Вредина, маг и обряд, пошедший не так! (СИ) - Кутеж Эйверин - Страница 17

Воздух был горячим. Бор был горячим. Я тоже.

— Всё наше приключение. Я хочу, чтобы детали принадлежали только нам с тобой. Это важно, Вилка! И то, что я такой нежный — тоже тайна.

— А ты разве нежный?

— О да! Признаться, пока ты не появилась, я часто думал, что все последние три года — это вообще галлюцинация, и на самом деле я лежу в коме, попав под машину, и никакого Гало не существует, и я лишь вижу чудный, странный сон, — финансист вдруг вздохнул так горько, что у меня в груди что-то понимающе сжалось. — Хотя, возможно, ты тоже мираж, — добавил он, хмыкнув. — Просто усложненный.

— Я не мираж, эй! — возмутилась я. — И это всё не сон.

— Любой мираж сказал бы, что он не мираж!

Я подумала и ущипнула его за запястье:

— Видишь? Миражи так себя не ведут.

— Ты ущипнула меня! — наигранно вознегодовал он. — Я тебя спасаю, а ты меня щиплешь! О нет! Коварная!

Я засмеялась.

А потом продолжила хохотать. Наверное, это была истерика: вечеринка и погоня, кровь и вино, ангелы и сущности, прошлое и будущее, моя сжатая пружиной тоска — потерянность в незнакомом мире… Такая же, как у Бориса. Я смеялась почти до слез, а Бор смотрел на меня торжествующе и азартно.

— Можно проверю по-своему? — подмигнул он, выгадав паузу в моем хохоте.

— Что?

— Что ты действительно не мираж, — сказал он, и, не дожидаясь ответа, потянулся вперед и поцеловал меня.

Ох, кошечки!

У меня внутри все буквально обрушилось.

В смысле — и так, при взгляде на финансиста, ни у кого не возникало сомнений, что он хорош — ходячий тестостерон и чувство юмора в одном флаконе — но одно дело теоретизировать, а другое — почувствовать на себе…

Бор знал, что делает.

Дикая смесь из гонки, спасения, страха и облегчения, радости не-одиночества и животного ужаса от преследований взрывалась внутри фейерверком, и поцелуй казался идеальным, киношным ее венцом.

В первое мгновение я совсем обалдела от нахлынувших… нет, не чувств, а скорее эмоций. Я судорожно, сладко вздохнула, прикрыла глаза и инстинктивно подалась навстречу, чувствуя, как сердце обливается горяченной кровью, поршнем накачивает жизнь — вот они, настоящие приключения…

Борис был одуряюще соблазнителен и харизматичен. Он запустил руку мне в волосы, игриво прикусил за губу, от него так приятно пахло. Он целовался великолепно, но…

Я кое о чем вспомнила. Вернее, кое о ком.

И моя острая эйфория схлынула одномоментно. Бор придвинулся ближе, а я, наоборот, вдруг рванула назад, чуть не ухнув в бассейн.

— Не стоит… — хрипло и удивительно томно шепнула я. — Не надо!

— Почему? — он облизнул губы.

— Просто… не хочу.

Не говорить же Борису, что в этот момент перед моим внутренним взором с какой-то радости объявился Артур Ван Чтоб Его Эдинброг?!

Неприглашенный, прошу заметить! Взял и влез в мысли! Обломастер!

— Окей, — Борис кашлянул и отстранился. Взъерошил волосы и, подумав, подмигнул мне, мол, я не обижаюсь. — Но помни, Вилка, все случившееся с нами — тайна! Тсс-с-с-с… — лукаво приложил он палец к губам.

А потом встал и в два быстрых шага скрылся в правом коридоре.

— Вилка! — тотчас услышала я негромкий оклик вдалеке.

И из-за левого угла вылетел маленький шарик-пульсар. Он подлетел ко мне, обернул вокруг меня дугу, как спутник планеты, и с ликующим визгом унесся обратно во тьму. Не успела я подскочить и хоть как-то пригладить волосы, поправить долбанную тогу, как шарик вернулся.

На сей раз за ним шел Артур.

— Ну привет, фамильяр, — ровно сказал он, оглядев меня с головы до ног.

Легок на помине…

Глава 21. Время взяться за ум!

Представляю, как я выглядела. В простыне, с разбитым носом, босиком и с таким характерным блеском в глазах. Еще минуту назад он родился как блеск ликования, но теперь стремительно превратился в блеск стыда.

