Тени за холмами (СИ) - Крейн Антонина - Страница 5

Полынь тоже был выше условностей: шлёпал по темной жиже без всяких сомнений, бодро протискиваясь сквозь пахучие заросли. Теплая мантия пыталась вразумить Ловчего: цеплялась за ветки, угрожающе трещала, лопала ниточками терпения. Но куда там!

Мне же, слегка отставшей, пришлось несладко. Кажется, некоторые вылитые здесь зелья были оживляющими… Ибо плющи вдруг проявили зачатки разума и принялись хлестать меня в отместку за нарушение их покоя.

Вот так всегда! По голове получает не тот, кто виноват, а тот, кто медленнее бегает.

Когда я с боем прорвалась сквозь последний клубок тесно сплетенных веток, Полынь уже нетерпеливо приплясывал у задней двери в Ратушу и жадно вглядывался в лица выходивших служащих. Они были спокойны, но слегка бледны.

Ратушные работники — лицо Шолоха. Они вымуштрованы похлеще военных, поэтому в случае чрезвычайного происшествия не носятся с дикими воплями «всё пропало», усугубляя этим ситуацию, а действуют по протоколу. Молодцы.

Хотя, возможно, им просто не хватает фантазии на самодеятельность. Как говорит Кадия, послушание — последнее прибежище зануд.

Вдруг перед нами — прямо из воздуха — снова появился Ходящий.

— Я сказал: прочь, — тихо пророкотал железнолицый, — Или вы соскучились по камере, господин Внемлющий?

Полынь закатил глаза. Потом сложил руки на груди и угрюмо потопал обратно на Ратушную площадь.

— Счёт в кафе не оплатили, — объяснил он теневику.

Ходящий проводил нас до веранды, дождался, пока мы дадим денег официантке, и потом долго буравил нас взглядом, убеждаясь, что мы покинули зону теракта. Полынь шёл, поминутно оглядываясь то на колокол, то на снесённую макушку Ратуши.

— Во дают, — я хмыкнула, присаживаясь на скамью на набережной и сквозь хаотичные ряды лип наблюдая за продолжением действа. — Вместо того, чтобы ловить террориста, следят за тобой.

— Расслабились. Планируют Посмотреть в прошлое, вот и не торопятся, — рассеянно сказал Полынь, тщательно переносивший в свой блокнот слова таинственного Вира. Даже почерк сымитовал.

Меж тем, место происшествия уже заполнили детективы-Смотрящие и стражники-чрезвычайники. Они огородили останки колокола магическим контуром, но оставались снаружи, потому что Ходящие никого не пускали к падшему Бенджи.

Прикатила карета департамента Шептунов — покрытая мхом от колес и до крыши. Четверо травников выпрыгнули из неё и поскакали к дубам на площади.

Бедные деревья пережили настоящий шок: падавшие камни и осколки мелких колоколов сломали ветви, некоторые застряли в густых кронах. Шептуны поглаживали шершавые стволы, исцеляя дубы. Один из магов наколдовал мерцающий поток энергии, который укутал деревья так же, как укутывают пледом пострадавших людей. А роль психологов сыграла парочка крустов. То есть лешаков.

За это нововведение спасибо главе Лесного Ведомства — госпоже Марцеле из Дома Парящих. Она уже сорок лет у власти, и все сходятся на том, что Марцела лучшая: у неё дар договариваться со Смаховым лесом.

Так, обычно крусты «работают» только с волшебными деревьями ошши, но Марцела убедила лешаков, что в экстренных ситуациях надо найти у себя точку сострадания — не то она найдёт болевую у них. Крусты, пораскинув трухлявыми мозгами, согласились. Правда, после каждой помощи Ведомству они выкатывают нехилый счет. Берут жуками-короедами. То ли из соображений мести, то ли из гурманства — не знаю!

— Думаешь, это звонарь устроил взрыв? — предположила я. — Труп-то к нам не прилетел. Ни кусочка.

Полынь промолчал, и я стала фантазировать, болтая ногами:

— Например, он мог отыграть всю партию, а последнее «до» подвесил на инерционный поток Ллира. И сбежал, пока колокол пел. А на прощанье развернул взрывательную формулу… М-м?

— Наверное.

— Ты поэтому хотел попасть в Ратушу — найти его? Или надеялся угадать его в выходивших? — я продолжала выдвигать гипотезы. Полынь глядел на площадь.

