Валерьянка для кота. Вторая книга (СИ) - Гринвэлл Ольга - Страница 20

— Лера… — его шёпот вместе с поцелуем влился в ее губы.

— Зачем ты... Боже мой, — она попыталась оттолкнуть, вылезти из-под него, но Михаил уже раздвигал ее бёдра. — Пожалуйста, не надо!

Его взгляд был тягучим, глаза потемнели. Губы девушки скривились от надвигавшихся рыданий. Михаил не слышал Леру, только видел, как шевелятся ее губы. Или он сейчас возьмёт ее, или его яйца лопнут от перенапряжения. Он уже устал от этой боли в них за последние несколько дней. Стянув боксеры, мужчина прикоснулся свои твёрдым, как кол, членом к входу в заветную ложбинку. Лера попыталась выкрутиться из-под него, но было уже поздно. Он вошёл быстро, не в силах больше сдерживаться, и только когда наткнулся на упругую преграду, ужаснулся — она, мать твою — девственница! Доказательством этому послужил громкий крик, и острая боль в плечах от впившихся в них ногтей.

— Лера... — выдохнул он, в ужасе глядя на искаженное гримасой отчаяния лицо. — Черт, я не знал... я думал... Почему ты мне ничего не сказала?

Глава 26

Она сидела, съёжившись в уголке дивана, закрыв ладонями лицо, и тихо плакала. Миша, опустив голову, сидел рядом и молчал. Подняв с пола халатик, подал ей. — Лер, — он повернулся к ней. — Я не хотел. Черт... вернее, хотел, блин, но чтобы тебе не было больно, не так...

— Да пошёл ты к черту! — Девушка вскочила с дивана и тут же, ойкнув, опустилась на пол. По её ногам стекала кровь.

— Стой, я сейчас! — он в панике бросился к столу, схватил полотенце и, намочив его, присел около Леры.

Она следила за ним взглядом — глаза стали совсем прозрачно-голубыми и темно-карий ободок вокруг радужки стал ещё более заметен.

* * *

Не в силах пошевелиться, девушка молча, словно со стороны наблюдала, как он промокает полотенцем ее вымазанные в крови ноги.

— Какой ужас! — прижала ладони к щекам, наконец, осознавая ситуацию.

Она сидит полуголая, с раскинутыми ногами, Миша в одних трусах дрожащими руками вытирает ее и того гляди бухнется в обморок. Если это и есть то, ради чего совершается столько безумств, тогда ей такого счастья не надо. Хотя... Вспомнив волну удовольствия, закончившуюся фейерверком и почти потерей ощущения реальности, она почувствовала, как все внутри вновь начинает судорожно сжиматься, и новая стайка идиотских мотыльков того гляди взметнётся вновь.

Лера даже не поняла, что вновь у него на руках, и они поднимаются по лестнице. О господи, куда он ее тащит? Забарахталась, сопротивляясь.

— Тише, иначе мы сейчас вместе повалимся и переломаем кости.

— Ну так и нечего меня таскать! Тоже мне, нашёл пушинку.

— Вот поэтому и не рыпайся.

Открыв ногой дверь в ванную, Михаил поставил Леру на кафельный пол, а сам дотянулся до крана в душевой кабине и включил воду. Скинув с себя боксеры, подтолкнул Леру внутрь. Ее взгляд ткнулся в его вставший орган. Между ног по-прежнему горело, и девушка в испуге отшатнулась. Муж поймал ее и привлёк к себе. Тёплые мягкие струи били по плечам, стекали с остриев вновь почему-то похотливо напрягшихся сосков, разбиваясь о — ох, никогда не думала, что это возможно — такое красивое мужское достоинство. Действительно, достоинство! Лера на миг зажмурилась, вспоминая, как Михаил порывисто ворвался в неё — и как только поместился? — резкую боль, его изумление и шок. Губы девушки сами собой растянулись в улыбке. Какое у ее мужа красивое тело, и так приятно прижиматься к нему! Только вот эта вздыбленная штука уж больно мешается, торчит между ними.

Пока Лера размышляла, Михаил вспенил на вехотке гель и стал нежно водить по ее спине, плечам, груди. Девушка замерла. В том, как они стояли друг против друга в стеклянном колпаке душевой кабины, было столько неизмеримой чувственности, в потемневшем, застрявшем на ее губах взгляде, в неторопливых движениях… Словно они кружились в медленном танце. Она охнула, отстранилась, когда мужская ладонь скользнула промеж ее ног.