Стыда, разъедающего, как кислоты в фильмах про психопатов…

Артур молчал, продолжая смотреть на меня в упор.

— И тебе привет, Артур, — наконец выдавила я. И, поскольку он не спешил с ответной репликой, смущенно добавила: — Наверное, я должна попросить у тебя прощение.

Уточнять, за что, я не стала. За всё сразу. Пакетное предложение, йоу.

Эдинброг поджал губы.

— Причем тут прощение? — раздраженно. — Мы не друзья. Не родственники. Просто вынужденные партнеры в неприятной игре. И вроде договорились сотрудничать. Я просил тебя поступить определенным образом, ты проигнорировала эту просьбу. Что ж… Я сделал выводы. А извинений не надо. К чему мне они? Они интересны только от тех, к кому ты не равнодушен.

Он говорил, а я медленно заливалась краской. В носу щипало. К горлу подкатил комок.

— Я просто хотела немного свободы, неужели неясно?! — внезапно взбрыкнула я. — Всего один вечер, который проведу по своему усмотрению!

— Так сказала бы мне об этом!.. — рявкнул студент. — А не соглашалась бы с моими для тебя планами, чтобы потом полностью проигнорировать их!

— Ах вот как!! Шикарно!.. Вообще-то, свобода и подразумевает, что я сама придумываю себе планы! — я уже орала.

— Угу. Только поправка: ты в чужом мире! И не знаешь чертовых местных правил!

— Правила, правила, правила! — передразнила я. — Аррр! Я ненавижу всю эту ситуацию!

— О, поверь, тут я солидарен! — яростно подытожил он.

Во время перепалки мы сошлись, как дуэлянты, которым забыли дать револьверы… И в итоге теперь стояли вплотную друг к другу, тяжело дыша. Я с ненавистью смотрела на Эдинброга снизу вверх. Он отвечал таким же гневным, полыхающим взглядом.

Ох, и где ему выдали эти глаза…. Чертовы лазеры.

Я вдруг поняла, что уже не сержусь, а любуюсь Артуром… Да и в нем вдруг что-то переменилось: гнев сменился чем-то еще.

Испугавшись этого, я сглотнула и отступила на шаг. Артур кашлянул, пригладил волосы и скрестил руки на груди.

— Ты идти можешь? — уже спокойно спросил он, посмотрев на мои расквашенные колени.

Я кивнула.

— Тогда пойдем. И где твоя одежда? В смысле, — спохватился Артур и задиристо прищурился, — Мне плевать, где твоя одежда, но скажи: она завтра не окажется вывешенной на флюгере академии или что-то вроде?

Я содрогнулась:

— Нет. Думаю, не окажется.

— Хоть одна хорошая новость.

Я вздохнула и, помявшись, поковыляла вслед за ним, как зомбарь. Узрев печальное зрелище моих спотыканий, Артур тотчас остановился. Тихо выругался.

— Ты похожа на побитого щенка, фамильяр, — процедил он.

Его ладони загорелись мягким синим цветом: я отшатнулась, но Артур подтянул меня за плечо обратно, провел рукой по лицу, а потом, наклонившись, по ногам.

Раны затянулись, как миленькие.

— Спасибо, — буркнула я.

Он не ответил. В молчании мы спустились на десятый этаж. Пришли в спальню. Я сходила в душ, потом легла в вольере и отвернулась к стене. Артур погасил свет, оставив ночник за столом. Я долго не могла уснуть. Он что-то писал: скрипело перо, шуршала бумага.

А потом я заплакала.

Тихо, изо всех сил стараясь, чтобы меня не услышали. Долбанные слезы вытекали из глаз и мочили подушку.

Причиной было всё и сразу. Поводом — одна случайная шутка. Я никак не могла выкинуть из головы фразу, брошенную Борисом — о том, что все это «попаданство» может быть лишь галлюцинацией погибающего мозга…

В смысле: господи, как я далеко от дома. И, конечно, хочется назвать это все игрой, приключением, но спускается ночь, остаешься один, и холод сжимает сердце.

«Мир — это сон Брахмы» — говорят индуисты о нашей вселенной.

«Бог спит и видит нас во сне» — говорит философ Джордж Беркли.

Если этот мир — сон, а Борис тут бог — это очень опасное место. Если бог тут я, то ко мне вопросы: зачем я придумала апокалипсис? Последний приказ «умри за меня»? Студента, на чьи плечи взвалили ответственность за спасение… всех?

Перо перестало скрипеть.

— Фамильяр, ты что, плачешь?