Наконец, я решила подколоть куратора:

— Что, думаешь, Ходящие без тебя не разберутся?

— Разберутся, — поморщился он.

Потому что дело, конечно, было не в Ходящих.

И даже не в государственной безопасности: чай, не в захудалой Рамбле живём, а в Лесном королевстве. Мы, конечно, молодая страна, зато волшебная. Наши маги быстро раскатают врагов — спасибо энергетическому фону.

И ничего, что дворец стоит на некрополе. И подумаешь, что дважды в месяц нас всех загоняют по домам призрачные бокки-с-фонарями. И, конечно, совсем неважно, что каждый двадцатый шолоховец тонет в болоте, каждый десятый — теряется в кодовском Лесу, каждый пятый хоть раз в жизни подвергся унижениям от ундин, а каждого третьего крусты исцарапали так сильно, что пришлось зашивать.

Нет. Недовольство Полыни касалось лишь самого Полыни.

Потому что господин Внемлющий скучал… Страшно скучал по тайнам.

Этой весной столица была до одури благообразна: кажется, вся серьезная преступность подзамерзла еще в декабре. И, тогда как большинство горожан наслаждалось спячкой криминала, Полынь просто извёлся.

Жаль, что его не интересовали дворцовые интриги — на этом поприще он мог бы сейчас развернуться. Потом поясню, почему: ведь о таком можно только шёпотом и в ночи, когда осторожность уступает место оголтелой жажде приключений.

Но Полынь не любил Дворец.

Зато три дня назад он завалил наш кабинет документами по нераскрытым делам прошлых лет.

И ладно бы только документами! Нет, Полынь еще и улики притащил из раздела «Вряд Ли Востребуется». С нами теперь соседствовали три старых шолоховских загадки: тысячелетняя иджикаянская мумия; отрубленная ступня пропавшего тролля-отшельника и сундук, который никто не может открыть уже три столетия, и который иноземец Горо Тоцци завещал Его Величеству Сайнору (хотя Сайнор тогда еще даже не родился).

Хм. А знаете, здорово все-таки, что у меня новый кабинет! Теперь не придётся писать отчеты с прищепкой на носу. А то троллья ступня попахивает.

Но самое обидное, что Полыни пока не удалось приступить к своим Досуговым Расследованиям. Для этого ему нужны были разрешения на повторное открытие дел. А это вредно для статистики Ведомства. Архивариусы раз за разом отсылали куратора: «У нас тут актуальных задач полно, успокойтесь уже, господин Внемлющий!». И, спровадив излишне деятельного Ловчего, возвращались к игре в преферанс…

— Ладно, — я вздохнула, — Пойдем оценим мой новый кабинет, что ли?

— Иди, — куратор тряхнул головой. — Я еще немного здесь побуду.

«Эх, — подумала я, — А как ты радовался ключику еще полчаса назад!»

— Красиво, — выдавила я.

Потому что вежливость требовала.

— Йоу, а ты заценила коллекцию ножей? — Андрис Йоукли, румяная Ищейка с железными очками вместо ободка, кивнула на стену моего нового кабинета. Вся она была увешана разнообразным холодным оружием.

Я подумала, что ни за что не буду сидеть на диванчике под этой стеной. Мало ли — землетрясение. А я не хочу носить топор в затылке вместо шляпы.

Андрис Йоукли пришла хвастаться передо мною моим же кабинетом.

Потому что именно она взяла на себя его подготовку. Как я поняла, у них с Полынью вышла размолвка на тему того, в каком видеть отдать мне кабинет: пустым или «подготовленным». Андрис, голосовавшая за второй вариант, перетянула на свою сторону моих не-ведомственных друзей — Кадию, Мелисандра Кеса и Дахху.

Победили количеством.

Поэтому новоявленный кабинет выглядел так, будто в нём уже лет десять живет четыре человека. И ни один из них не был мною. Лепта каждого из вышеперечисленных читалась на ура, в букваре яснее не напишут.

Вклад Андрис — это оружейная стена, дубовая мебель, взятая в подвальных лабораториях (и потому пахнущая… странно) и коробка вишневого нюхательного табака.

— Его можно обморочным леди под нос совать. Вместо нашатыря, — пояснила Йоукли свой неожиданный выбор и пыхнула трубкой.

Подарки Кадии: несколько ящиков печенья и вечернее платье («Вдруг слежка потребует пойти на бал, а времени зайти домой не будет?»).