— Тебе больно? — прошептал, губами ловя мочку ее уха. — Прости меня, прости, хорошая моя. Я не знал. Обещаю, что никогда не причиню тебе боль.

— Уж извини, что забыла сообщить, — девушка не смогла обойтись без сарказма. — Да ты и не спрашивал.

— Черт, тебе двадцать пять...

— И все эти годы я берегла себя для мужа.

Он усмехнулся.

— А если бы осталась старой девой?

— Ну как видишь — не осталась. — Лера развела руками.

— Благодарю за такой неожиданный подарок, хотя ужасно не люблю сюрпризов.

Девушка кивнула на по-прежнему упрямо вздыбленный член.

— Долго он ещё будет такой? Что ты с ним собираешься делать?

Миша рассмеялся, выключил воду.

— Все зависит от тебя, и я ума не приложу, что ты собираешься с ним делать. — Открыв кабину, стянул с крючка большое банное полотенце и набросил на Леру. — В конце концов, это из-за тебя он так вырос.

Девушка хихикнула. Неожиданно для себя поняла, что смущение и страх исчезли, словно их смыло вместе с водой в сливное отверстие. И Михаил, стоявший перед ней обнаженный, уже не пугал. Похоже, муж тоже понял это, потому что, взяв Леру за руку, потянул вниз.

— Для начала можешь прикоснуться к нему. Не бойся, он не укусит. Он любит ласку.

Лера не успела ничего сообразить, как ее ладонь уже обвилась вокруг крепкого и упругого, слегка подрагивавшего ствола. Она кинула взгляд на лицо Котенкова — веки закрыты, нижняя губа прикушена. Ох, как дико страшно и в то же время необычайно интересно. И почему ее трясёт как в лихорадке и ноги слабеют, словно вот-вот подкосятся и она рухнет на пол?

— Черт, — хмыкнул, уткнулся ей в макушку. — Мне нравится. Очень.

Глава 27

Михаил еле сдерживался. Кто бы мог подумать, что Валерия Самойлова, эта оторва, про которую плели паутину сплетен в соцсетях и перешептывались за спиной, оказалась невинной овечкой?! Совершенно наивной, видевшей половые акты, по всей вероятности, только в кино и не ведавшей мужских ласк! Только и умела, что целоваться. В двадцать пять лет! Мужчина мечтательно прикрыл глаза — он станет ее учителем, тем, с которым она познаёт вершину наслаждения. Все-таки их брак хоть и не обещал отсутствия шероховатостей и ухабов, но ради этой женщины он постарается сделать его счастливым. Глядя сейчас на Леру сверху вниз, притихшую, растерянную и дрожавшую, осознал, что готов стать ее единственным мужчиной навсегда.

— Что теперь? — она подняла на него огромные и такие неожиданно наивные глаза.

Ну что тут скажешь? Какого ответа она ждала — что теперь будет с ними или что ей делать с его членом?

Он выбрал единственно правильный сейчас ответ — вновь подхватив ее на руки, Михаил протаранил плечом дверь из ванной в спальню и, в два шага добравшись до своей широкой кровати, уложил на неё Леру.

— Хочу тебя... — губы прошлись от плеча к шее, а руки уже блуждали по телу девушки, исследуя каждый сантиметр.

С неловкостью, а потом неистово, Лера обняла мужа. Его ладонь протиснулась между их телами и, почувствовав, как девушка снова боязливо сжалась, Михаил нашёл губами ее губы, нежно обвёл их языком.

— Ты невероятная… моя, — раздвинул ее лепестки, проникая сначала одним пальцем, затем и вторым, слегка потирая маленький нежный комочек и заставляя Леру исступленно стонать, извиваться под ним. — Я буду осторожен.

Ему хотелось вновь войти в эту тесную уютную норку и на этот раз сдержанно, не торопясь. Она зажмурилась в ожидании боли, когда головка проникла чуть внутрь, останавливаясь около самого входа, и мужчина замер на мгновение, раздвинул чуть пошире бёдра девушки. Перевёл дыхание — невмоготу ждать. Хотелось безудержно ворваться, на самую глубину, впечататься яйцами в ее ягодицы. Черт...

Такая уже влажная, истекающая этим чудесным женским нектаром и  узенькая, словно лайковая перчатка, что он с трудом поместился и теперь ждал, боясь продвинуться глубже.