Небо на троих (СИ) - Хант Диана - Страница 5

Моя!!! — рычал внутри вмиг очнувшийся и чудесным образом оголодавший симбионт. — Моя!!!

Мы её найдём, — пообещал Даур, сжав кулаки и напомнил: — Наша.

Взгляд зацепило жёлтое пятно на асфальте.

Нагнувшись, Даур поднял студенческий билет.

Похоже, Леди Судьба всё же поняла, что вдоволь поиздевалась сегодня над высшей расой, устыдилась своего поведения и вернула мировой порядок на круги своя.

Надо же. Миледи Ингури Майер. Человечка. И даже благородная, судя по всему. Странно. Её пламя такое концентрированное, что впору предположить, что принадлежат эти эмоции чистокровному фениксу… Но в таком случае, имя её должно звучать по-другому. По-дикарски, естественно. Титулов крылатые не признают. Даже к своим вождям и шаманам обращаются по имени.

Неужели он ошибся? Хотя откуда ему знать. Даур ни разу не встречал чистокровного феникса. С того самого дня, когда их выпустили из резерваций, фениксы не появляются в там, где есть вероятность пересечься с господами мира.

Студентка третьего курса… Переведена на первый курс из женского пансиона — вон стоит штамп с характерными крылышками в дурацких цветочках.

Факультет Телепатии. Ага, значит, из «попрыгунчиков». Кто бы сомневался. Если в Академии Магического Права и есть место фениксам, то только там. Птахи сильные маги. Почти такие же, как драгхи. То есть сильнее оборотней и тем более людей. Корсеты, которые скрывают их крылья, блокирую вместе с ними и магию. Но портальная магия у них в крови. Драгхам же среди портальщиков делать нечего. Портальная магия их расе почему-то не даётся, по крайней мере высшим, тем, кто ещё не утратил симбионтов. И уж тем более нечего делать высшим среди телепатов. Ментальный контакт с низшими расами — нет уж, увольте.

3.4

Симбионты слишком чувствительны к чужой магии, слишком привередливы. И достаточно сильны, чтобы ослабить драгха, заставить его действовать импульсивно. А это уже для господствующей расы недопустимо.

Но это детали.

Теперь, когда Даур знает её имя и курс, он поймает девчонку в два счёта. Никуда она от него не денется.

У «сильфиды» внезапно обнаружился поджидающий его Арнэй.

Брат стоял, оперевшись на багажник и задумчиво пялился в небо. Чему-то мечтательно лыбился при этом, теребя и накручивая на палец золотую кучеряшку, позабыв совершенно, что он вообще-то суровый брутальный драгх. В другой раз Даур бы не удержался, посоветовал бы «младшенькому» повязать лоб фенечкой и бежать голышом по арамхантовому полю, призывая всех к обдолбанной групповой любви.

Но Арнэй и в самом деле был каким-то непривычно умиротворённым, ушедшим в себя. Даже подошедшего Даура не сразу заметил.

Даур многое бы сейчас отдал за умение становиться невидимым, как императорский метаморф, ну или хотя бы за шапку-невидимку. Билет адепта с факультета «попрыгунчиков» он незаметно сунул в карман брюк.

Впервые в жизни Даур Адингтон был не рад брату.

— Даур, где тебя носит, — сказал Арнэй, который, наконец, заметил его и расплылся в совершенно счастливой и настолько же идиотской улыбке. — Давай, шевели булками! Дело есть.

Заинтригованный, Даур кивнул. И даже не возражал, когда Арнэй уселся в кресло водителя. Вообще свою обожаемую «сильфиду» он не в меру темпераментному братцу не доверял — всё же не девка какая-то. Девок пруд-пруди, а «сильфида» такая одна. Но недавняя встреча всё ещё кружила голову, пьянила, держала в состоянии лёгкой эйфории, к тому же он сам сегодня покоцал тщательно лелеемую тачку, так что тем более крыть нечем.

Куда интереснее, что за волшебник выдал брату хорошего настроения. На «пилюльки радости и любви», которые изготавливаются из пыльцы фей и применяются строго по медицинским показаниям (ну, официально, по-крайней мере) не похоже. Новая женщина? Но Даур не знает ни одной мадам, которая бы делала брата таким счастливым. Арнэй с кем-то познакомился в его, Даура, отсутствие?

Что ж. Даже любопытно.

