Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина - Страница 77

— Закрыть портал могут только настоящие хранители, — при слове «настоящие» голос Теннета едва заметно дрогнул, — Но! Я знаю, как заморозить его.

— Заморозить?

— Во времени. Моя специальность. Это будет временная мера — каламбур случаен — но не такая временная, как ваши барьеры… — смотрите-ка, опять на "вы". Вот и правильно.

— Тогда диктуйте, — я кивнула.

Заморозить время! Звучит непросто. Но мы справимся.

Я справлюсь.

— Вы не справитесь, — будто в ответ на мои мысли, категорично покачал головой Теннет. — Вам не хватит опыта в плетении таких заклятий. Они не из вашего мира.

— И что же вы предлагаете? — проворчала я, отчаянно выбивая чечетку ногами. Танец мой был не слишком изящен, но до некоторой степени убийственен. Хотя бы муравьиную армию прополю…

«Пехоту» можно было задавить каблуками. Но, увы, конечно, не всех.

Небо голубое, это, в конец-то концов, позорно даже — мировое зло обернулось тараканами… Прозаичность Зверя бесит меня куда больше, чем если бы он явился огненным ангелом с испепеляющим взглядом, вот честное слово!

Между тем, Анте Давьер задмучиво кивнул:

— Но я могу забрать вашу унни — и сам заморожу портал. Это замедлит прибытие войск Зверя на несколько дней.

— Что?! — я, замерев на одной ноге, изумленно обернулась к нему.

— Мне нужна ваша унни, — повторил он чуть громче. Скромненько так. Будто за кофейным столиком сахару попросил.

— Ты совсем ошалел, маньяк?! — взвилась я. — Я не пойду на это!

— Во-первых, мы на ты не переходили! Во-вторых, что, не нравится идея самопожертвования? — презрительно фыркнул Давьер.

Я буквально потеряла дар речи.

— Но вы ведь хотите закрыть портал, Тинави? — Давьер сначала отмахнулся от пролетавшего мимо него кузнечика с крыльями бабочки, а потом обвинительно ткнул в него пальцем: — Или вы хотите, чтобы в ближайшее время весь ваш обожаемый город наполнили вот эти твари? Обратите внимание — это самые мелкие. Стоит порталу немного еще вырасти, и… — маньяк явно собирался развернуть передо мной жуткую гипотетическую картину, но я не дала ему договорить:

— Я не собираюсь умирать, Давьер, — холодно ответила я.

Глаза маньяка округлились:

— А кто говорит про умирать?

— Ну а как же? Забрать чужую энергию в момент потухания искры — ваш любимый, помнится, способ словить халявной силы!

— Конечно, я не собираюсь вас убивать! — маньяк чуть за голову не схватился. — Вы же Карланонова! Просто отдайте мне свою унни! Обманите ее! Поступите «не по-джентельменски»!

— Как? — опешила я. Но где-то там, в глубине, припомнила, что Карл говорил это странную фразу про «не по-джентельменски»…

— Он что, не объяснил вам? — Давьер грязно выругался и потом скороговоркой прочеканил: — Зовеие унни на интересное, сложное колдовство, которое ей точно понравится. Например, соврите, что хотите заставить весь город левитировать. Или что-то еще такое же нежное. Заманите ее. А потом, когда она придет, будет уже у вас в руках — просто швырните ее в меня. Неоформленную. Я заберу.

Увидев мою удивленную физиономию, Давьер саркастически засмеялся:

— А вы думали, Тинави, мы никогда не обманываем бытие? Даже дружественная магия, как вы ее называете, не бывает без ссор с энергией.

— Почему тогда вы сказали про самопожертвование? — уточнила я.

Но сама уже приступила к описанной процедуре. Мысленно, всеми клеточками своего тела, всеми фибрами души, звала унни как следует повеселиться… Хорошо, что в детстве я посещала театральный кружок, работавший по методу легендарного иноземца Стайна Илавского. Умею верить в то, чем на деле и не пахнет.

— Потому что, когда обманываешь унни, она уходит от тебя. Хранители восстанавливают ее, проходя специальный обряд, — пояснил Теннет.

— А люди?

— Если люди предают дружбу унни, то она уходит навсегда, — ровно проговорил маньяк.

Я остановилась. Заплясавшие было на изнанке век теневые блики ускользнули.

— Навсегда? — тупо переспросила я, не замечая, как толстая пупырчатая гусеница забирается мне по ноге, а портал в Лиссае дорастает до размеров яблока… — Я лишусь карловой магии так же, как однажды лишилась классической? Снова буду калекой?

