за рукав халата:

— Скажите, что перестанете… Иначе я не успокоюсь.

— А что ты будешь делать, а? — вдруг снова рявкнул Вадим. — Будешь лезть ко мне в постель, как все эти дуры? Я думал, что от тебя такой подлянки ожидать не стоит! Думал, ты умная и разумная девочка, что ты понимаешь, блин, все!

— Я понимаю…

Злой. Как сказала Лариса, харизматичный. Такой… Настоящий мужчина! И он мой муж по закону… Каким бы ни был брачный контракт.

— А раз понимаешь, уймись. Уймись, наконец, занимайся своими делами, а в мои не суйся, ясно?

Я даже кивнуть забыла, просто смотрела ему в глаза. Он сейчас был красивым, холодным, яростным, как внезапно ожившая статуя. Ну и пусть. Пусть так. Зато я вызвала у него хоть какие-то чувства. Вон в математике все просто: подставил плюс или минус и получил результат, какой хотел. Пока что между нами минус, но я обязательно превращу его в плюс. Даже если придется немного подождать…

Когда Вадим ушел, я выключила свет и забралась в кровать. Села и долго сидела, слушая льющуюся в его ванной воду. Представляла мужа под тугими струями душа, руки, тискающие мочалку, ладони, трущие безволосую грудь, и низ живота предательски ныл, сжимаясь, как при месячных. Боженька, как же теперь спать? Мне будет сниться целую ночь всякое непотребство! И плакать хочется… И заесть всю эту маету чем-нибудь вкусненьким…

Я встала осторожно, чтобы не наделать шума, оделась попроще, спустилась по лестнице. Вадим все еще мылся, когда я, прихватив из кухни баночку меда, выскользнула из дома и побежала к своей избушке. Когда в детстве мне было плохо, грустно, или я болела, мама давала мне перед сном чашечку варенца с медом. Молоко топленое я сделала сама, а потом добавила в него обычных сливок и потомила полдня. Добавлю меда, а потом залезу на печь, завернусь в одеялко и там выпью… А потом усну, и приснятся мне сладкие добрые сны.

Глава 18. Когда на сердце мука

22 ноября

Стук в окошко был назойливым и громким. Он и разбудил меня. Я подхватилась, словно меня растолкали, и выглянула из-за печной трубы. Ох, окно бы помыть надо! Ничего не видать. Придется слезать и открывать. Кто же такой вежливый у нас?

Разложив одеяло и поставив чашку из-под варенца на стол, я открыла дверь. Снаружи было мокро и пасмурно. Дождь. А еще снаружи стоял Леня, и плечи его, волосы тоже были мокрыми.

— Привет, — улыбнулся он. — Ты что, здесь спала?

— Допустим, — буркнула я. — И?

— И ничего, — он улыбнулся еще шире. — Тебя Вадим Петрович ищет, прямо весь обыскался.

— Пусть. Все?

Он согнал улыбку с лица и поднял руку. Я отшатнулась почти инстинктивно, но Леня коснулся пальцами моей щеки — быстро, неуловимо, легко, а потом сказал:

— У тебя неважный вид. Круги под глазами. Тебе надо отдохнуть…

Даже непонятно, что я чувствую. Зачем он мне это говорит?

— Вот еще. Глупости какие!

— Правда, малыш, попробуй сегодня просто отдохнуть и выспаться. Пообещай мне.

Раздражение. Вот что я почувствовала. Блин, ну не лезь ты в мою жизнь, хоть ты, Леня, не лезь…

— Обещаю, — ответила я, чтобы отвязаться, но он не отвязался, настойчиво заглянул в глаза:

— Точно обещаешь? Я проверю!

— Тоже мне, проверяльщик нашелся. Иди уже!

Постеснялась добавить «нафиг», все же он обо мне беспокоится. Зачем и почему

— непонятно, но приятно. Беспокоился бы так Вадим…

Кстати, о Вадиме.

Я окликнула удалявшегося Леню:

— Не говори ему, что я здесь!

В полуобороте парень кивнул и махнул мне рукой.

Я дождалась, пока серебристая машина не блеснула боками в воротах, и только потом вышла из домика. Дождь усилился, и я сбегала посмотреть на курятник— не залило ли курочек и Спагетти. Но там все было в порядке, живность спряталась внутри, не желая выходить в мокрую траву. Значит, дождь на весь день зарядил. Покормив всех, кто был голоден, я пошла в дом.

Антонина готовила обед. Настя перестилала простыни и собирала белье для стирки. Лариса занималась счетами, беспрерывно щелкая клавишами калькулятора. Я послонялась между женщинами, не зная, что делать. Антон Антонович сегодня не придет, у него зубной, а математичка уехала на неделю в какие-то теплые страны. Дочитывать книгу не хотелось, работать под дождем над стеной сарая — тоже. Посмотреть какое-нибудь кино?

Я спустилась в кинозал Вадима. Система там была простой, он научил меня еще в первые дни пользоваться пультом и выбирать фильмы. На большом экране можно было смотреть телевизионные каналы, кабельное или ставить диски. Я уже давно хотела увидеть «Аватар» и узнать, почему в рекламе странный синий человек со звериным носом.

Фильм оказался очень интересным. Мне сразу понравился главный герой — бывший солдат без ног, которого совсем не хотелось жалеть. А потом начались приключения на другой планете… Тятя сказал бы, что это выдумки, и велел бы читать Библию, чтобы не начала слишком много мечтать, но я решила, что почитаю потом, в качестве епитимьи, а пока… Под сок и соленые орешки я смотрела про синих инопланетян и восхищалась фантазией человека, создавшего этот шедевр.

А потом ко мне заглянула Лариса:

— Васса Ульяновна, к вам приехали.

Сначала я удивилась такой вежливости, а потом увидела за ее плечом Леру.

Кузина отстранила управляющую и вошла в кинозал, уверенно стуча длинными каблуками:

— Укты! Как тут у тебя классно! Привет, сестричка! Давно не виделись.