Теперь, когда брат так не по-детски увлечён, ни одна сила в мире не помешает Дауру Адингтону завладеть той тёмненькой девчонкой…

Миледи Ингури Майер с факультета Телепатии…

Что ж. Можно даже не сомневаться, что Даур Адингтон использует все свои связи, всё влияние, хотя вообще-то он принципиально не пользовался никогда статусом императорского наследника… пусть это займёт какое угодно время, но… она будет принадлежать ему. Вся. Целиком. Такая красивая, хрупкая и нежная, и вместе с тем такая гордая, неприступная, дикая! — и когда он только успел разглядеть её под призмой страха и желанием сбежать?

Словно встретил кого-то, кого знал раньше. И хорошо знал. Слишком… хорошо.

Он будет ждать, сколько понадобится. Ухаживать за ней. Добиваться.

Она того стоит.

Ни Даур, ни Арнэй даже не подозревали, что оба едут в одно и то же место по одному и тому же делу.

Глава 4 За сутки до настоящих событий

Ингури

за сутки до настоящих событий, особняк Майер, провинция Тель-Флёр

С утра ничто не предвещало беды.

Семейный завтрак протекал на удивление мирно.

Близняшки, вопреки своему обыкновению, переходному возрасту и непрестанному науськиванию мачехи, не пытались меня задирать. Заливались тархе по уши — лопать пирожки и булочки под носом у Юлианы не рисковали, мачеха держит своих дочерей в чёрном теле, точнее, в «тонком и звонком». Она искренне убеждена, что у Лизетты и Жоржетты склонность к полноте, и, если разрешить им беспрепятственно поглощать сдобу, эти бледные, даже прозрачные моли разожрутся до размеров слонопотамов, и, соответственно, не сумеют выгодно выйти замуж. Так что двойняшки цедили по шестой пиале, бросали привычно-голодные взгляды на блюдо с пирожными и поглядывали в мою сторону с каким-то несвойственным прежде сестричкам, немного виноватым интересом. Даже не вздыхали завистливо, когда я расчленяла десертной вилкой корзиночку с брусникой — мне-то поедание сладостей не возбранялось. И не потому, что Юлиана претворяла в жизнь коварный план раскормить падчерицу до размеров слонопотамьей фермы, а просто пламя фениксов сжигает всё лишнее. К зависти сестёр, и, конечно, самой мачехи.

Младшенькие же и вовсе не поднимали глаз от тарелок, увлечённо размазывали по дну кашу и остатки яиц пашот, безжалостно замазывая забавные рожицы сказочных существ на дне своих тарелок. Демонстрировали всем своим видом, что вроде как наелись. Дождавшись величественного кивка мачехи, мелочь повскакивала со своих мест и с улюлюканьем унеслась из столовой.

Настроение сразу поднялось. Завтрак близится к концу, а значит, все мы терпим последние минуты. Скоро и меня «амнистируют».

Вымученные каникулы в отчем доме, хвала Прапламени, подошли к концу. Вещи — с вечера ещё — собраны и упакованы в клетчатый чемодан на колёсиках. Сразу после завтрака и «родительского благословения» Сванхальдор отвезёт меня на вокзал. Вообще в обязанности мажордома это не входит, но Сванхальдор — единственный человек в этом доме, который на правах старого и преданного слуги, почти члена семьи не боится в открытую проявлять симпатию к старшей, нелюбимой дочери барона. Даже сёстры с братьями меня дичатся, и не только потому, что не хотят злить мачеху. Просто фениксы среди людей — редкость. Нас можно встретить лишь в Парящих долинах, где люди ещё большая диковинка, чем фениксы на земле, а совсем стариков — в резервациях.

Опыт прошлых лет подсказывает, что как только поезд тронется, — а это уже через два часа, — сразу станет легче дышать. И пока доеду до академии, «родной очаг» успеет превратиться в воспоминание. И до следующих каникул о старшей дочери здесь не вспомнят.

— Ингури, милая, — елейным голоском пропела мачеха, стоило мне вытереть губы салфеткой и, скомкав, положить её на остатки безвременно почившей корзиночки. В поезде пирожков куплю, здесь под взглядом этой змеюки и кусок в горло не лезет. Весь завтрак на меня пялится, словно букашки по щеке ползают. И душно становится от её взгляда, как перед грозой бывает. — Нам с отцом нужно серьёзно с тобой поговорить.