Самая темная луна - Тодд Анна - Страница 6

– Просто кошмар. – Плечи Элоди затряслись. – Да еще на обратном пути позвонил врач, сказал, что у меня по анализам низкий уровень сахара в крови. Все от стресса.

Ее телефон вновь завибрировал, на экране высветилось «Папа». Она отодвинула мобильный подальше.

– Я больше не выдержу. Не смогу.

Элоди прижала пальцы к вискам. Ее грудь вздымалась и опадала, телефон на столе дрожал.

– Они считают, я не справлюсь. Ни с чем. Не сумею быть женой, матерью. Столько проблем, а ведь малыш еще даже не родился. – Элоди заплакала. – Где ему жить? У меня нет дома, нет колыбели. Ничего нет. Я сама не понимаю, что делаю.

– Ох, Эль… – сочувственно выдохнула я и придвинула стул чуть ближе. – Ты станешь прекрасной мамой. Даже не сомневайся. Это не просто слова. Я знаю тебя, твое доброе сердце, все будет хорошо.

Я старалась говорить как можно убедительней. Малыш на подходе, Элоди нужен заряд уверенности. К тому же я готова была подписаться под каждым словом. Я повидала разных матерей: и хороших, и плохих, и очень плохих.

– Карина, я серьезно. Я тут одна. Если ребенок родится, а Филип еще не приедет, или будет ранен…

Она заметно дрожала. Я потянулась через стол, взяла ее за руку. Ладонь была ледяной.

– Ты замерзла.

– Да ничего, – пожала плечами Элоди и заговорила с чувством: – Сейчас мне плевать на холод. Родители уверены, что я не справлюсь. Папа так и заявил сейчас по телефону, мама поддержала. Им страшно до ужаса. Так сказали. До ужаса!

Я обдумывала услышанное.

– «До ужаса» – это перебор, – заметила я, злясь на ее родителей.

Нашли время для беседы о супружеских трудностях! Не поздновато ли?

– Зря они так говорят, – добавила я. – Ошибаются.

Элоди на меня даже не глянула.

– Они теперь и мужа моего ненавидят. Думают, он мне врет и изменяет, пока я тут совсем одна.

Она подчеркнула последнее слово, и я ощутила стыд за то, что не сумела избавить ее от чувства одиночества. Очень жаль Элоди. Бедняжка, родители на нее накинулись… Я вспомнила слова Каэла: «Чувство собственной правоты обязывает. Нужно понимать, кому и как ее доказывать. Искать к каждому человеку свой подход». Очередная мудрость от Микаэла Мартина, поэта собственной персоной.

– Ты не одна, – сообщила я Элоди, прогнав Каэла на задворки сознания.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем она заговорила. Посмотрела на меня, очень печально и искренне. Элоди была сломлена, я ощущала ее отчаяние, видела в каждом движении.

– У меня есть ты. Я ценю это и люблю тебя, но скучаю по своей большой семье и старым знакомым, по жизни дома. В последнее время стало чуть легче, все-таки друзья появились…

Элоди виновато умолкла, словно спохватившись, и ушла от темы друзей.

– У малыша не будет здесь семьи. Да и как мне работать? При нынешней зарплате я не смогу взять няню…

– Эль. Мы живем вместе, я присмотрю за малышом, пока ты работаешь. Организуем смены в разное время.

Элоди тут же напомнила о том, что наше соседство не навсегда:

– Карина, когда Филип вернется, я буду жить дальше от работы.

– Ничего, сможешь завозить ребенка ко мне по дороге.

– Тебе не решить моих проблем, Кари. Я знаю, что ты хочешь помочь, но это не в твоих силах. Наверное, зря я вышла замуж? Мчалась сюда в такой спешке… Не знала, какие они, Штаты… Не предполагала, что буду надолго оставаться одна. Мама права – я прыгнула в самолет, почти не зная Филипа, а вскоре еще и забеременела. Чем мы думали? – Голос Элоди надломился, она вскинула руки вверх, словно вопрошая небеса.

Заплакала еще горше. Напряжению требовался выход. Рыдая, Элоди обмякла на стуле.

Слезы текли по щекам, лицо все больше краснело. Она прижимала руки к животу и всхлипывала. Я не знала, что сказать, как утешить. Возможно, Элоди права, я не могу помочь. Это не в моих силах.

