Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана - Страница 30

– Конечно, я не идиот о таком трещать, – Давид запрокидывает голову и смотрит в густо-синее осеннее небо, что сливается с цветом его глаз. – Но, если тебя подрезали из-за девушки, что связана с Егоровым – плохи дела. Гроза Старший в курсе? – поворачивается и в ожидании ответа вертит брелок на пальце.

– Не говори брату, даже не заикайся, – шикаю. – Только попробуй ему доложить, сам лично лишу тебя парочки передних зубов. Кулак у меня здоровый, ты же знаешь, жалко твою жемчужную улыбочку портить, – я тащу друга за рукав к калитке и оглядываюсь на балкон.

Вера стоит за стеклом, но, столкнувшись со мной взглядом, вдруг прячется в тень. Пугливая, как косуля, но с другой стороны, хорошо, что она никому не доверяет. Даже мне. Так лучше.

– Ты понимаешь, что такие вещи навсегда оставляют след в душе? – спрашивает Давид, присаживаясь на капот машины.

– Что предлагаешь? Бросить Веру? Разлюбить только потому, что какая-то тварь ее ломала и таранила? Что мне сделать, чтобы вычистить из головы этот мрак? Убить кого-нибудь? Поколотить? Есть лекарство от такого?

– Игорь, тише, успокойся, – поднимает широкие ладони Давид, предлагая мировую. – Меня только не бей, а то у тебя глаза, как у дикого волка сейчас. Руку случайно отгрызешь и не подавишься, а мне еще к пациентке ехать.

– Да все в порядке, – выдыхаю порывисто и похлопываю себя по щекам, чтобы отрезветь от сдавившей меня ярости. – Просто не с кем и поговорить о наболевшем. Выворачивает от одной мысли, что Марьян творил. А ей как? Девушка ведь пережила это. Она пять лет скрывалась и пыталась выжить. Без поддержки, без денег. Одна на весь мир, преследуемая конченным маньяком. Ты бы видел, из какой норы я ее вчера вытащил, – прикрываю глаза и наслаждаюсь прохладным ноябрьским ветром, что сечет щеки. Говорю спокойно, но знаю, что в тоне слышны металлические призвуки и писклявые обертона. – Если я встречу Марьяна, не побрезгую – сломаю ему шею, а перед этим кое-что отсеку по самые яйца и выброшу голодным псам.

– Зови меня, я помогу, если что, – поддерживает Давид и встает.

Дверь вишневой ауди распахивается, а я чувствую, что Аверин тянет время, переминается с ноги на ногу и грызет губы, будто еще хочет что-то сказать.

– Что-то еще? – спрашиваю жестко и складываю туго руки на груди. Если начнет нести ересь, пошлю на хрен. Давид хоть и прикольный мужик, но иногда его прилично уводит не в ту степь.

– Даня звонил, – Аверин затравленно озирается. – Я не понимаю ваших шифров, но он передал тебе вот что: «Птичка в небо улетела, зверь точит зубы, а мышата слишком заметные».

Он смотрит на меня ясными синими глазами и не моргает. Я коротко киваю, показывая, что понял, и только тогда Давид садится в авто.

– Будь осторожен, – бросаю в окно и отхожу в сторону, чтобы он не окатил меня грязью из лужи.

Ауди газует, но не трогается с места, а потом Давид вытягивается на пассажирское сидение и добавляет:

– Знаешь, Вульф, хоть ты и дурак, что с Ириной связался, но… – улыбается, когда я опасно свожу брови и выставляю кулак. – Короче, иди в дом, везунчик, а то я не уеду. Я так понимаю, Вера еще не впустила тебя в свое сердце. Смотри, а то отобью, согласен даже без зубов остаться ради такой женщины. Говоришь, яйца тебе чуть не отбила? А потом пулю всадила в лоб противнику? Да она идеальная!

Я довольно ухмыляюсь и подаюсь ближе.

– Аверин, у тебя что март начался? Или совсем с девками засада?

– С девками как раз хоть отбавляй, а вот с нормальными женщинами – не везет, – он смеется, но в небесных радужках вспыхивает затаенная печаль. – То замужние, то я не в их вкусе.

– Даже такое случается? Звучит фантастически.

– Можешь себе представить. Сам в шоке, в койку лезет одна шваль, оскому набили. Ладно, мне пора, пациентка с двумя детьми ждать не будет.

– Хорошенькая?

