Тридцать лет среди индейцев: Рассказ о похищении и приключениях Джона Теннера - Теннер Джон - Страница 3

Скупщики пушнины разжигали вражду между племенами, которая чрезвычайно распыляла и ослабляла силы индейцев. Разумеется, индейцы понимали это и всячески стремились, как видно и из повествования Теннера, к заключению перемирий, к установлению мирных отношений. Но колонизаторам это было невыгодно, и то одна, то другая из конкурирующих пушных компаний вновь и вновь провоцировала столкновения между индейцами.

Хотя пушной промысел был уже ведущей отраслью хозяйства оджибвеев, однако они не оставляли и своих древних занятий. Индейские женщины собирали весной сок сахарного клена, вываривали из него сахар, засевали небольшие участки кукурузой и собирали дикий рис, а мужчины ловили рыбу. Но и эти продукты нередко, как рассказывал Теннер, пропивались и попадали в руки скупщиков пушнины. Ведь даже продовольствием их в те времена обеспечивали индейцы.

В книге Теннера общественная жизнь оджибвеев рисуется еще на этапе первобытнообщинных отношений. Основной хозяйственной единицей был небольшой возглавлявшийся вожаком коллектив, сообща охотившийся в течение зимы на выбранной им территории. Коллектив этот состоял из нескольких большесемейных домохозяйств (костров). Так, Теннер рассказывает, например, что одну зиму их группа насчитывала «десять костров». Домохозяйство чаще всего состояло из сородичей жены охотника. Исключительно ценны сведения Теннера и о формах собственности у индейцев. Здесь нет еще и намека на наличие частной собственности на угодья, извечность которой пытаются приписать од-жибвеям некоторые этнографы США.

Охотничьи угодья распределялись между членами группы на определенный охотничий сезон, причем каждому домохозяйству отводился отдельный участок для промысла пушного зверя. Теннер сообщает, например, что, когда его семья присоединилась к охотничьей группе, состоявшей из оджибвеев и оттава, для охоты у Портидж-ла-Прейри на реке Ассинибойн, они оставили свои лодки и отправились в глубь страны для промысла бобров у маленьких речек. «Брату Ва-ме-гон-э-бью и мне индейцы отвели небольшой ручей, где водилось много бобров, и здесь, кроме нас, никто не мог промышлять». На бизонов, лосей и медведей разрешалось охотиться на любом участке в пределах кочевья данной группы, и мясо убитого зверя обычно делилось между всеми членами охотничьего коллектива. В индейской палатке мог поселиться любой пришелец и промышлять зверя вместе с охотниками из этой палатки, а если он был немощен, его кормили и одевали, как и других членов домохозяйства. Хотя в путном промысле преобладает индивидуальный труд, однако шкурки считались собственностью всего домохозяйства, а мясо потреблялось сообща, нередко несколькими домохозяйствами.

Но у Теннера мы находим также многочисленные описания коллективной охоты и коллективного распределения охотничьей добычи. Только взаимная поддержка помогала индейцам выжить. Закон гостеприимства считался у них еще обязательным. Если одна группа охотников голодала, а другая была обеспечена пищей, то первая присоединялась ко второй и запасы делились между всеми. Теннер с осуждением говорит, как об отступниках, о тех группах индейцев, которые, живя возле белых, были уже настолько заражены духом торгашества, что не хотели даром кормить голодающих соплеменников. Но такие отступники были еще исключением: обычай помогать друг другу в беде широко бытовал среди оджибвеев и их соседей во времена Теннера, и в его книге мы находим множество тому примеров. Все это, бесспорно, опровергает теорию изначального индивидуализма оджибвеев.

Описания Теннером ежегодных весенних переездов охотничьих коллективов в постоянные селения, где нередко на зиму оставляли детей и стариков, опровергают антиисторические концепции извечно кочевого быта индейских охотничьих племен. Вблизи таких селений находились участки для сбора кленового сока, рыболовные угодья, кукурузные поля, распределенные между домохозяйствами охотничьих коллективов. Во времена Теннера индейцы еще в основном сами изготовляли свою одежду из шкур и замши, но уже тогда входили в употребление фабричные ткани и одеяла.

Позднее, к концу XIX в., они совсем вытеснили кожаную одежду. Теннер упоминает, например, о ноговицах из ткани и чаще об одеялах (кусках ткани), которые использовались также как денежная единица. Интересны сообщения Теннера о том, как снабжали индейцы всем необходимым своих не имевших одежды собратьев. И в этом еще проявлялись принципы коллективизма, характерного для общества на стадии первобытнообщинного строя.

