Светлая Капелька в тёмной душе (СИ) - Вариун Юлия - Страница 11

— Они здесь! — радостный крик Алекса сверху и я облегченно перевёл дыхание. Успели. Теперь спасут.

Я совершенно беспомощно смотрел, как мою капельку уносит на руках другой мужчина. Светлый. Он делился с ней своей энергией, поддерживая жизнь. Всё, что мне оставалось — идти следом и не вмешиваться. Рядом пристроился Ортайл.

— Как она?

— Я не врач, Алекс, — с горечью отвечаю. — Но даже моего беглого взгляда хватило понять, как всё сложно.

— Ничего, выкарабкается.

— Будь тут обычные врачи — не выкарабкалась бы.

— Повезло, что у нас есть, к кому обратиться.

— Повезло? — Глухо зарычал я, чтобы не привлекать к нам внимания, — Ортайл, очень повезло, что она вообще еще в состояние дышать. Если б она не скатывалась по склону, калечась, она бы расквасилась бы в лепёшку! Одним махом! И уже никакие Светлые Искры не смогли бы её спасти! Разве что некроманта искать, чтоб посмертно извиниться перед несчастной!

В ответ Алекс лишь промолчал. Но я видел, как он играет желваками и стискивает кулаки. Чувствовал, как его демон злиться. Видимо красочно представил эту картину.

— Я тебя прошу, забудь к моей капельке дорогу. Наше противостояние… оно тушит её свет.

— Я не понимаю, почему ты решил, что она «твоя» капелька, — Ортайл неотрывно следил, вместе со мной за маячившей впереди спиной Светлого, что уносил Лилию.

— Потому что она «моя» — мой ответ был спокоен и полон достоинства, только в голове какая-то каша, а ноги, как ватные, словно и не держат меня.

Прибывшая группа спасателей и зачистки (хорошо, что зачищать оказалось нечего и некого) рассредоточились по машинам. Капельку же так транспортировать было нельзя. Мы вместе с Алексом шагнули в открывшийся портал вслед за Светлым с бессознательной Лилией на руках.

Уже на выходе из портала я почувствовал себя совсем хреново. И если бы не плечо моего закадычного оппонента, наверное, позорно свалился бы с ног.

— Я тебе это еще припомню, Чернов, — пропыхтел Алекс, вскидывая мою руку себе на шею и помогая куда-то добраться. Последнее, что я помню перед отключкой — это недовольное покачивание головой какой-то девушки с тлеющей искрой света в душе.

Я плохо понимала, что происходит. Казалось, что я сплю. И сквозь сон ко мне иногда пробивались звуки шагов, голосов, тихих разговоров рядом. Я чувствовала чьи-то ласковые прикосновения. Слышала чей-то шепот на грани восприятия. Чувствовала смертельную усталость во всём теле, дискомфорт во многих не самых удобных местах, и иссушающую тоску где-то в глубине души. Боли, как таковой не было. Только дискомфорт. А если боль приходила, то совсем ненадолго. Мысли в кучку собрать никак не получалось, при малейшей попытке шевелить извилинами глубже, чем предполагает реакция на окружающие раздражители, я проваливалась в забытье.

Каждый раз, приходя в более или менее адекватное сознание, я чувствовала и слышала всё больше и чётче. Начинала различать электронные звуки странных попискивающих рядом приборов. Иногда удавалось открыть глаза. Но ненадолго и не сильно. Лишь чуть приоткрывала, чтобы увидеть незнакомых мне людей, судя по одежде — врачей. Иногда я узнавала в стоящем рядом человеке Алекса или Кирилла. Но не поручусь, что это не бред сотрясенного мозга. Особенно уверилась я в своей догадке, когда увидела их вдвоём сразу, вполне цивилизованно беседующих между собой и с врачами. Я не стала долго останавливаться на такой неправдоподобной картинке и снова смежила и так почти закрытые веки.

В очередной раз очнулась я от мягкого прикосновения к моей ладони.

— Капелька… — еле слышно голос. Судя по обращению, это Кирилл. Судя по более связным мыслям, я иду на поправку. — Лучик мой… я не могу тебе ничем помочь, пока ты сама не захочешь вернуться к нам, — как-то горько прошептал мужчина, — Ну зачем?! Зачем ты убежала от меня?! Зачем пожелала отключиться? Я даже не знаю, слышишь ли ты меня!

Горячая рука крепче сжала мою кисть.