Теннет кивнул и щелчком сбил с меня распахнувшую зубастую пасть гусеницу:

— Поторопитесь, Тинави. Я начинаю думать, что быстрее было бы убить несколько пациентов в соседней палате… Заморозка времени займет минуты три. Представляете, сколько еще тварей просочится сквозь принца? И да. Соберите максимум унни. МАКСИМУМ. Если не хватит — вам конец.

Я поджала губы.

Что ж.

Это должно было случиться рано или поздно. Ну и прах с ней, с магией, в конце концов. Не так уж она и нужна…

Я прикрыла глаза и вновь начала вдохновленно соблазнять энергию бытия, обманывая ее на полную катушку, завлекая невероятными картинами якобы запланированного волшебства.

Мне всего то и надо было, что делать то, что всегда получалось у меня лучше всего: мечтать.

Я рассказывала унни волшебную сказку. Предлагала ей устроить — прямо сейчас — в Шолохе невероятный, непредсказуемый праздник волшебства, достоный не только хранителей и сильнейших магов других миров, но и самого и самого Отца Небесного. Сначал полыхнем фейерверками, потом расцветим все радугами, прилепим лошадям крылья, а гномов вырастим до размера троллей, затопим город водой, чтобы было красиво, как в Рамбле, но такой чудесной, чтоб под ней без масок дышалось, и — да — будем всем Шолохом левитировать до потери памяти.

Вдруг мои фантазии прервал недовольный голос Полыни:

— А сколько именно энергии должна собрать Тинави, чтобы ваш фокус удался, а, маньяк?

«Не сбиваться, не сбиваться, не думать об обмане, а то она все поймет и сразу уйдет!» — дернулась я. Но не могла не слышать диалог.

— Не мешайте, Ловчий. Лучше снова прилягте… Но раз встали — так займитесь тараканами, — отмахнулся Давьер от Полыни.

— Нет, сколько? Сравнимо с энергией двух человеческих жизней? — куратор пристал, как банный лист. Я знала эту его интонацию. Начинает говорить так — не отвяжется, пока своего не получит. Давьер тоже это почувствовал, видимо…

— Двух не хватит.

— Трех? Пяти? Семи?

— Может, пяти. Вы что, решили мне кого-то на заклание привести? Прямо сейчас? — неприязненно предположил маньяк.

— Почти, — сказал Полынь.

И оба умолкли. Хм. Я, встряхнувшись, вернулась к своим грандиозным фальшивым планам городской перестройки…

Но тут в палате раздался страшный грохот.

Не то что бы у нас до этого было тихо: сами понимаете, комнату наполнило уже никак не меньше двухсот иномирных насекомых, жужжащих и звенящих. Но тут грохот был вполне повседневный. Шолоховский такой. Строительный. Так в Речном управлении бахают на мостовую туши выловленных из реки кракенов. А в Казначействе — обрушивают на весы стопудовые мешки со свежими монетками.

— Вы его сохранили? — Давьер выкрикнул эту фразу с неподдельным изумлением.

Я не удержалась и открыла глаза.

Полынь, по чьему виску ползла засохшая струйка крови (привет, цветочный горшок от Дахху), эдак небрежно, острым плечом опирался об огромный камень. Камень — настоящий кусок скалы высотой не меньше метра высотой — возвышался в центре комнаты. Темно-багровый, он пестрел желтыми пульсирующими прожилками и, казалось, был живым. Где-то там. Внутри.

— Это же улика, — Полынь снисходительно посмотрел на маньяка и дернул в сторону камня острым подбородком. — Быстро используйте! Давно ж собирались, да?

— Тинави, отпускайте унни… — ошалело пробормотал Давьер и подошел к кровавику.

Мне не требовалось разрешения, потому что я уже это сделала. Надо сказать, энергия и так была слегка разочарована резким сворачиванием наших планов — но восприняла это более или менее философски. Я ее не обманула. Я просто отвлеклась. Такое унни прощает.

Кровавик я видела первый раз в жизни, но сразу догадалась, что это он. Наряду с черной краской из Мудры, этот редкий камень славился тем, что умел накапливать энергию. Именно в него шолоховский маньяк этой весной сгонял унни, украденную у своих жертв. В кровавике, или, по-научному, — гематите — хранилась, поблескивая, жизненная энергия садовника Олафа Сигри, пособницы Давьера леди Айрин и других прошедших «Ночную пляску».