Жизнь Теннера среди оджибвеев окончилась в 1820 г. Как видно из рассказа, мысль о возвращении к белым родичам никогда не покидала Теннера, хотя и страшила его. И только в 1817 г. он принимает окончательное решение вернуться в родные места. Решение это было вызвано событиями второго десятилетия XIX в. К тому времени волна капиталистической колонизации начинала достигать далекого запада Северной Америки, дотоле считавшегося страной «диких» индейцев. Туда белые колонизаторы оттесняли одно индейское племя за другим, очищая индейские земли на востоке страны для капиталистического их освоения.

Все больше жадных до земли колонистов начало поселяться в районах реки Ред-Ривер и верховий Миссисипи. Границы охотничьих угодий индейцев сжимались, обострялась борьба за угодья между племенами. Жизнь индейцев непрерывно ухудшалась. Исчезала дичь, охота становилась все менее производительной, голодная смерть превратилась в обычное явление. Прибывавшие в страну белые искатели легкой наживы и «свободных» земель видели в индейцах лишь помеху своему благополучию и жестоко расправлялись с ними, следуя правилу «хорош только мертвый индеец». Все способы считались пригодными для истребления «этой отвратительной расы», как откровенно и бесстыдно называли индейцев «богобоязненные» и «человеколюбивые» американские «цивилизаторы». Уже тогда в отношении индейцев было использовано своеобразное бактериологическое оружие. По указанию генерала Амхерста индейцев снабжали одеялами и одеждой умерших от оспы людей. В книге Теннера описывается случай такого рода геноцида, заражения оспой целой группы индейцев из-за купленной ими у белых рубашки. Эпидемии оспы в середине XIX в., шедшие впереди американских войск и переселенцев, тысячами косили индейцев, почти наполовину сократив численность многих племен.

Методы насилия, грабежа и обмана аборигенов, на которых утверждалось буржуазное общество США, естественно, вызывало ненависть к белым, к этой расе «длинных ножей» – смертельных врагов индейцев. В этих условиях жизнь Теннера среди индейцев становилась все сложнее. Ему все чаще стали напоминать о том, что он «белый», чужак, пришедший из мира врагов индейцев. Теннеру грозили смертью за преступления белых.

В повествовании Теннера о последних годах его жизни среди индейцев довольно отчетливо прослеживаются и тяготы его существования в этот период и отчуждение от людей усыновившей его расы. Наконец осуществляется его мечта, он возвращается в «Штаты». Но США оказались не только негостеприимной, но даже враждебной Теннеру страной. Среди белых, даже среди своих родных, Теннер почувствовал себя еще большим чужаком. Не трудно представить себе, как тяжело было приспособиться к условиям капиталистического общества человеку, воспитанному в духе коллективизма и взаимопомощи. Теннеру такая попытка не удалась, и, прожив среди белых более 20 лет, он так и не стал настоящим «белым». Теннер не мог смириться с нормами капиталистического общества, которое, по словам Маркса, не оставило «между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного „чистогана“[13]. О том, что Теннеру пришлось жить именно среди таких людей, говорят следующие слова Джемса: «Достойно сожаления, – писал он, – что, находясь среди нас, Теннер постоянно сталкивается с людьми, которые настолько утратили чувство элементарной честности, что сознательно используют его незнание обычаев цивилизованного общества в корыстных целях».

Если среди индейцев у Теннера были враги, считавшие его белым, то в обществе янки он слыл за «настоящего индейца» и соответственно испытывал на себе всю глубину презрения и ненависти белых к «краснокожим». От Теннера отказались даже его родные, и он поселился сначала ненадолго в Маккинаке, а затем в Со-Сент-Мари. В то время это были два из многих опорных пограничных пунктов американской колонизации материка и покорения индейцев. Главную роль в такого рода поселках играли правительственные агенты по делам индейцев. Их целью был «мирный» захват индейских земель путем заключения с отдельными племенами так называемых «договоров». До 1871 г. правительство США наряду с открытым насилием широко применяло практику заключения «договоров» с отдельными племенами и группами индейцев. Согласно этим договорам, справедливо названным в предисловии Джемса издевательскими, индейские земли переходили в распоряжение правительства США.