– Да кто ее знает? – усмехается друг и играет бровями. – Я бы даже с детьми уже забрал, лишь бы нормальная баба, но эта вроде замужем, а я несвободных не трогаю, так что не боись за свою Веру. Эта пациентка вызвала меня час назад через приемную. Я так понял, что переехали из столицы и никак к климату не привыкнут, вся семья слегла. Да, я из-за болтовни опоздал на три минуты, – Давид устало бросает взгляд на руку, стискивает переносицу и шумно выдыхает. – Пусть шкурка заживает быстрей, Волчара! Пока-пока! И, – газует сильнее, отчего почти перекрикивает рев мотора: – Не отпускай Веру от себя, ей очень нужна защита, даже если она и не показывает. Такие никогда не жалуются.

– Да знаю я, мудрец-целитель! Езжай уже!

Возвращаюсь в дом и застываю в коридоре от ощущения тревоги под ребрами. Вера отделяется от стены и кротко выходит навстречу. Я раскрываю объятия и тяну ее к себе, утыкаюсь носом в короткие волосы.

– Верь мне, булавочка, я вытащу нас.

– Верю, – шепчет она, подрагивая всем телом. – Но все равно не по себе, будто случится что-то. Нас точно здесь не найдут?

Глава 42. Звезда

Три дня растворились в воздухе, как искры бенгальского огня. Ярко, радостно. Я на миг представила, что счастлива, и никто меня не преследует. На одну секунду почувствовала себя свободной.

На улице сильно похолодало, даже снег пролетал по вечерам, но нам было совершенно все равно – мы просто наслаждались друг другом, согревались под одеялом, нежась в объятиях до ломоты в теле. Пили кофе и жевали хрустящие гренки, которые так любит Вульф.

Игорь та соломинка, за которую получается держаться, не утонуть во тьме и не вспоминать о прошлом. Не вспоминать о друзьях, что предали, о родных, которых я внезапно потеряла, о чистоте, что хранила для любимого мужчины, а попалась, как глупый малек в пасть акулы. Я сама виновата, не собираюсь перебрасывать на чью-то голову свою промашку. Если бы я тогда не сбежала от деда из-за Павла, если бы не связалась с Марьяном, если бы не села в его машину... – всего этого никогда бы не было в моей жизни. За все нужно платить. И моя плата оказалась слишком дорога.

Мне становится легче за эти три дня: и дышать, и не бояться смотреть на спящего Игоря, и не ждать, что он развернется и прогонит меня или, еще хуже, ударит или начнет мучить… Нет, он не такой, так хочет верить мое сердце. Я пытаюсь тоже.

Хотя кошмары все равно приходят, заползают в мои сны, как лозы дикого винограда на крышу ветхого дома, угрожая ее проломить налитыми ягодами. Вульф каждую ночь прижимает меня к себе и шепчет, что он рядом, что никуда не уйдет. А я давлю слезы – не хочу показывать ему свои слабости, не хочу его тревожить и вызывать жалость. Мне хочется совсем другого отношения, но понимаю, что его быть не может – сколько бы я не пряталась, все на виду, каждая моя рана открыта и кровоточит. И сердце все больше-глубже подпускает Грозу М, будто вшивает-вкалывает его под кожу.

Это не любовь, нет. Это попытка вернуть в свою жизнь доверие и счастье. Хотя бы это. Хотя бы чуть-чуть.

Лисса перетащила Рыжий Комочек в гостиную и расположилась под диваном, потому мы с Игорем перебазировались на кровать – боялись, что ночью случайно придавим усатую малышню. Мы не предохранялись, Вульф заикался, что хотел бы от меня маленьких хмурых волчат, а я стискивала зубы и улыбалась через силу, потому что знала, что детей у меня никогда не будет. Но я ему в этом не признаюсь.

– Хочу тебя познакомить с группой, – шепчет Игорь, замирая у двери клуба. – Они надежные, не переживай. Трепаться о тебе не станут. Веришь?

– Тебе верю, но не понимаю зачем…

– Если не смогу играть дальше, я должен объясниться с ребятами, а то не по-людски как-то, – он нежно целует меня в щеку и пропускает вперед. – Ты просто послушаешь, как мы играем. Один раз, булавка. Пожалуйста. Сегодня прослушивание очередного «певца», – Игорь добавляет кавычки пальцами и сквозь смех выдавливает: –  Шмель никак не поймет, что я нашел вокалиста.

Пропускаю намек и разглядываю унылые стены. Игорь прекрасно знает, что петь я не смогу, пока жив Марьян.

Боковой коридор забаррикадирован строительным хламом, большими деревянными цветами посередине торчат разобранные станки для бальных танцев, а над головой, как лапы монстров, висят покореженные временем плафоны.