— Я же просил, я так просил тебя сохранять сознание… Почему ты не захотела бороться?!

Столько боли было в голосе, держащего меня за руку мужчины, что моё сердце сжалось от сочувствия, хотя судя по ощущениям в теле, сочувствовать как раз надо мне. Я попыталась открыть глаза, даже почувствовала, как дрогнули ресницы, но сил мне не хватило даже для этого простого действия. Я попыталась что-то сказать, но из моих пересохших губ вылетел лишь неясный хрип.

— Лилия, — возбуждённый голос Кирилла, — ты меня слышишь, девочка?!

В ответ, я лишь опять захрипела.

— Лучик мой! Капелька… — я почувствовала частые прикосновение горячих губ к моей кисти, которые он перемежал со словами. — Не отключайся больше. Пожалуйста. Только не уходи опять. Ты поправишься. Ты обязательно поправишься.

Я не могла понять, что происходит. Взрослый и солидный мужчина, наверное, хорошо за тридцать, вполне себе состоявшаяся личность и вдруг раскис у моей постели, как влюблённый мальчишка. Честно говоря, не смотря на своё плачевное состояние, я даже со всеми возможными сотрясениями не могу себе представить такого парадокса. Мысли о влюблённом мальчишке, как то сразу нарисовали в голове образ Алекса. А вместе с ним всплыл в памяти и тот злополучный вечер, когда я при очной ставке узнала, что являюсь для этих двоих лишь средством,… даже додумывать не захотела мысль. Хотела прогнать Кирилла, но голос меня не слушался. Потом я сообразила, что во рту у меня вставлена трубка. Неужели, я на искусственной вентиляции лёгких? Боги, да я в коме была, озарила меня догадка. От осознания такой печальной новости захотелось выть. Сколько? Сколько я тут провалялась?

Свой хриплый то ли стон, то ли вой услышала, как будто со стороны. А потом возле меня прибавилось персонажей. Кирилла быстро выпроводили подоспевшие врачи и принялись за свои дела и рассуждения вокруг меня.

— Лилия, вы меня слышите? — чётко раздаётся надо мной приятный голос, но я не могу ответить, только хриплю что-то.

— Отключите ИВЛ. Она сама дышит.

Почувствовала какое-то лёгкое облегчение на лице, словно с меня намордник сняли.

— Вы меня понимаете? — снова вопрос.

— да, — мой слабый и еле слышный хрип приняли на ура. Где-то на периферии я даже услышала это самое «ура», облегченное «наконец-то», радостное «слава богу!» и совсем уж нелогичное «теперь эти влюблённые психи от нас отстану!»

На последнюю фразу я даже умудрилась приоткрыть глаза и увидеть в расплывающейся картинке врачей, а за стеклянной перегородкой, прижавшегося лбом к этому самому стеклу Кирилла, что с надеждой всматривался в меня.

Врач заметил наши с Кирком переглядывания и поспешил закрыть тому обзор, опустив жалюзи. Я услышала рык даже через закрытые двери.

— Поскорее бы вы уже поправлялись Лилия, — как-то отстранённо попросил меня врач, — а то ваш ухажер тут уже всех достал!

— долго? — только и смогла выговорить я. Но врач меня понял.

— Две недели. Вы были в коме две недели. И хотя с большинством ваших и внешних и внутренних повреждений мы справились достаточно быстро,… привести вас в чувство не могли никак.

Я легонько кивнула показывая, что услышала и прикрыла глаза. Слишком слаба еще.

Медперсонал суетился вокруг меня, мне что-то вкалывали, меняли какие-то капельницы, я даже не знаю, что они там еще делали. Я усыпала. И перед моими закрытыми глазами всё стоял Кирилл, облокотившись лбом о стекло. Он всё смотрел на меня и смотрел… А по его губам я читала слова «капелька… лучик…» всё шептал он, как мантру. И с чего это он такие странные прозвища мне дал? Странный он… словно и в самом деле влюблённый мальчишка…

Я пробыл в обессиленном состояние не так уж и долго. За два поднялся на ноги, а на третий день уже послал всех к демонам и против воли медперсонала ушел из-под надзора. Ушел, чтобы тут же отправиться к Лилии.

Моему возмущению не было предела, когда первым, кого я увидел — был Алекс дежуривший под палатой. С огромной охапкой (букетом это назвать никак нельзя) белоснежных лилий.