– У меня нет денег даже на возвращение домой. Боже, что делать? Родители злятся, а я из-за них теперь во всем сомневаюсь. – Она вновь зарыдала. Потом испуганно добавила: – Мне страшно до ужаса. – Поперхнулась слезами, начала кашлять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я поспешно налила ей воды, Элоди залпом выпила весь стакан. Похлопала себя по груди.

– Тут болит, голова сейчас лопнет. Я…

Поток слез иссяк, но Элоди продолжала вздрагивать, словно в истерике. Плечи трясло от сухих рыданий. Прошло несколько секунд, паника взяла верх, и Элоди на глазах превратилась во встревоженную мамочку. Руки вновь обняли живот, я протянула ей новую порцию воды. Элоди помотала головой, глубоко дыша и истерически всхлипывая без слез. Громкие рыдания заглушили звук открывшейся задней двери. Через порог как ни в чем не бывало шагнул Остин. В голове у меня поплыло.

Глава 6

Судя по виду, брат не спал неделю. К тому же напоминал дикобраза: спереди и по бокам торчали светлые волосы, ко лбу липли мокрые пряди, с них стекала вода.

Явился, надо же, – в синей футболке и черных джинсах с прорехами на коленях, ошалевший и растерянный.

Злость на него взыграла с новой силой. Остин проскрипел черными кедами по половицам. Я пошла на него:

– Какого черта тебе тут надо?

– Кари, да ладно тебе…

Его усталый взгляд перескочил с меня на Элоди, и Остин тут же рванул к ней.

– Е-мое! Что с тобой?! – крикнул он, затем повернулся ко мне: – Что с ней?

Мое сердце бешено стучало, грудь вздымалась от ярости.

– Исчезни из моего дома, Остин! Не до тебя сейчас. Наши разборки подождут.

Ну и наглец! У него материнские нервы.

И отцовские тоже. Просто с ума сойти.

Он вдруг стал похож на мальчишку. Остин никогда не умел контролировать свои чувства, мы были близнецами во многих отношениях – но не в этом. Его взгляд, обращенный на Элоди, напомнил мне о маленьком зеленоглазом мальчике, который плакал из-за того, что папе продлили срок боевой командировки. Остин рыдал каждый раз, когда отцу предстояло участвовать в войне. Я же не рыдала, наоборот – испытывала облегчение. Оно росло вместе со мной. Хотя я никому не рассказывала.

– Что с тобой? – вновь спросил Остин у Элоди.

Она дрожала, согнувшись и обхватив живот руками.

– Я… живот… странное ощущение… ребенок… – Элоди покачала головой. – Наверное, ерунда, я к себе чересчур прислушиваюсь.

– Ты беременна, и тебе нехорошо. Давай позвоним врачу или еще кому-нибудь?

Ну и кому я позвоню за советом? Не маме же. И не Эстелле.

– Нужно ехать к Мартину, – заявил Остин.

– Что?.. – ахнула я, но умолкла.

Черт – ну да, у нас же в гарнизоне госпиталь имени Мартина.

– В больницу, – пояснил брат.

– Да понятно! – огрызнулась я. Не хватало еще, чтобы он заподозрил меня в мыслях о Каэле.

– По шкале от одного до десяти, какой силы у вас… – передразнил Остин гипотетического доктора.

– Так ты себе врачей представляешь? – спросила Элоди, тяжело дыша.

– Угу. Прости, я не доктор Стюарт, или как там зовут Патрика Демпси в медицинском сериале?

Брат сумел вызвать у нее улыбку, однако бледность Элоди усиливалась на глазах.

Я паниковала, но изображала уверенность и тоже смеялась. Причем смех был искренним. Я чувствовала пустоту и цельность, тревогу и спокойствие… Забавная штука эмоции, мы столько всего можем ощущать одновременно. Способность быть разной в одну и ту же секунду, бремя навалившихся проблем – что это? Суровое наказание от бездушного древнего бога? Боль, трудности, психологическая травма, несчастная любовь, все обрушилось на одного человека… А тут еще Элоди собралась преждевременно рожать у меня на кухне.

Мысли бешено скакали, а Элоди смеялась над «Анатомией Грей». Надо же.

– Не расстраивайся, я все равно больше люблю Дага Росса из «Скорой помощи», – утешила подруга Остина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Говорила она неровно, в паузах между тяжелыми выдохами. Придерживала живот и выгибала спину.

– Не знаю, кто он такой, но…

Элоди вытаращила глаза:

– Как не знаешь? Это же американский сериал. Джордж Клуни! А ты не знаешь? – Она вновь выгнулась дугой.